Sun is out

      — Ты чего-то нам недорассказал, Билл, — я с сомнением смотрела на старика, который удивлённо вылупился на меня и грузовик, что припарковался за моей спиной. — Погоди, я все никак к этому не привыкну, — он кивнул на Оптимуса, что смиренно ждал нас, приветливо открыв дверцы. — Потом привыкнешь. Залезай давай, — я запрыгнула на место водителя и сложила руки на руле. Как же я устала. Голова опять начала болеть, и сердце предательски выдавало все мои страхи — часто-часто билось, не сбавляя ритм. Я должна задать очень много вопросов. Усевшись рядом со мной, Билл оглядывал фургон изнутри. Настороженно проводил рукой по многочисленным кнопкам, стёклам, сидению. Изучал его как маленький ребёнок окружающий мир. — Не лапай его. Ему это, похоже, неприятно, — усмехнулась я, скрещивая руки на груди. — Билл, у нас очень много вопросов, — когда Прайм подал голос, Билл встрепенулся и испуганно схватился за сердце. Я ухмыльнулась и погладила мягкую кожаную обивку на руле. — Да… Да, у самого не меньше. — Ну, думаю, стоит спросить насчёт того, почему Прайм не умер тогда. Он ведь… истекал кровью у меня на руках, это сложно забыть, — грустно протянула я, рассматривая абсолютно чистые руки. Ни капли крови. Мда уж, это пугало меня больше всего. — Он… умер. Да, умер в своём человеческом теле. И после смерти вернулся в прежнюю свою форму. Для того чтобы вернуться в неё, нужно было умереть в этой, как бы странно это не звучало, — он прочистил горло и снял с головы кепку, вытирая проступивший пот на лбу. — И ты умолчал об этом? — Оптимус был слегка разозлён. По тону голоса, доносящегося из динамиков, это не сложно было понять. — А что бы ты сделал? Зарезал бы себя? Это не каждому под силу, знаешь ли, — он возмущённо взмахнул руками и поджал губы. Да уж, Оптимус вряд ли бы покончил сам с собой. Даже если бы попросил меня, я не смогла бы этого сделать. — А что насчёт меня? И тех монстров? — я кивнула на абсолютно чистую руку, где совсем недавно покоился кровоточащий разрез. Билл ведь помнил его, он помог мне встать, когда я кукожилась от боли. — Марси, все гораздо сложнее, чем вы можете себе представить. Те твари пришли не за Оптимусом. Да и совпало все как-то странно. Они убили и его, и попытались тебя. Но тебя защитили, что радует, — он испуганно посмотрел на Спектра, который ничуть не спокойней смотрел на него. Он, действительно, что ли сошёл с ума? — Что, прости? — я не понимала, о чем шла речь. Меня пугали эти слова Билла. Либо он реально сошёл с ума, либо… говорил правду?.. — Странно, что твой отец не говорил тебе об этом. Хотел тебя защитить. Он не здешний, Марси. Как и ты, и твоя мама. Как и я. Твои родители не были людьми. Они… как Оптимус. И те существа… Они пришли за тобой. Они нашли твоего отца и убили его, потому что он встал на их пути. Так же они и убили твою мать. А на его месте могла быть и ты. — Прости, но у тебя, похоже, мозги поплыли, — я толкнула дверь и выпрыгнула наружу. Что за херню он сейчас сказал? Я не человек? Я такая же, как Оптимус… Робот? Трансформер? Кто-то еще? Боже, да что за хрень он несёт?! — Марси, постой, — судя по звуками скрежета металла и содрогающийся земли, Оптимус трансформировался. Я обернулась и впервые за все это время увидела его таким в жизни, а не с экрана телевизора. Какое-то время я удивлённо смотрела на него — новенький крупный корпус, блестящие на солнце металлические пластины красно-синего цвета, многочисленные металлические детали. Глухой ритм сердца звучал в ушах, перебивая все остальные. Мне стало дурно, голова начала раскалываться, а во рту появился неприятный привкус крови. Так, все мы тут сходим с ума. По-другому не объяснишь. — Марси, ты не