В последний раз Люц сидел вот так, окруженный кучей тетрадей и листочков, лет пятнадцать назад. И уже тогда, признаться, ему это было не в радость. Правда, сейчас все-таки было иначе — тогда он сам был студентом, сейчас же проверял работу своих студентов. Увы, это было не легче. Люц водил глазами по предложениям, пытаясь разобрать почерк очередного умника. Это была уже работа десятая, где студенты специально писали еле разбираем почерком, к тому же полную околесицу. Один даже умудрился дописать «Хотя бы троечку поставьте». Это даже немного забавляло. Вот такие вот выходные сложились. Если бы Роберт не подхватил какую-то болезнь, возможно, не пришлось бы сидеть теперь на ночь глядя и проверять работы.
Скоро придется проводить такую же работу в группе Дана. Воспоминания об этом парне вызывали такие смешанные чувства… После того, как Дан любезно прикурил Люцу сигарету, они частенько снова сталкивались на крыше. Только теперь Люц не забывал зажигалку. Но альфа все равно умел как-то дотронуться до омеги, причем делал это как бы невзначай, случайно, прямо не придерешься. Все это смущало Люца и он порывался что-нибудь сказать, но ничего не выходило — слова застревали где-то в горле. В глубине души омега осознавал, почему не выходит ничего — ему нравилось. Нравились улыбки, прикосновения, слова Дана, его живой интерес. Люц тосковал по этому всему. Его тошнило от безразличия и холода. Но с каждым разом, как он об этом думал, приходилось отдергивать себя — это слишком грязно, слишком непристойно.
Вдруг Люц услышал тихий и осторожный стук каблуков. Омега даже догадывался, кто это. И интуиция не подвела — к выходу пробирался Дамиан. Люц нахмурился, смотря на внешний вид среднего сына — так обычно выглядели омеги с панели. Не по погоде короткие шорты, высокие сапоги, футболка с разрезами, кожаная куртка.
— Стоять! — командным тоном сказал Люц.
Дамиан сразу же остановился и неохотно развернулся.
— Ничего не хочешь мне сказать?
Юный омега гордо поднял голову.
— Ничего. Захотел проколоть бровь — и проколол. Ты не смеешь мне этого запрещать! — с запалом заявил Дамиан. Всем своим видом он будто бросал вызов.
— Ты проколол бровь?
Этот вопрос привел омегу в растерянность.
— А ты не об этом?
— Нет. И вообще, я не против, но то, что ты мне не сказал и так нахально заявляешь, что тебе плевать на мои разрешения и запреты — это уже наказуемо.
— Какое наказание?! — возмутился Дамиан, сжав руки в кулаки.
— Я подумаю. А сейчас скажи — куда ты собрался в начале одиннадцатого?
Оставив проверку работ, Люц подошел к Дамиану. Вблизи он заметил проколотую бровь у сына, а также слишком броский макияж.
— Гулять, куда еще. Меня друзья ждут, так что уйди с дороги, па, — Дамиан попытался обойти его, но Люц схватил омегу за рукав.
— Я тебя не отпускал.
— А мне не нужно твое разрешение.
— Ах, вот так? Ты взрослым заделался, да?
— Конечно, я ведь не маленький! Отцепись от меня! — сын дернулся, пытаясь освободиться, но Люц стал держать только крепче.
— Не кричи, Дамиан! — шепотом сказал он. — Роберту второй день плохо, сейчас только нормально заснул, а ты своим ором его разбудишь. Пожалей ты брата!
Эта фраза подействовала на Дамиана, как тряпка на быка. Он шумно задышал и Люц готов был поклясться, что слышал скрип его зубов.
— Не хочу я его жалеть! Ты меня раздражаешь, понимаешь? И этот рыжий ублюдок тоже! Ублюдок — вот кто твой милый Роби! Не брат он мне! — крик Дамиана, казалось, слышали даже люди на соседних улицах.
