Несмотря на маленький срок вождения, Агата неслась по дороге очень быстро. Я даже не подгоняла её — она, видно, тоже волновалась ни чуть не больше меня. Ну, а то, черт знает что этому пришельцу в голову прилетит. Несмотря на то, что я постоянно огрызалась на его пропажу едкими словечками типа «Вот идиот тупоголовый, вечно его занесёт куда-нибудь в самую задницу», я очень сильно боялась за него. Мы так мало знакомы, а он словно стал частью моей жизни, неотъемлемой. Каждый раз, когда я думала о том, что с ним что-то случилось — в животе словно все кишки переворачивало, а в груди, там где должно быть моё черствое сердечко, сжимало так, что я готова была разреветься от досады, хотя такого никогда и не было со мной.
Агата не смотрела на меня — все её внимание было сконцентрировано на дороге. Но она прекрасно знала, что я волновалась за него. Что-то непонятное происходило с нами в последнее время. Он странно смотрел на меня, когда я отворачивалась, замечая эти мимолетные взгляды боковым зрением, а сама чувствовала странные ощущения в животе. Словно там что-то гладит изнутри, вяжет, стонет. Я боялась этого только из-за того, что, кажется, знала эти ощущения, но не хотела это принимать.
— Марс, мы почти приехали. Удивительно, что я запомнила дорогу, при моей то памяти, — усмехнулась, надо же. При стрессовых ситуациях она всегда подбадривала и пыталась рассмешить, хоть это и не помогало.
— Дальше знаешь куда ехать? — я решила отвлечься от роя мыслей в голове и устремила взгляд на дорогу. Мы приехали в то место, где были уже раз третий, не меньше. Агата кивнула, и в этот же момент тормознула так, что я чуть не поцеловала лицом лобовое стекло. Да уж, три месяца после сдачи прав отразилось именно на мне.
— Прости, никак не разберусь с педалями, на маминой машине было удобней.
Я промолчала и отстегнув ремень, выпрыгнула на улицу. Старый бордовый Форд гудел как трактор, не удивительно, что езда на нем напоминала родео на бешеном быке. Я посмотрела вдаль, туда, где должен был валяться разрушенный корабль Прайма. В темноте было почти ничего не видно, но синий огонёк, напоминающий звезду, но крупней во много раз было особенно видно во мгле.
— Понеслись, — пробормотала Агата и мы вновь сели в пикап. Ехать тут было ровно три минуты, но если бы мы пошли пешком - заняло бы минут пятнадцать. Агата решила выбрать быстрый путь, но рисковала отбить все днище машины. Наконец, спустя несколько ударов головой об потолок и моим почти разбитым лбом, мы добрались до нужного карьера. Там, пульсируя до боли знакомым синим пламенем, успокаивающе мигало пристанище робота.
Не переглядываясь с Агатой, мы медленно спустились к кораблю. Меня сильно удивило то, что он стоял весь чистый, гладкий, словно никакого столкновения с землей и не было, а поставили его сюда просто так, для красоты, как отжившие своё ракеты, которые иногда ставят в музеях как исторически важный мемориал. Прайм сидел на корточках, держась за землю руками, и зачем-то наклонив голову вперёд. От сердца отлегло, и я облегченно вздохнула.
— Прайм? Эй, ты как?
Ноль эмоций. Ничего. Он даже не дернулся. Я переборола страх и медленными шагами направилась к нему. Агата хотела, было, остановить меня, но я дала понять, что сейчас он важнее самосохранения.
— Т-ты... Ты в порядке? — я приблизилась к нему на шаг, затем ещё на один. Вокруг него воздух было слово тяжелее, вздохнуть было сложнее. Я позвала его по имени, и наконец получила ответную реакцию — он вздрогнул, словно не понял, что это его имя и я зову его. Опустившись рядом с ним на корточки, я позволила себе прикоснуться к нему. По руке прошёлся ток, и я моментально её одернула. Второй раз ничего не было, но я все-равно что-то чувствовала при контакте с его кожей. Меня словно тянуло магнитом, я не могла оторваться от него.
Он не двигался, все также сидел. Я боялась всего — прикасаться к нему, говорить с ним, смотреть на него. Когда я развернулась к нему, надеясь увидеть в его лице ответы на мои многочисленные вопросы, то испугалась ещё сильней — глаза сияли, завидев меня двигались из стороны в сторону, изучая. Они были не человеческими. Хотя и раньше они были странными и необычными, но в этот раз они чем-то пугали меня.
Я достаточно хорошо помнила так называемую оптику трансформеров, и могла точно сказать, что глаза Прайма в тот момент были этой оптикой. Будто ему вырезали человеческие глаза, а на место них вставили стеклянные окуляры, пылающие неоновым огнём.
От оптики тянулись капилляры, которые, по идее, должны были не выделяться, но сияли тем же цветом. Они вились словно ветки вьюна, переплетались между собой, создавая невероятные узоры. Я смотрела на него как загипнотизированная, не могла отвести взгляд. Это завораживало, я могла часами смотреть в его глаза, изучая каждый сияющий капиллярчик. Придя в себя, я встряхнула головой и наконец оторвалась. Немного смутившись тем, что мы минут пять пялились друг другу в глаза, я уловила обеспокоенный взгляд Агаты и спокойно кивнула ей.
— Эй, подъем. Что с тобой случилось, синий? — я усмехнулась и потянула руки к его лицу. Прикоснувшись кончиками пальцев к обеим его щекам, я поняла, что все-таки что-то не так. Как только подушечки пальцев коснулись его кожи, от капилляров у глаз синий свет стал более контрастней, и потянулся вниз. В тот же момент вены, артерии и капилляры начали сиять. Вся кровеносная система в организме Прайма сверкала как новогодняя ёлка в синих тонах. Я не удивлялась, нет. Для меня это уже привычная тема, мы с ним это уже давно прошли.