убежишь от себя. Мы все столкнулись с этим. Я тоже был в шоке, когда мой отец говорил мне об этом. Точно так же не поверил ему, когда… ну, ты сама скоро все узнаешь. — Узнаю что? Что тебя пора забирать в дурку? Или, возможно, и меня. Потому что я ни хрена не понимаю. Что за бред ты несёшь? Я не человек, ты не человек, мама и папа тоже не люди. И кто же мы тогда? — я согнулась и старалась отдышаться. Воздуха катастрофически не хватало. Я не могла во все это поверить. Он лжёт. Просто лжёт, вот и все. Не стоит так нервничать из-за какого-то психа. — Ты все скоро узнаешь, повторюсь. Все называли меня безумцем только лишь потому, что я говорил правду и только правду. Просто поверь мне, пожалуйста. Я знаю твою мать с рождения. Именно она помогла мне когда-то вернуться в семью, принять то, кем я являлся. Она была… великой женщиной. Она многих спасла от Рийдов, тех тварей. И однажды, пожертвовав собой, она спасла и тебя. Я гляжу на него и не могу поверить во все то, что он говорит. Оптимус стоит и смотрит то на него, то на меня. Лишь сейчас обратила на его выражение лица, надо же. Он смотрит с каким-то понимающим взглядом синих окуляров. Он понимает меня? Понимает мои чувства? Это слишком странно для меня. Не знаю, может ли что-либо в этом мире удивить меня сильнее, но в данный момент меня напрягал и удивлял именно этот взволнованно-озабоченный взор. — Ты веришь ему, Оптимус? — я встревоженно глянула на него. Не могу поверить Биллу, просто не могу. Я всегда была человеком. Мне никто никогда не говорил подобных вещей. На нашей планете никто никогда не встречал пришельцев. Пришельцы с нами никогда не контактировали. Так почему я должна ему верить? — В своё время на Кибертроне я изучал планеты, что были известны нам. Я узнал о многих расах, цивилизациях. Каждая была особенно интересна мне, в каждой история поражала меня все чаще и чаще. Одна из них была мне особо интересна — Неурин. Существа, ничуть не похожие на нас. Разумные созидатели, которые никогда не шли войной на соседние им планеты. Они были древними настолько, насколько я даже не мог себе вообразить. Пережив множество этапов, величественные жители шли все дальше и дальше, уходя глубоко в науку, изобретая и неся лишь мир и просветление. Неурин был уничтожен незадолго до того, как я родился. Планету, как позже и Кибертрон, поглотил хаос войны и страшнейшего вируса, который наши историки с трудом перевели как Чёрную Чуму. Светлые, великие умы становились монстрами, убивающими своих же сородичей. Началась война, во главе которой были Рийды, бывшие неурицы, пораженные Черной Чумой, ставшие кровожадными существами, несущими за собой лишь смерть. Война длилась недолго, силы были явно неравны. Мир погиб не от всепоглощения темного вируса, как мы предполагали, а от того, что эти существа обрели разум и уничтожили всех неурийцев, перенесли планету в другое измерение, желая полную власть над ней. Воспоминания обрываются, оставляя нас с множеством вопросов без ответов на них. Марси, я не знаю, как все это возможно, но стоит поверить ему, ведь ты поверила мне, когда я человеком стоял перед тобой и говорил вещи, в которые никто иной не поверил бы. Я испуганно смотрела на него и не понимала, что происходит. Это все… Это все — правда? Но как? Как такое возможно? Почему отец ничего не говорил мне? Почему молчал двадцать четыре года? Если бы он сказал, то мы бы успели спасти его. Нет, я не исключаю того, что он мог, возможно, и сам не знать, но все-таки. Сотни вопросов, и они вновь остаются при мне. Что я должна делать дальше? Черт, да нормальный человек такого просто не выдержал бы. Ах да, точно. Я и не человек. Слезы из глаз, вновь повторяющаяся сцена. Незаметно