Ожидание и реальность

Снег запорошил совершенно внезапно, укутав школьный двор холодным слоем мелкой пудры за несколько часов, и в мгновение ока стал первой новостью в старшей Карасуно. Мальчишки и девчонки по одному или группами прилипали к холодным стёклам, тычась носами и лбами в окна, стараясь приблизиться к недосягаемой белизне, жадно рассматривая снежное чудо. Особо нетерпеливые под окрики сенсеев выскакивали на улицу, устраивая бои снежками и выстраивая кособоких снеговичков, целой армией расположившихся во внутреннем дворе возле перехода к спортивному залу. Тренировку сегодня отменили к огромному ужасу и негодованию со стороны команды, а особенно одной шумной парочки. Волейболисты, коротко прощаясь, разбредались по домам, зябко ёжась в неприспособленной для снегопада тонкой одежде, надеясь достигнуть тепла в ближайшее время. Допытывавшиеся правды от сенсея первогодки ушли последними, понуро волоча ноги по уже наметавшимся снежным завалам. Хината выглядел подавленным и молча топал в сторону остановки, чувствуя себя куда более удручённым – вдобавок ко всем неудачам Такеда-сенсей ещё и запретил ему ехать на велосипеде домой, запросто конфисковав верного железного коня, аргументируя это, конечно же, наличием снега и наледи на горной дороге, что было «крайне небезопасно, Хината-кун». Вспомнив речь сенсея, Шоё обиженно фыркнул и попытался поглубже закутаться в свою спортивную куртку, напяленную прямо поверх гакурана – холод стоял невыносимый, сложно было поверить в то, что ещё вчера от припекающего солнышка кружилась голова, а сердце по-весеннему пело. — Чего? — заметив телодвижения партнёра, зло буркнул Кагеяма, скосив синие глаза на рыжие вихры, прыгающие в такт пружинистым шагам Хинаты. Тобио точно так же нахохливался словно воробей в своих двух куртках и шарфе, который совершенно случайно обнаружил в клубной комнате. Несколько недель назад, переболевший и ослабленный простудой, он по строгому велению матери таскался в этой вязаной гадости, а потом в какой-то момент просто забросил вещицу на свою полку, благополучно о ней запамятовав. — Холодно, — пожаловался Шоё, задирая голову наверх, чтобы осуждающе посмотреть на Кагеяму, будто бы это он напортачил с погодой. — И в ботинках мокро. И тренировку отменили! И на велике нельзя!.. — Тобио удивлённо выгнул брови, чудом не поскользнувшись на чавкнувшем под ногами снеге, но вида не подал. На секунду ему показалось, что Хината сейчас разрыдается от свалившихся на него неудач и совсем расквасится. Кагеяма раздражённо фыркнул. — А кто-то ещё несколько часов назад радовался снегу как младшеклашка. — И ничего я не радовался! — Да как же, твои вопли были слышны даже у меня в классе, — язвительно осклабился Кагеяма и ловко подхватил заскользившего коротышку за воротник куртки. — Под ноги смотри, болван! Шоё неуклюже дернулся из захвата, и пальцы связующего, всё ещё удерживающие чёрную форменную куртку, мазнули по шее у линии роста непослушных рыжих лохм. Хината дрожал. По всей видимости, не спасали даже две куртки, впрочем, не такие уж и тёплые. А если прислушаться, то можно было услышать, как в ботинках, его собственных или Хинаты, противно чавкает собравшаяся вода. Кагеяма резко затормозил, дёрнув за рукав напарника. — Чего тебе, Бакагеяма? — хмуро бросил Шоё, мигом изменившись в лице, сверкая яркими глазами и вставая в боевую стойку – сейчас его бы даже драка с Кагеямой устроила, хоть что-то «весёлое» взамен всех этих неприятностей. — Драки хочешь, а? — Тебе всё равно не победить… — надменно хмыкнул связующий, но тут же осёкся, бегло оглядев товарища по команде снизу до верху. — Ты замёрз. — И как ты догадался? — попытка съязвить засчиталась – Тобио нахмурился и стал быстро стягивать со своей шеи шарф, замечая, как удивлённо округляются глаза у рыжика. — Чего это ты удумал, Кагеяма? Ты закаляться решил? Будешь бегать