Слова сына были словно пощечина. Стало тяжело дышать, горло сдавило от обиды, боли и рвавшихся наружу рыданий. Люцу казалось, что он на этом самом месте упадёт — ноги не держали, голова ходила кругом. Рука сама собой соскользнула с рукава Дамиана. Сын дернул рукой и хотел уже уходить, как и собирался, но Люц очнулся от шока. Никогда он так прежде не делал — впрочем, он и не думал, что способен на это. Раздалась громкая пощечина, даже рука стала печь. Голова Дамиана откинулась, и он охнул от боли, прижав руку к щеке.
— Никогда! Послушай меня — НИКОГДА не смей так говорить! — угрожающе прошипел Люц и бесцветным голосом добавил: — А теперь возвращайся в свою комнату. И не дай Бог, ты сбежишь через окно — я ведь проверю. Ты у меня до старости сидеть в комнате будешь. Ясно тебе, Дамиан?
В глазах среднего сына стояли слезы, лицо покраснело. Он все еще прижимал руку к пострадавшей щеке и молчал. Вдруг сверху раздался голос.
— Папочка, Дами? Чего вы спорите? Что-то случилось? — сонным голосом спросил Роберт. Рыжие волосы его были всколочены, он потирал глаза.
— Ох, нет, солнце, мы не спорили. Просто говорили. Мы тебя разбудили? Иди лучше спать, — Люц надеялся, что сказал это с лаской, не выдав своих истинных чувств.
— А ты ко мне поднимешься?
— Конечно, сынок.
Когда Роби скрылся в темноте и, казалось, зашел обратно к себе, Люц повернулся к Дамиану. От взгляда сына — полного сжигающего гнева и ревности — ему стало дурно.
— Иди давай, — пытаясь скрыть, что ему не по себе, омега кивнул на лестницу.
Люц развернулся, намереваясь собрать работы и перенести все наверх, как вдруг его толкнули в спину. Он и не думал, что у Дамиана столько силы. Не сумев удержаться, Люц со всей силы налетел на стену. Боль пронзила каждый сантиметр лица, очки громко хрустнули. Омега понадеялся, что не сломал себе нос. Но это было не главным — он слышал, как поднялся Дамиан наверх и хлопнул дверью. Люц с облегчением подумал, что теперь с сыном ничего не будет. Обидится, затаит еще большую злобу, но не будет шляться по темным улицам. Люц не был сторонником идеи держать детей-омег за пятью замками, но если к нему когда-то давно приставали альфы, а тогда время было спокойнее, да и красотой, к тому же, он никогда не отличался, то Дамиану было опасно поздно разгуливать. Когда тот еще был совсем малышом, говорили, что он очень красивый. Сейчас же Дамиан расцвел. И Люц за него боялся. Но объяснить это сыну, заставить его поверить, он не мог.
Когда все стихло, Люц все-таки решил собрать работы, но из рук все валилось. Украдкой коснувшись скулы, омега понял, что синяка не избежать. Повезет, если будет небольшой. Да и порезы пекли, очки были безнадежно сломаны. Впрочем, можно сказать спасибо, что осколки чудом не задели глаза. Омега быстро поднялся в комнату Роби. Люц хотел было зайти к Дамиану, но заранее знал, что это провальная идея. Младший сидел в постели и обрадовался папе, хватал за руки и тянул к себе.
— Ложись рядом! — заговорчески прошептал Роберт.
Люц слабо улыбнулся и лег рядом, крепко обняв сына. Он чувствовал его тепло и любовь. Единственный, кто не хочет сделать ему больно.
— Дами тебя ударил, да? — нарушил вдруг тишину Роби.
Омега сразу же напрягся. А точно мальчик зашел к себе? Или все видел?
— Нет, ты что. Он же такой хороший и добрый, наш Дами. Немного вспыльчивый и импульсивный, но хороший. Не говори так о нем, так нельзя. Он бы так не поступил, — стараясь усмирить дрожь в голосе, сказал Люц. Поглаживая Роберта по волосам, он поцеловал сына в затылок и добавил: — Лучше спи, мой милый.
