Their Verdict of Vagaries

Гарри задумчиво лежал в темноте. Сейчас было часов восемь утра, и в спальне царила тишина. Его сосед давно проснулся, а ему не хотелось вылазить из постели. Перед глазами было совсем темно; полог опущен, а в спальне по обыкновению стоял полумрак. Гарри закутался в одеяло и обдумывал предстоящий день. Вставать не хотелось. Ведь где-то там, вне сомнений, подстерегает Риддл, который хотел понять, почему прошлой ночью Гарри просто ушёл. И пусть Том наверняка уже придумал логичный ответ, легче не становилось. Всё равно придётся объясняться. Оставалось лишь жалеть, что он сбежал, так и не проронив ни слова. Любое, даже маломальское оправдание позволило бы сторониться Тома до конца каникул. В одном Гарри был уверен — вместе им не быть. Никогда. Он ненавидел Риддла и того, кем ему предстояло стать. Он презирал в нём всё и рядом держался только чтобы однажды отомстить за тех, кто погибнет от руки Волдеморта. Риддл не заслуживал пощады. Но это не мешало влечению. Не мешало желанию рассказать о себе всё — даже если для этого требовалось постоянно лгать о прошлом. Гарри хотел узнать Тома, увидеть с той необычной, такой редкой стороны, когда тот не лжёт и делится чувствами... Пора вставать, на одних размышлениях далеко не уедешь. Нужно что-то делать — и делать прямо сейчас, иначе, кто знает, куда заведут его мысли. Надо сказать Тому, что они должны остаться... хозяином и последователем. Ведь их даже друзьями не назовёшь. Гарри одевался и подбирал подходящие слова. Он спустился в гостиную и с радостью понял, что Тома здесь нет. Гарри шёл по безлюдному коридору и слушал, как отражается от каменных стен эхо его шагов. И хотя за две недели каникул он виделся с другими учениками, сейчас никак не мог отделаться от чувства внезапного одиночества. Гарри поднялся на этаж выше; густой снег усыпал окрестности аж до самых окон. Что же тогда творилось снаружи? Кругом было неестественно тихо. В Большом Зале Риддла тоже не оказалось, и воодушевлённый Гарри сел завтракать. Это был знак, что их разговор не для любопытных ушей преподавателей и студентов. Он сидел за столом добрых полчаса, но, так и не почувствовав аппетита, направился к библиотеке. Гарри был уверен, что найдёт Тома именно там, да и хотелось уже разобраться со всем этим. Погода в самом деле оказалась дрянной. Особенно если смотреть с четвёртого этажа. За высокими окнами просторной библиотеки повалил снег, и чадящие факелы не столько освещали, сколько отбрасывали на книги приглушённые тени. Кругом, казалось, не было ни души, пока взгляд не наткнулся на юношу за одним из дальних столов. Он сидел вполоборота и читал громоздкую книгу. Том Риддл, узнал Гарри и подошёл ближе. Замялся на мгновение, а потом решительно занял свободный стул. Том поднял совершенно не удивлённый взгляд, как будто только его и ждал и теперь рассматривал Гарри с неизменным спокойствием. А тому отчего-то показалось, что вчера Риддл нарочно не скрывал ни одного чувства. Он смотрел на невозмутимого Тома, с досадой отмечая, что теперь он кажется ещё красивее. Гарри отвёл взгляд, пытаясь понять, с чего начать. — Доброе утро, — поздоровался Том. — Доброе... Риддл молчал, пока Гарри подбирал слова. Все заготовленные оправдания вылетели из головы, стоило ему посмотреть на Тома, и он судорожно пытался вспомнить хоть что-нибудь. Как назло, в голову ничего не шло. — Слушай, не знаю, что случилось прошлой ночью, но... но мне не понравилось... — непонятно, сойдёт ли такое далёкое от правды объяснение. Но проще убедить Тома в своей совершенно традиционной ориентации, чем заявить: «Я знаю, ты — убийца. И