«Дорогой Хагрид, Надеюсь, ты не выбросишь это письмо раньше, чем прочитаешь. Пусть это неожиданно, но я посылаю его с лучшими намерениями и надеюсь, ты примешь моё предложение. Я не прошу забыть о наших разногласиях, просто постарайся принять решение без оглядок на прошлое, ради будущего. Мне интересно, что ты знаешь о собственных родителях. Не об отце, разумеется, а о матери и её несомненно большой семье. О твоём происхождении в школе — ровно, как и вне её — кроме нас с тобой знают очень немногие. Но мне искренне интересна твоя история, ведь однажды эти сведения могут стать весьма полезными. Как ты, наверное, знаешь — или не знаешь — в будущем я надеюсь изучать магических созданий. И надеюсь, ты, как человек весьма просвещённый, иногда сможешь отвечать на мои вопросы. Несмотря на свои годы, ты удивительно быстро сходишься с любыми магическими тварями. Я понимаю, этот дар достался тебе со стороны матери, и разве не расточительно не использовать его ради блага всего магического мира? Если твой ответ — однозначное «нет», что ж, тогда мы просто не будем общаться. Но с твоей стороны куда мудрее согласиться, тогда постарайся побыстрее ответить мне. Я не буду докучать тебе вопросами слишком часто, и если ты не пожелаешь меня видеть — мы можем общаться по переписке. Надеюсь, мы всё же поговорим. С наилучшими пожеланиями,
Том Риддл».
Гарри ещё очень долго смотрел на опрятные чернильные строки. Не чувствуя холодного ветра, прокрадывающегося под мантию-невидимку, он пытался проникнуться каждой, даже малейшей деталью. И лишь через пару показавшихся слишком долгими минут он понял: Риддл уже пытается заполучить силу великанов. И это только начало. Гарри ещё раз, но теперь медленнее перечитал письмо и заметил, как ловко Риддл подбирал верные слова и многого не договаривал. Так, в письме ни разу не прозвучало слово «великан», но Хагрид наверняка решит, что Риддл хочет всего лишь провести небольшое исследование о семье его матери. Гарри, как и староста Слизерина, знал, что простодушный Хагрид не разглядит в письме дурных намерений. Возможно, он до сих пор не понял, что в Риддле нет ничего хорошего. Он может купиться на поддельное участие, может поверить, что однокурсник старается загладить вину или бесстрашно пытался спасти его от чудовища. Хагрид примет это раскаяние за чистую монету и выслушает Риддла, ведь у того тоже не было родителей. Но Гарри знал, Риддл просто хочет использовать его друга. Если понадобится, староста Слизерина окружит Хагрида поддельным пониманием, как когда-то Джинни. Но на сей раз ненадолго: он очень быстро выведает у Хагрида всё, что хочет знать. Гарри прикусил губу от волнения. С этими знаниями Риддл быстро нарастит мощь... или, как минимум, за несколько лет упрочит отношения с великанами. В прошлом Гарри почти не интересовался, как прошла первая война, но одно он знал точно — великаны вместе с другими магическими созданиями сыграли далеко не последнюю роль. С их помощью Волдеморт стал куда могущественнее Министерства. Ему было что им предложить, чем заслужить их доверие... Гарри обернулся посмотреть на смазанные очертания возвышающегося над ним замка. Сердце гулко ударилось о рёбра, когда окутанные темнотой высокие стены Хогвартса навели на мысль, что прямо сейчас где-то неподалёку прячутся великаны, вот-вот готовые разнести школу и перебить дорогих ему людей. Гарри знал: это из-за шума в ушах кажется, будто всё кругом грохочет; ноги сами понесли его в хижину Хагрида. Только бы не оставаться в полном одиночестве среди тёмных окрестностей. Уже через пару минут он стоял на пороге перед дверью лесничего. Гарри постучал, и когда в доме послышались тяжёлые шаги, вспомнил, что до сих пор не снял мантию-невидимку. Он быстро стянул её и успел сунуть в карман, прежде чем распахнулась дверь и в проёме появился подросток с гривой спутанных чёрных волос. Хагрид был чуть ниже, чем в прошлом Гарри, но всё же слишком высокий для обычного человека. Чёрные глаза-бусинки не лучились весельем, да и без бороды он казался немного другим, впрочем, это был всё тот же волшебник, с которым Гарри познакомился очень давно. Когда Хагрид окинул его недовольным взглядом, Гарри понял, что смотрит на старого друга куда дольше, чем позволяют правила приличия. Он смутился, но не испугался, хотя полувеликан был в три раза больше и раз в семь сильнее. — Гхм, прошу прощения, что так поздно, Хаг… мистер Хагрид. Но я принёс вам письмо, — Гарри не отводил взгляда. — Письмо? — Да, не от меня, конечно. Меня просто попросили его доставить. Он протянул почти безупречно запечатанный воском конверт: по крайней мере, Хагрид не догадается, что его уже вскрывали. Но не Риддл. Давний друг нерешительно забрал письмо. — Спасибо… это… вам, наверное, пора. Хагрид уже почти закрыл дверь, когда Гарри произнёс: — Стойте. Ещё