смахнув их с щёк, я оценивающе глянула на Оптимуса и Билла. — Почему-то существо спасло меня? — я решила поверить им. Молча про то, о чем так хотела спросить, я выдавила из себя лишь то, на что меньше всего хотела получить ответ. Что ж, выходит, свихнулась тут только я? — Тебя защитили. Пока сам не знаю, кто, но на этой Земле не мало спасшихся неурийцев. Они могли обнаружить тебя, прийти на помощь. Тем более ПВД была открыта, это было заметно для многих чувствительных к этому приборов, — он потёр виски и присел рядом с ногой Прайма на камни. Мы стояли посреди пустыря. До ближайшего города было километра три, так что за Прайма я не волновалась — мало кому интересно это место. Да и вообще, почему я за него волновалась? Моя голова разрывается от мыслей, а я волнуюсь за его сохранность. Логика вновь вышла покурить. — И как понять, кто это сделал? — мне было интересно знать, кто подставил свою задницу и спас меня. Если и остались так называемые «неурийцы», то где их найти? — Он сам рано или поздно выйдет на свет. Я повидал за свою жизнь аж пять, считая твоих родителей. Они были тут очень давно, с самого начала. С появления первых цивилизаций, они пускали здесь корни, расширяли свой род в надежде, что когда-нибудь вернуться домой. Надеюсь, ты и другие выжившие сможете найти тот самый «дом». А сейчас ты должна отправиться на его Землю. Там и есть неурийцы, всех троих и твоих родителей я встретил именно там. — Окей, допустим, я верю во все это. Но зачем было переселяться на эту Землю и бросать ту? Смысл в этом? — я нервно ходила кругами, просто не зная, чем занять руки и ноги, требующие хоть какого-то дела. Я не могла сидеть на месте смирно, пока узнавала все эти новости. Нужно было действовать. — Твои родители бежали. Когда пришли за ними и убили одно из наших, мы решили скрыться. Они долго искали нас, почти тридцать лет. Лишь спустя четыре года после того, как Питер и Аннет основались здесь, они решили завести семью. Это был рисковый шаг, они подвергли опасности в первую очередь тебя. Но их не остановило это. Я молчала. Смотрела на него и ужасалась новой информацией. Боже, как все это пережевать внутри себя и жить дальше? Спать, есть. Жить уже нихрена не обычной жизнью, продолжать идти вперед? Как все это пережить? Как смирились со своей участью родители? Как это было с Биллом? Неужели они точно так ничего не понимали и не знали, что будет дальше? Я хочу лишь одного сейчас — хоть какой-нибудь стабильности. Знать, что меня ждет впереди, пускай это будет даже смерть. Мне откровенно плевать. Просто не быть запуганной неизвестностью того, что ждет впереди. — Но что мне делать? Как я найду это место, если я даже не знаю, кто я такая? — Воспоминания сами вернутся к тебе, когда ты будешь готова. Это заложено в мозгу вместе с инстинктами. — И… Ты не вернешься с нами? Может быть, ты будешь одним из тех, что вернется обратно «домой», ты не думал об этом? — я с надеждой смотрела на него. Почему он не говорил, что тоже может вернуться? Быть может это упростило бы мне жизнь. Да и ему тоже. — Марси, я старый трус и беглец. Моя жизнь кончилась в тот день, когда я сбежал от сосбтвеннопридуманных проблем и страхов, гонимый ужасом подальше от семьи, друзей, всей моей жизни. Твои родители говорили мне, что я спасал свое будущее, будущее нашей расы. Но смотря на то, как они стремились вперед, я двигался назад. Да, я завел семью. У меня были дети. Но «продолжение рода» было бесполезным, если потомки будут такими же трусливыми тварями, как я. Ты не одна, потому что таких, как ты много. Я знаю это, и я знаю, что ты их встретишь. На ваших плечах судьба нашего народа. Не допускайте наших ошибок, не бегите от проблем.