однажды ты просто возьмёшь и порешишь всех, кто мне дорог: мою семью и друзей». И пускай Гарри равнодушно относился к мысли о собственных гомосексуальных предпочтениях, для Риддла это будет дельным оправданием. Том секунду обдумывал эти слова, не сводя с него взгляда. На лице его не мелькнуло и тени эмоций, когда он произнёс: — Мне в общем-то это тоже «не понравилось», — но в голосе почудилось раздражение. И Гарри удручённо понял, что надеялся услышать сожаление. — Что ж... тогда, забудем? — Забудем, — согласился Риддл. — Хорошо... — но Гарри не смог заставить себя подняться; казалось, они недоговорили. Минуту он сидел в тишине, не зная, что добавить, но отчётливо понимая — разговор не окончен. — Что-то ещё? — спросил Том. — Нет, — невольно ответил Гарри и тут же: — Если только... зачем ты это сделал? — внутри что-то сжалось тугим нервным комком, но слишком уж часто за последние несколько часов он мучился этим вопросом. Гарри вгляделся в глаза Риддла, тщетно пытаясь разглядеть хоть что-то. Тот помолчал мгновение — будто бы досадливо, а не подбирая слова. — Я по ошибке, — начал он, — чересчур увлёкся необъяснимыми ощущениями... от физического контакта с тобой. — Ты тоже их чувствовал? — не сдержался Гарри. Прежде он боялся, что это лишь его воспалённый мозг невесть зачем будит симпатию к Риддлу. Впрочем, если с Томом творилось то же самое — это едва ли хорошо. Риддл отвёл взгляд, словно ему было плевать на возможную схожесть их ощущений. — Неважно. А вот Гарри был не согласен. Он помолчал немного, разглядывая вперившегося в книгу Тома. — Так... ты знаешь, в чём дело? — Нет, — Риддл так и не поднял глаз, — мне больше не интересно. Если не возражаешь, мне нужно кое с чем разобраться. — Конечно, — ответил Гарри, снова разглядев на его лице досаду, помедлил секунду и встал. — Тогда... ещё увидимся. Том промолчал. До странного опустошённый, Гарри шагал по мрачному коридору. Всё произошло проще и куда ненапряжённее, чем он представлял... А чего он ждал? Перепалки? Споров? Да и мог ли Гарри вообще чего-то ждать, ведь он с самого начала намеревался проводить с Риддлом времени не больше необходимого? Определённо — не мог... Он просто удивился. Всего-навсего. Но его тревожило полное равнодушие Тома. Теперь случившееся вчера казалось ложью, будто Гарри чего-то недопонял. Ему, наверное, должно было быть всё равно, но это... пугало. Он знал наверняка, Риддл — хороший актёр, и разве можно с уверенностью сказать, что вчерашнее не стало очередной попыткой разузнать о его прошлом, довольно странной попыткой? Тому, быть может, плевать, что его безупречный план перемешался с чувствами, плевать, чем это обернулось. А сейчас, когда он узнал, что хотел — решил завязывать... вот только сам Гарри не мог с такой лёгкостью притворяться, будто ничего не случилось. Риддлу ведь даже незачем было выдумывать причину, чтобы побольше узнать о войне. Гарри чуть отпустило. На всё это Тома могло подвигнуть всего-навсего неуёмное любопытство, но Гарри было плевать — честно. Он слишком хорошо знал, кто такой Риддл и кем ему предстояло стать. И желание быть с этим человеком ничего хорошего не принесёт... тем более что он даже не нравился Тому. Гарри был для него никем. Да что с ним творится, в конце-то концов? О чём он вообще думает? Гарри ведь верно сказал: у их отношений нет будущего, но отчего-то от этой мысли на душе становилось погано. Может, ему надо несколько дней, чтобы остыть и понять, почему это чертовски хреновая идея. Гарри тряхнул головой, решительно настроенный забыть об ощущении их соприкасающихся рук и застывших в миллиметре друг от друга губ...