голым – заболеешь, — с важным видом выпалил Шоё, и тут же примолк не в силах сопротивляться, когда связующий стал с энтузиазмом обматывать его шею, а потом и щёки, доходя почти до глаз из-за невероятной длины этого крупной вязки чудовища. Закончив свою работу, парень поёжился и едва заметно вздрогнул от холода, застёгивая куртку до подбородка, хотя это мало спасало. — К-Кагеяма?.. — Если ты простынешь и заболеешь, то не сможешь ходить на тренировки. Не сможешь принимать мои пасы, не сможешь… — Тобио смутился и отвернулся, хватая за запястье Шоё, попросту ошалевшего от выходки сокомандника. Мальчишка не сопротивлялся и послушно шлёпал по мокрому снегу следом за ним. — Идём, нужно поскорее добраться до остановки, пока не подхватили простуду. Возражать Хината не стал, он только поправил лезущий в глаза шарф, высунул кончик носа, чтобы удобнее было дышать, и смотрел на отчаянно покрасневшие скулы и уши Кагеямы ни то от мороза, ни то от смущения, хотя такое было очень навряд ли. Теперь они шли быстрее и молча, слышалось только хлюпанье-скрежетание снежной гущи под ступнями. Пальцы Кагеямы, стискивающие запястье, в какой-то момент стали странно подрагивать, и Шоё, окончательно оттаявший, отчего соображающий проворнее, резко дёрнул руку Кагеямы, поворачивая его к себе. — Ты замёрз! — громко вернул слова друга Хината, смотря с вызовом и интересом. В уме крутилась картина десятиминутной давности, когда Кагеяма закручивал вязаную змеюку ему на шею, и теперь Шоё собирался проделать то же самое. Оставалось только придумать как допрыгнуть до этой ставосьмидесятисантиметровой каланчи, ну или заставить наклониться. — Теперь твоя очередь… — До остановки всего ничего осталось, Хината! Сядешь на автобус и вернёшь мне… — Нет, ты весь дрожишь, теперь ты… — маленькие ладони быстро расправлялись с чуточку колючей тканью; Кагеяма зло зарычал. Всё-таки этот идиот просто неисправим. Несмотря на протесты и недовольство, Хината уже тянул ему шарф, держа на весу большой петлёй, на случай, если Кагеяма откажется и решит удрать – наверняка он бы попробовал его заарканить, впрочем, с небольшой-то надеждой на успех. — О, у меня отличная идея! Высунув язык от усердия, Шоё, победно блеснув глазами, всё же накинул на Кагеяму петельку шарфа, ловко обмотав его шею свободным концом, оставив кончик тёплой вещицы свисать с плеча, вторую половину шарфа он намотал на себя на сколько смог и удовлетворённо выдохнул, пристроившись к боку всё ещё мелко подрагивающего Тобио. Это было очень странно. Кагеяма почему-то не мог заставить себя пошевелиться и взглянуть на елозящего ногой по асфальту Хинату, прижимающемуся к нему так сильно, что от этого становилось невыносимо душно, а шея, сцепленная с чужой шарфом, просто горела от контакта с вязаной тканью. — Ну, идём… — неловко буркнул рыжик и потянул за рукав куртки напарника, заставляя его двигаться. Кагеяма сделал первый нерешительный шаг. Потом второй, третий. Теперь Хината спешил за ним, топча снег в ногу, не отставая. Немного привыкнув, Шоё широко улыбнулся и довольно захихикал. — Здорово же я придумал? И тебе тепло, и мне. И можно не идти так быстро. Связующий не ответил, только промычал что-то невразумительное. Наверное, Хината действительно придумал «здорово», потому что теперь Кагеяме было так жарко, что из всех неприятных и раздражающих вещей остались только промокшие ноги, да и те, казалось, вот-вот высохнут совершенно самостоятельно от вдруг подскочившей температуры тела, которая заодно и снег в округе растопит. До остановки и правда оставалось несколько минут хода, закончившихся на удивление быстро. Под заснеженным козырьком угрюмо топтались немногочисленные пассажиры, оценившие двух школьников лишь удивлёнными взглядами и безынтересным молчанием – к выходкам ребятишек из Карасуно старшее поколение давно привыкло, принимая его как нечто должное. Через