Через пару минут Роберт уже сопел, а Люц смотрел в пустоту, сдерживая слезы и повторяя про себя — не плачь, нельзя.
***
Люц, зевая, припарковался на стоянке. Пришлось вставать рано, дабы быстро собраться и хоть попытаться скрыть следы вчерашней ссоры. Никогда еще Люц не использовал столько пудры и тонального крема. Порезы кое-где спрятать не удалось. Омега опустил зеркальце в машине. Все равно было заметно, что выглядит он не лучшим образом. Лучше всего было бы не приезжать в университет, но ждать, пока все пройдет, он не мог — на это уйдет много драгоценного времени. Открыв бардачок, Люц достал черные очки.
Стук в окно заставил омегу вздрогнуть. Повернув голову, он наткнулся на суровый взгляд ректора. У Люца появилось такое чувство, что он снова стал студентом. Нет, не студентом — школьником. Опустив стекло, Люц улыбнулся.
— Доброе утро.
— Судя по вам, не очень доброе.
Люц тяжко вздохнул. Видимо, в нем в муках умер визажист.
— Пройдемте? — ректор указал жестом на вход.
— А может вы ко мне? Вам же все равно, где мне вопросы задавать? Пройдусь по университету, не подправив ничего — будет не очень хорошо. А так никто не заметит.
Альфа немного подумал и все же сел на переднее сидение рядом с Люцем. Омега быстро достал из сумки пудру и тональный крем. Пока он старательно замазывал синяк, ректор следил за ним.
— Вы что, дрались? — наконец-то подал голос старый альфа.
— Нет, конечно! Какие мои годы… — фыркнул омега.
Брови ректора сошлись на переносице.
— Вас избили? — просипел он.
— Нет. Я упал. С лестницы, — захлопнув пудру, сказал Люц. Он повернулся к ректору и стал говорить первое, что пришло в голову: — У меня дети маленькие в доме. Носились, как угорелые. И по лестнице тоже, это для них забава какая-то. Я как раз спускался вниз, вот меня и сбили с ног.
Ректор долго обдумывал слова омеги. Люц же пристально наблюдал за ним — поверит или нет? Лицо его расслабилось, и омега с радостью подумал, что альфа все-таки повелся.
— А?.. — начал он, но Люц сразу же его прервал.
— Я в очках был — упал, они вдребезги прямо на мне. Вот так вот. Не беспокойтесь.
— А с глазом все в порядке? Может, дома отсидите?
— Нет, все в полном порядке. Заметно немного синяк, да?
Альфа кивнул и Люц взял черные очки. Заметив подозрительный взгляд ректора, омега объяснил:
— Не волнуйтесь, я смогу все легко объяснить. Никто ничего не заподозрит.
Оставалось надеяться, что и в правду никто не заподозрит.
***
Люцу удалось пройти к нужной аудитории без встреч со студентами или другими преподавателями. Омега долго сидел в полном одиночестве. Он даже расслабился и позволил себе снять очки, как в аудиторию завалились студенты. Пришлось лихорадочно их надевать снова. Заметив его, парни поздоровалась, но в голосе их слышалось изумление. Вскоре собрались и остальные и все как-то странно смотрели на Люца. Что ж, имеют право. Вдруг он услышал знакомый смех и почувствовал внутреннее содрогание. Что-то ему подсказывало — будет что-то плохое. Рассказывая друг другу что-то веселое, в аудиторию зашла группа молодых альф с Даном. Пару секунд — и парень взглянул на преподавательский стол. Улыбка исчезла, будто ее и не было. Всегда веселые глаза ожесточились и засверкали гневом. Люц однажды чувствовал на себе такой взгляд — тогда он сцепился с параллельным классом и Джаспер увидел его всего в ссадинах и синяках. Властный, разъярённый взгляд, который напоминает животную ярость. По спине пробежались мурашки, и Люц сразу же опустил глаза. Но этот взгляд он продолжал чувствовать. В аудитории была гробовая тишина, и это даже напрягало омегу. Поэтому когда кто-то осмелился его спросить, Люц чуть было облегченно не выдохнул.
