Сделка

Непроницаемая тишина обложила заснеженный лагерь кругом, где-то там, в центре, наверное, звучала человеческая речь, поскрипывала да постукивала суета палаточного быта, закручиваясь вокруг костра с варевом. Но здесь, у конюшен сквозь ватное безмолвие проскальзывали редкие снежинки, давил и притихший помрачневший лес, и пустые стойла. Тишина оставляла наедине с собой, и на Джона неотвратимой волной набегало осознание собственного отвратительного поступка. Какого беса! Злость ретиво вспенилась и тут же опала, не перенеся всеобъемлющей тишины, особенно настороженного беззвучия из конюшни. Он потеряно стёр со лба и шеи липкий пот. Милосердные боги, за что вы так со мной? За что вы так с ним? Джон никогда не понимал ревнивцев, этих мнительных безумцев и презирал их слабость, их изъян. Ведь абсолютное недоверие к своей любовнице или любовнику, проистекало из ничтожности характера. И поднимать руку на другого человека из-за этого было преступлением в его восприятии. Принуждение казалось вообще немыслимым… Тем более, что Шерлок не был его любовником. Он был рабом. Тошнота подкатила к горлу: какое он чудовище. Джон получил абсолютную власть над человеком, и пожалуйста — его душа развращена дьявольским подаянием. Выходит, он ошибочно принимал свой характер за выдержанный и рассудительный. Ведь ему выпало жестокое испытание предательством отца и брата, но перед низменными страстями и желаниями он не устоял… Джон упал на колени в сугроб и, взяв пригоршни снега в ладони, окунул в них лицо. Холод и влага помогли обрести якоря в реальности. Стало легче. Нечего себя жалеть… сейчас он должен позаботиться о Шерлоке и попытаться смягчить последствия своего мерзкого поведения. В сумраке деревянного, срубленного наскоряк загона царило влажное тепло, он растопил немного снега в руках и смочил чистую тряпицу из запасов местного смотрителя. Шерлок лежал, как его оставил Джон, спрятав лицо на скрещенных перед собой руках, зарывшись плотнее в солому. Причудливая юбка актонийца неопрятным комком собралась на пояснице. По центру спины змеилась цепь, волшебный кристалл испускал холодный мёртвый свет, в котором было видно, как уже начали проступать ссадины и синяки. Ещё рано было судить о полном масштабе внешних повреждений. На мгновение Джону показалось, что маг беззвучно плачет. — Шерлок… — ему не хотелось пугать, но голос прозвучал громко и хрипло в разлившейся тишине. — Я только помогу… Под его руками, казалось, замер чистый мрамор, такой белой и гладкой была кожа, такими напряжёнными — мышцы. Он наскоро стёр следы своего семени и масла для факелов, которым воспользовался. Расправил задранную в мутном безумии юбку и попытался перевернуть, поднять мага, но тот сжался так, что невозможно было ни увидеть его лица, ни как-либо подступиться к этой сжатой пружине, не навредив ещё больше. — Что будет с Вейном? — Джон едва разобрал приглушённый голос. Как в этот момент Шерлок может беспокоиться о таком? Неужели он настолько сблизился со своим учителем, что посмел нарушить прямой приказ Джона хранить в тайне свою личность? Посмел признаться, что он актониец, маг и раб, оружие в предстоящем столкновении с Вокурами? Стоило подумать над решением. — Вставай, посмотрим, сможешь ли ты идти… — Джон осторожно притронулся к живой светящейся под ногами пружине, осторожно отвёл в сторону волосы, открывая ошейник и расцвеченную красно-розовым кожу под ним, испытывая невыносимую тревогу и нежность, ровно той же силы, что безумную ярость и ревность часом назад. Чудовище! Чудовище и зверь! Он не хотел быть орудием судьбы в наказание проступков, которые маг совершил когда-то. Пусть даже это было убийство. Джон мягко гладил угловатые плечи, спину, и чёрные, отросшие после обряда кудри ластились к ладоням. Прости, прости, прости… Отвращение к себе новой всеобъемлющей волной сомкнулось над ним. Он готов был отступить, когда пружина выстрелила. Шерлок припал к его ногам, будто к алтарю, вымаливая у богов прощения. Он уткнулся ему лицом в колени, обнимая, не давая ступить и шагу. — На Мартине нет вины. Не трогай его… пожалуйста, — горячечно, будто в бреду маг продолжал, — пожалуйста. Я не хочу брать ещё одну смерть на себя. Хочешь, я каждый вечер буду у твоей кровати или здесь… Как пожелаешь… Я всему научусь, если тебе не понравилось… — Молчать! — Джон оттолкнул от себя мага. Наконец, он увидел его лицо: справа на скуле большая ссадина, борьба страха с упрямством в глазах, дрожь, то ли нервная, то ли от того, что не может больше высказаться — поразила идеальные губы. — Очнись, это война. И здесь скоро не будет никого, у кого нет ни капли крови на руках. Твои соплеменники придут сражаться, будут убивать. И даже если ты не будешь этого видеть, то будешь точно знать: ты не просто убил или дал возможность убить врага, ты спас свою семью, свою землю, свой народ. Твои руки уже оказались по локоть в крови, которая когда-то прольётся, как только закончился наш обряд в пещере на Велесте. Так что ты успокоишься, и мы попытаемся сейчас дойти до Мартина, посмотреть, как он. И больше никогда, никогда в жизни, чтобы я не слышал от тебя этих мерзких предложений. Будь я в своём разуме, я не сделал бы это против воли… не стал бы тебя и себя унижать этой грязью. Никогда, никогда я не насильничал. А наша сделка уже началась с изнасилования. Проклятая магия! Она продолжает ломать в нас человечность. Джон орал, настолько представления Шерлока его обескуражили. Маг сжался под напором его яростной отповеди, пока виновато не опустил взгляд в пол, затем и голову. Наконец, воцарилась тишина, напряжение спало. — Выслушайте, Хозяин. Я должен просить прощения, — командующий негодующе поджал губы, но дал продолжить. — Магия не терпит пренебрежения. Вашей вины в этом… беспорядке не было. Наша связь предполагает вашу постоянную потребность в моих услугах. Я обязан быть полезным, исполнять приказы, но видя, как неприятна вам ситуация в целом не решался… не решался… у вас столько дел. И я не слишком успешен в обучении у Мартина, чтобы выглядеть, как обычный солдат. Вы приказывали мне всего дважды, пусть ваши приказы были облечены в просьбу или разрешение. Я разжёг для вас костёр на стоянке и посодействовал представлению для придворных. Магия сочла, что этого мало, так что ваше небольшое недовольство обернулось для меня наказанием. Я готов был его понести. Что угодно. Я не осознавал, что вы будете непосредственным исполнителем против воли. — Ты попытался действовать в одиночку, но мы всё же связаны. Прошу, когда снова соберёшься приносить себя в жертву, помни что я невольно стану твоим палачом. И нужно уделить больше внимания твоей силе: больше практики, больше приказов, чтобы не быть игрушкой в руках магии. — Хорошо, Хозяин. Джон не поверил этому виноватому ответу, этому отведённому взгляду. Он выяснит всё позже. «Хозяин» неприятным холодком сковало сердце. Мерзость. — Хорошо, сейчас мы проведаем ещё одну жертву твоей безответственности и моего невнимания, а потом ко мне в шатёр. Подумаем, как быть. Идти сам сможешь? Шерлок кивнул с облегчением, опёрся на протянутую руку и поднялся. Джон накинул на него свою лёгкую накидку, прикрывая свечение кристалла и обнажённый торс мага, и они ступили в вечерний снегопад.