* * *

Наступивший январь принёс с собой новый семестр и шумных студентов. Гарри был им рад, не потому что ему по душе было их общество, а потому что они стали поводом. Их с Риддлом поводом избегать друг друга. Гарри сам не знал, как вынес последние несколько дней каникул, каждую секунду боясь остаться наедине с мешаниной мыслей и чувств. Приободрённые перерывом посреди учебного года, Пожиратели Смерти не заметили ни сторонившегося их больше обычного Гарри, ни внезапно охладевших отношений между ним и Риддлом. Они запомнили Рождество беззаботным праздником и спешили поделиться впечатлениями. Никто не замечал медленно портящегося настроения Гарри; впрочем, перед каникулами он вёл себя точно так же. Неужели он совсем не изменился за это время? Всё-таки хорошо, что Гарри немного рассказал о своём прошлом — неважно, настоящем или вымышленном — зато теперь ему можно отмалчиваться. Ведь, как и говорил Риддл, доверие — страшная сила... В обеденный перерыв первого учебного дня Гарри вместе с Риддлом и Пожирателями Смерти сидел за слизеринским столом. Кишащий учениками Большой Зал едва не светился от повальной жизнерадостности и задорных назойливых разговоров. Пожиратели Смерти тоже оживлённо переговаривались, а Риддл и Гарри молчали. Сидящий поодаль Том до сих пор казался удручённым. Неужели никак не смирится с провалившимся планом? Гарри разглядывал Риддла, но в голове не успело промелькнуть ни одной мысли — затеявшему спор Эйвери вдруг понадобилась его поддержка. — Ты ведь согласен, Джон? — улыбнулся тот через стол. Вот только Гарри не знал, с чем соглашаться, он с самого начала не прислушивался к разговору, впрочем, Эйвери тут же добавил: — Линда Энтони не такая горячая штучка, как Нэнси Уайт. — О... никогда не обращал внимания... — Гарри не ожидал, что его втянут в разговор, и теперь пытался вспомнить, как хотя бы выглядят эти девушки. Кажется, они одногодки... — Уайт — коротышка, — сказал Долохов Эйвери, разочарованному нелюдимостью «Джонатана». — Зато блондинка! — вскинулся тот. — Да и характером явно лучше. Никогда не встречал таких темпераментных фурий, как Энтони. — С каких пор темпераментность — это плохо? — вставил Малсибер, и остальные разразились хохотом. — Ну, если ты любишь, погорячее... уже уходим? — Эйвери, ровно как и остальные Пожиратели Смерти, посмотрел на вставшего Риддла. Тот всегда умел приказывать вот так: одним движением. И все тут же понимали, пора ли им на занятие или просто освободить комнату. Гарри был рад, что не он один так быстро заметил, как поднялся Риддл, хотя наблюдал за ним явно не по тем же причинам... — Скоро здесь останемся только мы, — произнёс Том, — полагаю, никто из вас не заметил. — О... Точно, я не заметил, — застенчиво улыбнулся Эйвери. Удивительно, что это упустил и сам Гарри, но он так и не отвёл глаз от Тома. — Значит, пора на Чары, — тихо добавил Риддл и отвернулся. — Неа, у меня окно, — подал голос Долохов. Том на мгновение оглянулся, и тот, словно прочитав что-то в мимолётном взгляде, вскоре присоединился к остальным слизеринцам. А Поттер, Нотт, Эйвери и Лестрейндж вышли вслед за Риддлом из Большого Зала и поднялись к кабинету Чар. Том пропустил их и последним зашёл в класс, где уже заняли места семикурсники других факультетов. Преподавательница Чар, высокая жизнерадостная ведьма с прямыми каштановыми волосами, писала на доске тему урока. Слизеринцы как раз нашли свободный стол, когда она взмахом палочки затворила дверь. Профессор поздравила класс с новым семестром, объяснила тему, и урок начался. Гарри недолюбливал Чары, но на сей раз не из-за преподавателя. Просто на занятии никак не получалось отделаться от разговоров с другими Пожирателями Смерти. Он не мог притвориться, будто слушает учителя: она не запрещала переговариваться на уроке, главное, чтобы они занимались, чем велено. Сегодня они отрабатывали Небьющиеся, Замораживающие и Разрывающие чары. Первые десять минут Эйвери, Нотт и Лестрейндж украдкой объединяли все три заклинания, чтобы проверить, кто пересилит. Лестрейндж заморозил пламя в банке, на которую Нотт наложил небьющиеся чары, а Эйвери, взмахнув на пробу несколько раз палочкой, швырнул в неё разрывающие чары. Его победу огласили звенящие осколки, усыпавшие парту, за которой сидели слизеринцы. Пожиратели расхохотались, не обращая внимания на окрик профессора. Дальше занятие шло своим чередом. Нотт с Лестрейнджем