пару минут, шумно фыркая, подкатил блестящий автобус со смешной снежной шапкой на крыше. — Ну, Кагеяма, я поехал, — Шоё выпутался из тёплого плена и, вставая на цыпочки, старательно закрутил свой хвостик шарфа на шею Тобио, оценивающе оглядев и довольно покивав, когда закончил. Махнув рукой на прощание, рыжик скорчил смешную рожицу и запрыгнул в автобус, уже усаживаясь внутри и разглядывая не двигающегося с места парня через окно. Он снова помахал и довольно разулыбался, получая в ответ сдержанный кивок и короткий взмах ладонью. Только когда автобус скрылся за поворотом, Кагеяма двинулся с места, направляясь в сторону дома. Кожу жгло там, где касался Хината, где кусал нитками его кусок шарфа, ещё сохраняющий тепло маленькой приманки номер один во всём волейбольном мире. Кагеяма чувствовал, как на лицо карабкается глупая улыбка, и поделать с ней он ничего не мог. Слава Богам, что хоть внезапно начавшаяся тахикардия понемногу утихала, и сердце теперь просто сладко ныло в груди. «Здорово же я придумал?» — звонкий голос Хинаты крутился в голове как застопорившаяся на одном месте виниловая пластинка. И не согласиться Тобио не мог – да, здорово. На следующий день снег валил такими же пушистыми хлопьями, порадовав учеников младших классов внеплановыми каникулами, а старшеклассников – сокращённым учебным днём. На следующий день Хината, стыдливо смотря в сторону и неуверенно топчась перед напарником, сообщил ему, тихо-тихо, чтобы слышал только он, и никто другой из команды, что свой шарф он забыл дома, и был бы не против повторить то, что было вчера. Кагеяма улыбался, делано недовольно хмыкал, но всё же, заботливо укутывал маленькое рыжее чудо шарфом. Одним на двоих. *** С восторженным вздохом Лев выскочил из клубной комнаты, почти споткнувшись о бетонный порожек, устремился подальше от оставленных распахнутыми дверей, вставая под танцующие в плавном вихре пушистые снежинки. Где-то в голове сразу зазвучали рождественские гимны, зашуршала упаковочная бумага, и в нос со снежной свежестью будто бы вплёлся чуть уловимый запах мандаринов – Хайба был не против ещё одного Рождества. Мокрый и вспотевший, рванувший под снегопад сразу после тренировки, он бестолково кружился на месте, уже чувствуя, как в кроссовки набивается снег, успевший улечься на землю довольно-таки приличным слоем. — Лев, а ну быстро вернись! Ты же простынешь, балда! Первогодка перестал ловить похожие на мяту снежинки языком, и быстро обернулся в сторону распахнутых дверей. На губы его тут же вскарабкалась широченная улыбка, а в глазах застыла трогательная нежность. В дверном проёме торчала голова Яку-сана, такого взъерошенного, что до жути хотелось подойти и пригладить его волосы, хотя так Льву нравилось даже больше. Яку хмурил маленькие бровки и угрожающе грозил кулаком, но двинуться следом за кохаем не спешил, что-то ворча про то, что он своим безалаберным поведением может простудить уже чихающего Кенму, да и всю команду заодно. Забавный он, совсем маленький, а такой драчливый и серьёзный – Хайба от этого только по-дурацки ещё шире улыбался и всё-таки решил сдаться, покуда Куроо-сан не решил разобраться, что устроили его подопечные. — Бегу, Яку-сан! — Размахивая ручищами и нелепо шлёпаясь в сугроб с диким хохотом, Лев-таки добрался до дверей, тут же получая подзатыльника, в общем-то, вполне заслуженного. — Болван, дурачина… — всё ворчал и ворчал семпай, смешно надувая щёки и пытаясь засунуть руки в рукава куртки – холода Яку-сан не любил. — Если ты заболеешь, то все старания, что вложила в тебя команда и тренеры, пойдут прахом, дурная ты голова. Они шли в сторону остановки, ловко огибая выползших погулять парочек, весело щебечущих на снежном свидании. Мориске беспрестанно тёр кончик носа и дышал на пальцы, искоса поглядывая на бесконечно счастливого Льва, внимательно за ним наблюдавшего. Пару раз, ещё возле