***

Мы ехали по дороге, направляясь к Земле Прайма. Всю дорогу мы просидели в гробовой тишине — никто не решился что-либо сказать. Он понимал меня, наверное. Ему ли не знать, какого это — быть тем, кем ты никогда не был до одного момента. Жизнь перевернулась с ног на голову — я не знала, как жить дальше. Столько всего навалилось за такое маленькое время. Кто я такая? Почему я здесь? Что вообще все это значит? Я ведь никогда не чувствовала себя другой. У меня не было каких-либо физиологических отличий от других людей, я всегда была обычной, у меня было много знакомых и друзей, счастливых моментов и ярких воспоминаний. В школе я была обычным ребенком. Не была идеалом, который хотел видеть папа, но и совсем «дном общества» не была. Обычные друзья, обычная община, круг знакомых, приятелей. Я никогда не замечала за собой странностей, отклонений. Я страдала из-за парней, любила ничего не делать, кататься на тачках в викенды. Смотрела сериалы до утра, тырила книги из библиотеки и никогда не возвращала обратно, скачивала фильмы с торрента. У меня была по-настоящему счастливая жизнь, и лишь сейчас я начинаю это понимать. Черт, я ведь такая же, как остальные. А сейчас мне выдали вот такую вот правду и сказали «- Живи с этим, ты ведь сильная, справишься». А я нихрена не сильная. Я слабая, я подставлю все их напрасные надежды. Все это так… ужасно глупо. Хотелось схватиться за голову и биться ею об асфальт до тех пор, пока мозг не начнет сочиться. А со мной такое возможно? Я ведь могу причинить себе боль? Надеюсь, через пару недель у меня не вылезут щупальца или что-нибудь в этом роде. Кто расскажет мне, куда идти дальше? Кто покажет путь к этой чертовой планете? Твою мать, как же я запуталась. Я не знаю, что буду делать дальше. Я теперь чужая среди всех людей? Мне нету места нигде. Куда бы я ни пошла, везде теперь не будет как дома. Дом есть лишь там, где будут подобные мне. А есть ли они вообще? Вдруг я никогда их не найду? Вдруг я последняя? От всех этих мыслей тошнит. Я хочу стереть себе память, вернуться на неделю раньше, когда всего это не происходило со мной. Когда прежняя «я» все ещё существовала. Мир за один день показал мне своё истинное лицо. — Марси, ты как? — меня испугал внезапный обеспокоенный голос, перебив рой моих мыслей. Глупо было задавать этот вопрос. Я — никак. Внутри все умерло. Теперь меня нету. — Хреново, — я старалась не выплескивать свой яд на Оптимуса — он не виноват ни в чем. Виноватых нету. Есть лишь пострадавшие. — Все будет хорошо, я обещаю. Мы разберёмся, вместе, — обычно успокаивающий голос нихрена не успокаивал. Его слова казались для меня ложью. Где правда, а где вранье? Кто хочет мне помочь, а кто хочет причинить мне вред? Кому верить? — Ничего не будет как прежде. Меня-прежней нету. Я больше не существую. Есть только я-не человек. Кто я, Оптимус? Я лишь забытая кем-то, оставленная без ответов на многочисленные вопросы. Он молчит. Да, ему нечего сказать. И я понимаю его. Я бы тоже не смогла ничего ответить на это. Ведь я говорю чистую правду. Ничего уже не изменишь. Я сидела на кресле, собрав ноги и обнимая их. На улице было тепло, но меня била дрожь. Если я ещё заболела — будет очень здорово. Растянувшись на сидениях, я легла, прикрывая лицо руками. От калейдоскопа красок, что сейчас пестрят в моей жизни, ужасно кружится голова. Я бы хотела заснуть, забыться. Поспать хоть какое-то время, пока весь мой мир рушиться над моей головой. Но сон, как назло, не приходил. Когда глаза начали закрываться автоматически, от усталости, по спине змейкой проползло что-то гладкое — ремень. Оптимус. Даже в своей прежней форме он заботиться обо мне. Лишь сейчас я начинаю понимать, что когда мир обратился против меня, все ушли на тот свет и я не знала, как жить дальше, он был рядом со мной. Будет ли он рядом дальше? Под гул ветра разум поглотил сон, и я провалилась в забытье.