тихо переговаривались и пытались улучшить чары, а Эйвери выполнял задание, поглядывая на девушек в другом конце класса. Гарри и Том молчали. И Гарри тихо радовался дурному настроению Риддла и его нежеланию общаться с Пожирателями в общем и с ним в частности. Ему вообще не хотелось разговаривать с Томом, не то что перекинуться парой слов. Заскучавший Эйвери отвёл взгляд от студенток и повернулся к Гарри: — Как ты мог не согласиться, что Уайт симпатичнее Энтони? Тот посмотрел на слизеринок. — Какая разница, — ответил он. — Очень даже большая! — вскинулся Эйвери, будто его только что оскорбили в самых лучших чувствах. И Гарри, несколько секунд рассматривающий блондинку — предположительно Нэнси Уайт — глянул левее... и напоролся на уже знакомый ему изучающий взгляд. Гарри вдруг понял, что должен был сразу притвориться, будто прекрасно знает, кто такая Нэнси Уайт, ведь она — девушка. Он смотрел на бесстрастного Риддла и хотел взять свои слова назад. Но загвоздка была в другом — Гарри никогда никем не интересовался. Они вглядывались друг в друга, и он пытался разгадать чужие мысли. Ведь то оправдание, почему ему не понравился поцелуй, рухнуло на глазах, и ему хотелось понять, о чём сейчас думает сам Том. Если ему вообще интересно... Неожиданно прозвенел колокол, и они отвели взгляды, будто вдруг вспомнили, где находятся. Эйвери, Нотт и Лестрейндж поднялись вместе с остальными студентами, а секунду помедлив, к ним присоединились и Гарри с Томом. Риддл тут же ушёл вперёд, а Гарри оставалось только радоваться, что Чары — последняя их совместная пара на сегодня. День неспешно перетёк в несколько вечерних часов, посвящённых домашнему заданию — Гарри старался не отставать от однокурсников и прилежно всё выполнять. Часов в восемь, поужинав в компании Пожирателей Смерти и неразговорчивого Риддла, он рука об руку с Эйвери вышел из Большого Зала. Точнее, последний увязался следом, словно ему было скучно со всеми, кроме Гарри. Впрочем, очень скоро стало понятно, что дело не в скуке. — Что у вас с Риддлом приключилось на Чарах? — спросил Эйвери. — Что? — быстро переспросил Гарри. — Было в ваших лицах что-то такое... никак не могу понять, — объяснил тот. — Но вы и слова друг другу не сказали... — Ничего, — заверил его Гарри. — Может быть... — неубеждённо протянул Эйвери. До спальни было идти пять минут, и Гарри очень надеялся, что к этому времени они сменят тему. Но прежде чем он успел вставить хоть слово, одноклассник продолжил: — Просто что-то изменилось. — Неужели? — сердце пустилось вскачь. — Да, — твёрдо ответил Эйвери, помедлил секунду. — Чем ты его достал? — Не доставал я его, — солгал Гарри. — Что-то непохоже. — К чему ты начал этот разговор? — Не знаю. Просто впервые на моей памяти Том злится, но бездействует. — Я всё равно не понимаю, к чему ты клонишь, — Гарри не прочь был услышать чужие мысли, даже если они и близко не подберутся к правде. — Ну, обычно Риддл не спускает обид. А тут до сих пор ждёт. Ведь что-то случилось на Рождество? — С чего ты взял? — Годы практики, друг. Ты тоже скоро разберёшься, что к чему, — равнодушно пояснил Эйвери. — Просто он не раз был зол на меня... — И он всегда мстит? — Да. Если ты, конечно, не особенный. Гарри задумался на секунду, не встревожился — просто принял к сведению. — Будь я тобой — приготовился бы заранее, — посоветовал Эйвери. — Как думаешь, что он сделает? — Зависит от того, что ты сделал ему. Гарри промолчал. Неужели Том, в самом деле, захочет поквитаться? Ведь то, что он сделал — не обычный промах Пожирателя Смерти. Это личное. Риддл был зол — это верно, но стоит ли верить Эйвери, что настолько зол? А если и настолько, выходит, злость черпала силы в печали, а печаль зародилась из-за сильной симпатии к Гарри, и эта самая симпатия не даст свершиться мести. Но если злость прикрывала смущение, всё может обернуться куда хуже... — Эй, ты куда? — позвал Гарри. — Гостиная не там. — Мы разве не в штаб-квартиру? Долохов говорил, у нас сегодня встреча. Гарри замялся, ему не хотелось так скоро идти на очередное собрание Пожирателей. Ему не хотелось ни видеть Тома, ни учить с ним Тёмные Искусства. — Э, я кое-что забыл в спальне. Ты иди, я потом догоню, ладно? — Ладно, — беспечно согласился Эйвери и отвернулся. Как и Гарри, только в другую сторону. В кармане целый день лежала мантия-невидимка, и он был рад возможности снова ею воспользоваться…