— Мистер Кроус, а вы чего в очках?
— Генри, ты только заметил? Я всегда в очках, — с лживой веселостью сказал омега.
— Но не в черных.
— А ты все-таки не наблюдательный. Как же врачом собираешься становиться, а? Я каждый день надеваю разные очки — у меня целая коллекция дома. Это мое хобби такое. Каприз, если позволите. Сегодня настала очередь черных. Завтра приду в пляжных, — Люц натянуто улыбнулся.
Напряжение заметно спало, и группа даже оживилась, но омега продолжал чувствовать на себе злой взгляд Дана. Он не поверил. Люц был уверен — это не к добру.
И интуиция его не подвела. Стоило всем студентам выйти на перерыв, как Люц услышал звук закрывающейся двери. Возле выхода стоял Дан, сжимая дверную ручку.
— Дан… — начал омега, но тут же заткнулся.
— Кто?
— Ты о чем?
Люц даже не успел заметить, как к нему подлетел альфа и быстрым движением руки снес очки. Сжав зубы, омега опустил глаза, будто провинившийся ребенок. Дан взял его за подбородок и заставил взглянуть себе в глаза.
— Знаете, у меня превосходное зрение — замечаю такие мелочи, которые другие не замечают. Так вот, я сразу увидел небольшую царапину, которую вы пытались скрыть за челкой. У вас почти вышло. А также вы плоховато замазали синяк.
— Послушай… — Люц безуспешно попытался высвободиться из стальной хватки. Смотреть в глаза альфе омега не мог. — Я шел по лестнице, а дети так носились, что…
— Это ваш муж?
— Что? Нет! Он даже не в стране сейчас!
— Тогда скажите кто. Просто скажите.
В голове Люца предстала сцена — он прямо говорит правду. «Меня, Дан, сын толкнул, и я на стену неудачно налетел. Представляешь, сын родной? Просто из меня фиговый папа, раз я не могу найти общий язык с ребенком. Да он меня в принципе подстилкой считает. А я трус. Настоящий!» Все это вызывало горькую улыбку. Вряд ли хоть кому-то он признается. В том, что плохой папа — может. Но Дамиана он не выставит в плохом свете. Никто не должен лезть в дела семьи. Омега смело взглянул в глаза Дану. Этот парень был настроен более чем решительно. Но правда не должна всплыть.
— Я все сказал. Если ты не веришь — пожалуйста. Твое право. Но не смей лезть туда, куда тебе не следует. А теперь отпусти меня и уходи, — смотря в эти темные глаза, Люц видел удивление и внутреннею борьбу. — Отпусти.
Слегка нахмурив брови, Дан отступил, но смотреть не переставал. С каждой секундой Люцу становилось все сложнее выдерживать его взгляд, но отвести глаза сейчас равносильно признанию в слабости.
— Ладно, — пожав плечами, Дан двинулся к двери.
Люц испытал облегчение, как только альфа подошел к двери и взялся за ручку. Но от слов, брошенных Даном напоследок, перехватило дух, и сердце сильнее стало биться в груди.
— Я ведь убью за вас.
Как только дверь захлопнулась, Люц тяжело опустился на стул. «Я ведь убью за вас». Эти слова вертелись в его голове, не переставая. Омега неуклюже поднял с пола очки. В памяти возобновился момент, когда Дан сбил их с него. Он был резок, но удивительно осторожен — мог ведь задеть лицо ненароком. Напротив же, все было в порядке. Напоминало Джаспера… Но это был Дан.
Возникшее ликование и странное обжигающее чувство Люц мгновенно подавил в себе. Сложив руки на столе, омега положил на них голову.
— Да что же это такое?.. — закрыв глаза, выдохнул он.
На этот вопрос ответа не нашлось.