кое-что. Полувеликан снова приоткрыл дверь и внимательно, на этот раз без недовольства, посмотрел на позднего гостя. — Я хотел сказать… — Чего? И как быстро подобрать правильные слова? — Просто я не согласен с тем, кто вам написал. — В чём дело-то? — Эмм… вы лучше всех должны знать о двуличности этого человека. Сегодня он уже провёл меня… ловко и не пытаясь подставить. Но всё, что он делает, он делает для себя, вы ничего с этого не получите. — Да о чём вы? — Хагрид явно пытался понять, о ком говорит Гарри. — Просто… просто не слушайте его. Иначе вам будет только хуже. Они долго смотрели друг на друга, и Гарри не знал, что ещё можно добавить. Оставалось надеяться, Хагрид вспомнит, каков Риддл на самом деле, и не захочет ему помогать. — Ладно… эта… спокойной ночи, — снова нарушил тишину Хагрид. — Спокойной, — тут же ответил Гарри. Дверь закрылась, и он снова оказался в темноте, но не успевшие отвыкнуть от мрака глаза без труда различали силуэты. И хотя в этом не было надобности, Гарри всё же накинул мантию-невидимку и, ведомый маячками светящихся окон, зашагал к замку. Но мысли его были далеко. Если Риддл пытался его заинтересовать — что ж, у него получилось, правда, немного не так, как надеялся староста. Гарри не горел желанием узнать, почему Риддл передал странному диковатому лесничему с сомнительным прошлым «таинственное» письмо. Но почему сейчас? Ведь пока ещё слишком рано… Наверняка помимо всего прочего, это было своеобразной проверкой на доверие. Если Гарри всё-таки отнесёт Хагриду письмо даже после того, как прочтёт, он сдержит слово и Риддл ничего не расскажет преподавателям. Замысел был в том, чтобы заполучить новичка в свой круг, но сперва — при таком явном недружелюбии — проверить на надёжность, а заодно убедиться, что Гарри может незаметно уйти и вернуться в замок. И он только что оправдал все ожидания… Но вот хорошо это или плохо? В одном Гарри был уверен: он стоит на пороге событий, которые перерастут в величайшую магическую войну. Риддл уже сейчас подумывает править великанами и остальными магическими тварями. И Гарри вдруг понял, что, быть может, у него получится изменить Волдеморта, пока не стало слишком поздно. Нужно стать к Риддлу ближе, пусть даже делая вид, будто он ведётся на уловки. В конце концов, это пустяковые уступки… и только так он сможет по-настоящему узнать старосту Слизерина. Гарри пока не знал, что ему делать, но нужно использовать свой «второй шанс». Пусть он боится; ведь ему придётся терпеливо ждать подходящего момента и не отходить от Риддла ни на шаг. Ждать придётся долго — быть может, годы — зато не напрасно. И он будет один. Совсем. …пока не станет старше, прежде чем снова встретиться с Дамблдором и созданным им Орденом Феникса: Люпином, Снейпом, родителями и всеми, кого он когда-то знал. Странно, от этой мысли не хотелось улыбаться. Напротив, становилось как-то не по себе. И спустя секунду Гарри понял почему. Ему ведь нельзя будет ничего им рассказывать, что хоть как-то сможет изменить будущее. Одно дело — появиться в сороковых никому не известным подростком, но помешать Волдеморту прийти в Годрикову Впадину — совсем другое. Если Гарри доживёт до того времени, ему придётся позволить убить собственных родителей, заключить Сириуса в Азкабан и обречь Люпина на скитания по стране после того, как он проведёт с ними месяцы, быть может, даже годы в Ордене. И Гарри был не уверен, что решится на подобное даже через века. Но может быть — только может быть — он сможет кого-нибудь спасти, что-нибудь изменить. Не для этого ли Гарри оказался здесь? Для извилистой капризной судьбы причина казалась веской. Ему предстоит трудный путь длиною в пятьдесят лет, но лучше так, чем смерть. Ведь Гарри не знает ничего, кроме войны… даже если он в своё время не смог ничего исправить. Гарри мог умереть, но так он хотя бы сможет сделать что-нибудь полезное. Лицемерно. Держаться Риддла и Пожирателей Смерти лицемерно и тревожно. Как, во имя всего святого, терпеть их рядом с собой? Но возможно, за этот год он сможет стать немного дружелюбнее. Риддл и так не обделял его вниманием, и если Гарри правильно себя поставит… Но если он собирается стать Пожирателем Смерти — пусть эта мысль и претила ему — нужно научиться думать, действовать как они. Быть как Снейп. Ведь только профессор смог втереться в доверие к Волдеморту и обмануть его. Для Снейпа всё было по-другому, но Гарри, возможно, даже придётся его превзойти. Вот только он сам не знал, что значит «быть как Снейп». Но, в любом случае, на душе стало спокойнее. Оказавшись в гостиной Слизерина, Гарри больше не думал над созревшим в голове планом. Время само расставит всё по местам и подскажет, что делать. Настала пора нового приключения, и на сей раз ему нельзя полагаться ни на удачу, ни на чужую помощь. Он должен справиться со всем сам. Один.