Ожидание и реальность

В преддверии большого праздника уходящего года случаются самые разные вещи: …кто-то узнаёт что-то новое для себя… — Ива-чан! Нужно больше салатов, бо-о-ольше! — завывая не хуже варкрафтовского орка, Тоору, размахивая деревянной лопаткой, носился по кухне вокруг сидящего за столом Иваизуми, методично крошащего огурец в большую миску. Хаджиме, кстати, лишь чудом и благодаря посильной помощи стакашки с крепкой выпивкой, сохранял невозмутимость и спокойно продолжал свою работу, несмотря на шумного Ойкаву, всё время нервно теребящего розовый кружевной передник. — Боже, да успокойся, Тупокава, будем только мы… — Пожал плечами Иваизуми, особенно громко стуча ножом по разделочной доске. — А ещё Маки-чан, Матссун, Куними, Киндаичи, — треща как сорока, загибал длинные пальцы Тоору, всё перечисляя и перечисляя знакомые и не очень имена. — Я даже позвал Тобио-чана, но он наверняка будет занят своим коротышкой, так что, скорее всего, не придёт. Но всё равно – уже целая толпа народа набралась! Боже, и зачем мы только… — «Зачем я только», ты хотел сказать? — многозначительно выгнул бровь Хаджиме и сощурился, одёргивая своего благоверного. Он развёл руками и закинул в рот кругляш огурца, звонко им захрустев. — Ну, уж не знаю какой петух клюнул тебя в задницу, что ты решил созвать всю старую команду, но переубедить тебя бы я не смог. А вообще, зря ты всё это затеял… — Чего это? — Ойкава тут же нахмурился и сложил руки на груди, выжидающе уставившись на макушку Иваизуми, снова принявшегося за овощи. — Новый Год – это семейный праздник, а ребята с нами… — Вот именно, «семейный», — тихо буркнул Иваизуми. — Я ничего против парней не имею, мы действительно близки, но на этот раз мне бы хватило и тебя одного, — будто бы между прочим выдал он, продолжая приготовления к празднику как ни в чём не бывало. Тоору неверяще хлопал глазами. — Что ты сказал, Ива-чан? — Для верности он устроился на стуле, театрально схватившись за слишком громко забившееся сердце. Ему ведь сейчас не показалось? Хаджиме назвал их семьёй? Правда ведь? Иваизуми коротко усмехнулся, поднял взгляд и мягко поглядел на ошалелого от счастья Ойкаву. — Ничего такого, чего бы ты не знал. Ну, или не представлял себе, — улыбнулся парень, разглядывая своё персональное чудовище, сверкавшее на него глазищами, полными восторга. — Ладно, ещё много работы. Тебе ведь нужно больше салатов, да? — Да, салаты… Действительно, — всё ещё потрясённый, шепнул Тоору, расплываясь в счастливой улыбке. Он подскочил как ужаленный, в один прыжок оказываясь за спиной Иваизуми. — Ещё больше салатов, Ива-чан! — Бестолочь, у меня же нож в руках! Эй!.. Смеясь и отбрыкиваясь от ручищ Дуракавы, Хаджиме сам украдкой прижимался к нему и с охотой подставлялся под щекочущие поцелуи, смущённо чмокая в ответ это шумное создание. Кто же они ещё друг другу, как не семья? Кого-то другого Иваизуми так долго терпеть не смог бы… Ну и любить, конечно же. … кто-то, даже спустя года, остаётся прежним… Живой кедровый дух заполнял комнату, цепляясь за резные балки деревянного домика. В нём было тихо, умиротворённо, слышно было только, как потрескивали медленно сгорающие поленья, как задорно пищали крохотные красные угольки, распрыгиваясь в стороны от лижущих их ярких язычков пламени. Низ высоких окон запорошило снегом, который всё шёл и шёл, будто не знал устали. К вечеру мороз окреп, любезно согласившись расписать эксклюзивные витражи, не забывая расставить узорчатые свои подписи. Коуши было хорошо, сказочно даже, если поддаваться на провокации новогодней ночи, с которой всё становилось особенным, необычным. За окном кружил снег, и было холодно, а он здесь, возле камина, смотрит на огонь, наслаждается теплом, уютом и запахом морозной хвои, идущей от сосновых веток, стоящих в высокой вазе. И рядом Даичи. Такой родной, любимый, особенный. В дурацком свитере с какими-то птичками, таком вызывающе праздничном, что даже смешно становится. В его глазах пляшут искорки неугасающего огня, а на губах застыла немного удивлённая полуулыбка. Иногда он оборачивается и пристально смотрит в глаза Коуши, его губы что-то беззвучно шепчут, но всё понятно и без слов. Он тоже. Пальцы Суги всё такие же прекрасные. Они ловко ловят сухую ладонь Даичи, сжимая трепетно и нежно. В уголках глаз собрались морщины, но взгляд неукротимо ярок и жив. Суга