Angus And Julia Stone — Big Jet Plane
Кто бы мог подумать, что жизнь может так сильно измениться с появлением незнакомого парня в моём доме. Агата, придя в себя, чуть опять не грохнулась в обморок, и почему-то я была уверена, что на этот раз она бы точно откинула коньки, но отец вовремя принёс нашатырный спирт, так что подруга была спасена. Наконец очухавшись, рыжеволосый коматозник потребовал объяснений, и мне пришлось рассказать все в мельчайших подробностях, а Прайм тем временем вставлял свои уточнения и некоторые детали, которые я описать, разумеется, не смогла бы. Выйдя из пятиминутного ступора, Агата долго ещё прибывала в состоянии крайне апатичным, но Оптимус быстро смекнул, что стоит именно сейчас как-то её реабилитировать, поэтому стал затирать на более простом языке то, кто он такой, кто такие трансформеры, и всю историю о кибертронских жителях, что я пересказать, конечно же, не смогла бы, даже при всём желании. Когда Агата наконец поняла, что все, что я ей изложила до этого — правда, она поспешила извиниться и наконец ретировалась из нашего дома, чего я, на удивление, очень хотела. Надеюсь, она не сойдёт с ума, что грозило мне при сожительстве с этим типчиком. Когда дом на одного человека стал меньше, я посмотрела на часы и ахнула — был одиннадцатый час. Удивительно, как долго тянулось время. Тогда понятно, почему мои глаза слипались как клеем намазанные. Пожелав домочадцам спокойной ночи, я пошла спать, чуть ли не падая от усталости и физической, и душевной. Не то, что бы это мой режим сна, ведь я обычно ложусь ближе к утру, просто день был очень тяжёлым. Чего я удивляюсь, чуть подругу не убила своим новым чудаковатым соседом. Так, ладно, завтра мне предстоит ещё один сложный день — я буду показывать флору и фауну нашего пригорода полоумному пришельцу. Как только моя голова коснулась подушки, я мирно засопела в такт отцовским бормотаниям и восклицаниям Прайма с первого этажа.***
Когда я проснулась, за окном во всю чирикали утренние птички, радовавшиеся новому дню. Мне бы их жизнерадостность. Я не хотела открывать глаза, поэтому перевернулась на бок и положив руки на грудь, глубоко вздохнула. Вставать совсем не хотелось, но пришелец за стенкой ждать меня вряд ли будет, и открыв глаза, я повернулась на левый бок. На меня с нескрываемым интересом таращился Прайм. Его механические неоновые глаза слегка расширились, а зрачки увеличились. Он наблюдал за мной? Сколько времени? Пять минут? Тридцать? Час?! — Оптимус! — я вскрикнула то-ли от неожиданности момента, то-ли от накатившей волны паники и, запутавшись в простынях, благополучно грохнулась на пол. Раскинув руки на ворсе ковра, я попыталась выбраться из одеяла, крепко скрученного вокруг моих ног, но быстро поняла, что это бесполезно. Хлопнув себя по лицу, я громко простонала. — Доброе утро, — мягко сказал Прайм, и когда я убрала руки от лица, он невинно улыбнулся и протянул мне руку. Удрученно вздохнув, я приняла руку помощи, и встав на колени, скинула с себя одеяло, которое потом ещё долго буду распутывать. — И долго ты так смотрел на меня? — выйдя из комнаты и закрыв дверь, спросила я, кинув на Оптимуса грозный взгляд. — Конечно нет, я зашёл в твою комнату за пять минут до твоего пробуждения, — он прятал глаза и не обращал на меня никакого внимания. Хм, врет что-ли? Я проигнорировала его странное поведение и похлопав по плечу, ускорила шаги, спустилась вниз быстрее него. Окликнув отца, но услышав в ответ тишину, я вспомнила, что по воскресеньям он часто пропадает в своей мастерской от утра и до утра. Хотя, в принципе, он так делает каждый день. Дойдя до холодильника, я поняла весь ужас ситуации и понеслась обратно в свою комнату со скоростью света. Ведь встала я в одной майке без пижамных штанов. И пускай майка была на три размера мне велика, я прислонилась к двери спиной, стараясь унять учащённое сердцебиение. И чего это я так разволновалась? Он же ничего не увидел. Да и если бы увидел, то точно ничего не сообразил и не обратил внимания, он же не человек, чтобы понимать, что может быть прилично, а что не совсем. Уже пристойно одевшись, я спустилась на кухню и проигнорировала удивленный взгляд Прайма. Наспех позавтракав, мы направились познавать красоты нашего городка и набирать на зад новых приключений.***
— Так ты говоришь, что для людей на этой Земле вполне нормально то, что у вас никогда не было контактов с инопланетными расами? — Оптимус слегка удивленно смотрел на меня, крепко держа в левой руке картонный стаканчик с горячим чаеем, неудовлетворенно покачивал головой. Ему явно не нравилось все происходящее, но на его лице недовольство было выражено не очень-то сильно. Брови слегка опустились, глаза, устремленные вдаль, но не смотрящие в лицо говорящего, то бишь меня, задумчиво сузились. Розовая полоса чуть пухлых губ растянулась в нервной ухмылке. Я смотрела на его лицо и не могла понять, почему не оторву от него взгляд. Что с ним не так? Или что-то со мной? Я хотела отвернуться и не смотреть ему в глаза до конца вечера, но мои глаза словно прилипли к его образу. Когда же он обратил на это внимание, я резко повернула голову пытаясь скрыть свою красноту смущения. Да что со мной не так?! — Что-то случилось? — озадаченно поинтересовался Оптимус. Видимо, моё