Вены на руках сияли ярче всех, и когда от кончиков пальцев синий цвет начал ползти вверх, окрашивая руки в сплошной голубой неон, я не на шутку испугалась и ахнула, упав назад. Это было что-то новенькое. Прайм медленно встал, и отвернувшись от меня, посмотрел на тёмное небо. Устало прикрыв глаза, он повернул шею, «похрустел» ею и глубоко вздохнул. Синий цвет, что сиял внутри него, пульсировал у сердца, но не слева, а по середине.
— Я все вспомнил.
***
Устало припав к тяжелой входной двери всем телом, я тяжко вздохнула. Моя жизнь начала набирать нихреновые такие обороты, каждый день насыщенней другого. Вспоминая события часовой давности, по всему телу начала расползаться мерзкая липкая тревога. После своего «возвращения» Прайм таинственно молчал, не проронив ни слова. На все наши вопросы он отмалчивался, лишь смотрел на меня и улыбался, от чего по телу кругами бегали мурашки.
Всю дорогу до дома он вёл себя странно, словно все его движения были механическими. Нет, я, конечно, понимаю, что он робот и так, но твою мать, даже хреновы роботы так не двигаются. Словно каждое его действие выполняется автоматически, как двигаются роботы на Земле — резко, без какой-либо плавности, как будто заданные компьютером.
Агата не могла вести машину потому что находилась в состоянии шока, пялясь на Прайма. Для неё все это было новым. Сам Оптимус был для неё чем-то нереальным. От каждого его движения Агата дергалась, иногда даже вскрикивала.
Доехав до нашего дома она взяла себя в руки и села за руль, чтобы хоть себя до дома довезти. Я слишком устала для волнений за неё — она взрослая девочка, сама справится, я была более чем уверена. Заведя в дом Прайма, меня атаковала усталость, которая взяла моё тело в заложники и требовала немедленного объятия с мягкой кроваткой.
Проследив за Праймом я даже не удивилась — дошёл до комнаты, а там, судя по звукам, лёг в кровать и тут же уснул. Все делал с этой чертовой механической точностью, словно старался быть больше похожим на робота, чем был.
Спектр лежал у моей двери, и завидев меня глухо заскулил. Я понимающе посмотрела на него, открыла дверь и в чем есть легла на кровать. Этот день был самым настоящим дерьмом, я устала как черт. Хотелось только одного — спокойного сна. Я сразу же провалилась в темноту, как только закрыла усталые каменные веки.
***
Я шла по холодной земле, прикосновение к которой при каждом шаге отдавалось холодом во всем теле. На ногах почему-то ничего не было, а одета я была в белое платье чуть ниже колен. Оно было больше похоже на ночнушку, чем на платье. Такое, кажется, носили лет сто назад. Тонкий шёлк с кружевными оборочками на рукавах «фонариках», груди и конце подола. Ткань была такой мягкой, приятной на ощупь, что казалось я одета в облака.
Ноги шли сами по себе, не слушаясь меня. Я направлялась вперёд, но не знала зачем. Было такое чувство, словно я знаю эти места. Вокруг были старинные разваленные дома, потемневшие от времени. В некоторых местах росли высокие деревья, а трава была такой мягкой, что хотелось упасть в неё и пролежать так хоть сотню лет.
Впереди стоял он. Я знала его. До боли приятный образ. Темные волосы, отливающие синевой ночного неба, поддавшиеся дуновению лёгкого ветра спокойно вздымались то вверх, то вниз. Смотря на них мне хотелось прикоснуться к ним, узнать, какие они на ощупь. Фигура его была так знакома, что сердце в груди трепетало как птица. Я преодолела расстояние между нами и встала рядом с ним. Мы были у высокого обрыва, внизу которого бурлило море. Волны бились о каменные стены, словно облизывая его. Это было так красиво, что я не могла оторвать от этой картины свой взгляд. Я всегда любила моря и океаны, морская гладь была для меня словно родным домом.
Он смотрит на меня, я чувствую это. Впивается взглядом, не хочет смотреть на что-либо другое. Как смешно, здесь столько красоты, а он смотрит только на меня. Краснею как рак. Но в какой-то степени это приятно. Не хочу отвечать ему взглядом, он и так все знает. Он касается моей руки своей. Мы столько раз держались за руки, но я никогда не чувствовала их. Они были такими тёплыми, мягкими как та трава, по которой я шла, но приятней в тысячу раз. Мне хочется большего, я поддаюсь его прикосновениям и крепко обхватываю его руку, переплетая наши пальцы. Море шумит, но я прекрасно слышу его глубокий вздох. Я поворачиваюсь к нему лицом, смотрю в его глаза. Голубые, знакомо сияющие как блуждающие огоньки, притягивающие к себе.
Его взгляд невозможно описать словами. Он смотрит с какой-то неестественной нежностью, словно готовый защитить от всего мира, если это понадобиться. Мне приятно это, я гляжу на него со всей лаской, что есть во мне. Он чувствует это. Мы смотрим так друг на друга долго. Кажется, будто я готова тонуть в его глазах вечность. Никогда не приглядывалась, но помимо двигающихся «механизмов» я вижу в его глазах тот самый океан, что так долго искала. Притяжению устоять невозможно, и тело поддаётся. Я делаю шаг — он не отступает, ждёт. Я делаю ещё один и расстояние между нами сокращается до нуля. Я чувствую тепло его дыхания, оно приятно щекочет лицо. При виде его взгляда я готова сократить расстояние между нами до минуса. И я это делаю. 