кажется чем-то взволнованным, он жмётся крепче к плечу Даичи, цепляется свободной рукой за рукав его очередного дурацкого свитера и трётся щекой о крупную вязку, вызывая только улыбку умиления своими действиями. — Суга. — Он зовёт его как тогда, в молодости. Коуши вопросительно смотрит, и сердце его начинает биться чуть чаще. Даичи лишь улыбается и смотрит в глаза, без слов говоря самое важное, что когда-либо у них двоих было. И ответа не нужно. Он тоже. Уже столько лет. Всегда. …а кто-то просто веселится от души… — Лев, ты где? — Яку, обтирая мокрые руки о передник с котятками, прошёлся по всей квартире, разыскивая это белобрысое чудище, как-то подозрительно притихшее. В спальне он не нашёл возлежащего голышом на шёлковых простынях Хайбу – что уже было хорошо, он не заперся в туалете и не плескался в ванной, терроризируя семью уточек Мори-куна, его не было даже в кладовке, где двадцать минут назад его заперли. В шутку, конечно, в шутку – Лев же всё равно выбрался. Оставалась только гостиная, куда быстренько заглянул хозяин квартиры, тут же обмирая на пороге. — О, Господи, это лучший подарок на свете. — Яку-са-а-ан… — В углу комнаты, в очень и очень компрометирующей и соблазнительной позе, прижавшись щекой к полу, лежал Хайба, жалобно скребущий пальцами по линолеуму. И ладно бы он просто так валялся, но всё тело парня равномерно и туго оплетала новогодняя гирлянда, лишающая возможности шевелиться. — Как ты умудрился-то? — Мориске медленно подошёл к новогодней версии Имхотепа, радостно потыкав его в бок ногой. Толком не состоявшаяся мумия забрыкалась и перевернулась на спину, кажется, раздавив своей тушкой пару лампочек. — Я ведь тебя обезопасил от предновогодней суеты, а ты… — Как же ты здорово завуалировал «запер в чулане», Яку-сан, — обиженно фыркнул Лев, отплёвываясь от переплетения проводков. — Я всего-то хотел повесить гирлянду, порадовать тебя, а то сам бы ты вряд ли достал её с верхней полки… Ай, не щипайся! — Поговори мне ещё. Ну ладно, положим, я поверил в твою легенду. Запутался-то как так? — Лев мгновенно порозовел и отвёл в сторону бесстыдные зелёные глазищи. — Я случайно, Яку-сан, — не поморщившись, соврал белобрысый, забавно дуя губы. — Она просто была с узелками, и я решил их распрямить, чтобы было красивей, а потом оно как-то само... Яку-сан, помоги мне, я не могу пошевелиться. Для подтверждения своих слов Хайба показательно подёргался, демонстрируя собственную недееспособность, и в ожидании уставился на хитро щурившегося Мориске. — Хм, я сейчас, — задумчиво отозвался семпай и воодушевлённо стал лапать Льва, что-то сосредоточенно ища. — Охохо! И впрямь сработало, — радостно шепнул Хайба, прикрывая глаза от удовольствия, когда ручонки Яку ощупывали самые чувствительные места. — Я всё слышу, — хмуро усмехнулся Мори, наконец-то просияв. — Ага, нашёл! Победно тряханув в воздухе искомым – вилкой гирлянды, парень, кровожадно ухмыляясь, потянулся в сторону розетки. Заёрзавший Лев заинтересованно пялился за манипуляциями с почти своим телом – он уже успел сродниться с проводом и лампочками, даже немного греющими его на прохладном линолеуме. — Чего ты удумал? Зажарить меня решил? — Решил-решил, — рассмеялся Мори и решительно воткнул вилку в розетку, тут же восхищённо охнув. Лев засверкал. Словно весёлая новогодняя тентакля, оплётшая тело Хайбы, гирлянда мерцала на разные лады синим, красным, жёлтым и зелёным, подсвечивая цветами все самые выдающиеся «части» долговязого парня – длиннющие ноги, сейчас крепко повязанные, сильные руки, шею и ключицы, виднеющиеся из оттянутого ворота свитера с оленями. Но самое интересное, конечно, было сзади, правда, чтобы увидеть это пришлось бы ворочать эту почти неподъёмную тушу, так что Яку решил довольствоваться малым. Он блаженно прикрыл глаза и широко улыбнулся Льву. — Вот так гораздо лучше. Пожалуй, я оставлю тебя в таком виде до Нового года. — Яку-сан! — Да шучу, горе ты моё, я шучу, сейчас помогу. Но мне действительно нравится, когда ты такой… — Мориске хозяйским взором оглядел своё праздничное сокровище, развязно облизнувшись. — Беспомощный, связанный, молчал бы ещё – цены бы тебе не было. А эти лампочки – просто чудо. Я должен отправить твою фотку Куроо. — Яку-сан! Мори только рассмеялся, наконец начав выпутывать надувшегося донельзя Хайбу, который действительно его очень даже порадовал.