поведение было для него очень странным. Конечно, я ведь действительно слишком странно себя веду для нормального человека. — Да нет, просто задумалась, — я не обратила внимания на его взгляд и устало вздохнула — рассказывать ему о жизни человека, его окружении, чувствах и всем подобном все равно что объяснять квантовую физику младенцу. Ух, как же раздражает. — Ну что, о чем бы ты хотел узнать в первую очередь? — Знаешь, наверное о чувствах человека. Меня всегда удивляло то, как ведёт себя человек и почему он совершает какие-то поступки, сулящие неизбежные проблемы. Хотелось-бы узнать об этом больше, — он посмотрел на меня и улыбнулся, на что я ответила взаимной улыбкой. — Отличный выбор. Начну, пожалуй, о чувствах одного человека к другому человеку, раз уж ты заговорил о последствиях глупых и необдуманных поступков. Каждый человек испытывает какие-то чувства к другому человеку. Обычно это бывают либо дружественные чувства, либо гнев, и либо любовь. Предпоследнее вызывает что-то в роде обычной пощечины, ссоры, драки или же, в самом крайнем случае, войну. Гнев и ненависть оставляют после себя мертвые и пустые города с горами трупов, а любовь, наоборот — мир, порядок и благоденствие. Любовь двух людей поражает нечто необыкновенное — детей, которые так же вырастают, влюбляются и продолжают свой вечный ход любви. Но, порой гнев может быть порожден от не взаимной любви, которая бывает довольно часто. Когда один человек признается в своих чувствах другому, а тот их отвергает. Ну, как-то так. — закончив говорить, я глубоко вздохнула. На улице было жарко, летние лучи палящего солнца обжигали кожу, я тёплый ветерок ласкал её, успокаивая. — Странное это чувство — любовь. Я знаю, что такое гнев, и что он сулит разруху и смерть, моя планета была уничтожена именно из-за гнева и ненависти. Но любовь — действительно чудо. Я видел, как близкие мне люди бросали все и жертвовали всем ради тех, кого любили. Прекрасно и одновременно ужасно быть тем, ради кого человек жертвует своей жизнью, — когда я дослушала его фразу, то почувствовала какое-то странное чувство, бродящее стадом мурашек по спине, медленно спускающееся к ногам. Я не могла понять, что это было, но в горле словно пересохло, и внезапно стало очень страшно. Как-будто кто-то следил своим прожигающим ненавистью взглядом. — Ну, разве когда ты был роботом, тебя никто не любил? Или не испытывал таких чувств к тебе? — я незаметно для Прайма повернулась и огляделась в поисках причины мурашек, но вокруг было тихо и кроме нас на улице никого не было. Если только кто-то не следил за нами из окон жилого дома. — Нет, мне не довелось испытать что-то столь серьёзное. Была одна фем, к которой я вроде бы что-то чувствовал. Знаешь, искра приятно сжималась рядом с ней, и порой я чувствовал себя очень одиноко, когда её не было рядом. Но её больше нет, война унесла многих моих близких. В последние циклы кибетронцам было не до любви, война... Она занимала всё время. Да и Праймам, как правило, не дано быть с кем-то, целью наших жизней является служение своему народу, — я уловила в голосе Оптимуса сильнейшую грусть и боль, и так мне был его жаль, что хотелось остановиться и обнять его, попытаться утешить его. Но чувство страха все нарастало, и я не могла понять, что происходит вокруг. — Знаешь, мне кажется, что-то не так. Ты ничего не чувствуешь? — я посмотрела на него и заметив не уходящую печаль ободряюще похлопала по плечу. — Не волнуйся, у тебя все ещё впереди. Найдёшь себе достойную фемку, обзаведешься детишкаи и будешь счастлив, главное — не раскисать. — Насчёт чувств. Сердце начинает часто биться, мне кажется это не нормальным. — он посмотрел на меня и скрестил руки на груди. — Правда? Думаю, мне стоит измерить тебе пульс, медленно отсчитывай шесдесят секунд и скажи стоп, когда закончишь, — я прижалась к его груди, и махнула рукой, когда он хотел запротестовать, призывая не сопротивляться. Сердце действительно билось очень быстро, и мне казалось, что если убрать голову от его груди, то можно будет услышать нарастающий ритм, словно бы его отбивали на барабанах. Спустя несколько секунд сердце начало биться чаще, и я потерялась в числах, когда меня словно загипнотизировали и я стояла в полной тишине и слушала эти быстрые, но успокаивающие удары. — Шестьдесят, — тихо, почти шепотом произнёс Оптимус. Прошло ещё секунд десять, но я все не отходила от него. Этот ритм был таким успокаивающим и умиротворяющим, что я поймала себя на мысли о том, что хотела бы послушать его подольше. — Ага. Около сто двадцати ударов в минуту. Норма девяносто семь. Ты либо простыл или серьезно болен, либо напуган, либо по уши влюблён, — отшутилась я. Отстранившись от его груди, и развернувшись на сто восемьдесят градусов, взяв его за руку, потянула в центр нашего городка. — Пойдём, мне стоит тебе много всего показать и рассказать. Прайм послушно потянулся за мной, а я все чувствовала этот ужасный липкий страх, от которого волосы словно становились дыбом. Мне был знаком этот страх, я словно его уже ощущала и давно была с ним знакома. Но я не стала забивать себе голову прошлым и заниматься самоанализом, а завела разговор о пользе городских кофеин, где можно купить очень вкусные французские булочки и имбирные печеньки.