школы, он порывался взять маленькую ручку Яку в свою, за что получил пинок под зад – милости и нежности были в чести, когда они наедине, а на улице, да ещё и при ребятах, такое делать было нельзя, и Хайба это знал, но старательно игнорировал, в который раз утверждая, что забыл эти дурацкие и не очень-то нужные правила. — Я люблю снег, Яку-сан, очень люблю. Ты видимо забыл, что во мне есть русская кровь, а Россия – это очень холодная страна, — Мори внимательно смотрел на трещащего без умолку Хайбу и улыбался его болтовне. Ему нравились эти дурные рассказы про странную заснеженную страну, в которой Лев не бывал, но знал кучу всяких историй, связанных с ней. Нравилось в общем, как этот мальчишка нёс всякую чепуху, сам веря в неё всем сердцем. — Короче говоря, именно поэтому я никогда не заболею, Яку-сан, — подытожил Хайба и заразительно захихикал, так что либеро не выдержал и тоже хихикнул. — Никогда не поеду в эту твою Россию. — Почему-у-у? — Там холодно, я и тут-то с трудом переношу зимы, — вдруг признался Яку, и смущённо отвёл взгляд от блестящих зелёных глаз Льва, сверкающих в сгущающихся сумерках. — Неправда, там не холодно! — Ты только что сам доказывал мне обратное, — лукаво взглянул на кохая Мориске, радуясь тому, что смог подловить Льва, пусть и на такой пустяковине. — Ну и ладно, — пожал плечами Хайба и вскинулся, вдруг чуть присев и наклонившись к семпаю, будто бы что-то резко вспомнил. — Яку-сан, а тебе холодно? Либеро резко остановился, чтобы не впечататься своим носом в щёку Льва, выглядящего донельзя довольным. Горячее дыхание мазнуло по коже, и парень шумно вздохнул, стараясь не зацикливать на этом внимания – сердце уже билось как дурное, не хватало ещё всяким мыслям в голову полезть. Яку осторожно, но настойчиво отодвинул от себя радостную мордашку первогодки, пожимая плечами. — Ну да, прохладно, но терпимо… — Отлично! Тогда смотри, что я придумал! — Не дав договорить, Лев потянул за кончик своего широкого красного шарфа, быстро разматывая его ровно наполовину. Угрожающе тряхнув тёплой лентой, он проворно и ловко обмотал свободный кусок вокруг шеи семпая, довольно оглядывая сооружённое убежище от холода. — Вот так-то лучше. Здорово, правда? Яку глазел поверх шарфа на своего благоверного и не знал, что и думать. То ли дать ему пинка, то ли поблагодарить?.. Мягкое тепло пахло Хайбой, так успокаивающе и знакомо, так что, наверное, Мориске бы даже и не стал сильно возражать этому подсмотренному у парочек способу по-быстрому согреться одним шарфиком, ну и сблизиться, конечно. Да и улицы пустели, разве что перед остановкой нужно было выпутаться из этого безобразия, чтобы не вызвать подозрений. А так… — Лев, — тихо и глухо из-за закрывшей рот мягкой ткани вздохнул либеро, — это здо… — Вот и замечательно, я так рад, Яку-сан! — не дав договорить, Хайба распрямил колени, вытянувшись во весь рост, и тут что-то пошло не так. Он обернулся и посмотрел на семпая, от которого, кажется, стала исходить странная аура. — Яку-сан? А ты чего весь спрятался? Совсем холодно стало? Разница в росте – штука страшная, особенно когда это целых тридцать сантиметров, о которых Лев вспоминал только в случаях, когда надо было подразнить обожаемого семпая. Не туго намотанный шарф предсказуемо сполз с шеи Яку, точнее, наоборот – пополз выше, запросто закрыв ему всё лицо почти по самую макушку. Ни о какой прогулке в таком состоянии не было и речи. — Ле-е-ев… — послышалось глухое угрожающее рычание, Хайба снова наклонился, и шарф стал потихоньку сползать, сперва на лоб, потом показались сведёные брови и сверкающие жаждой убийства хищно суженные глаза либеро. — Ах ты ж!.. — Яку-сан, прости, я не хотел, я не думал, что… — Первогодка зажмурился, быстро тараторя извинения и ожидая очередного тычка от чересчур драчливого семпая за свою недогадливость, но вместо этого Яку рассмеялся. Хайба удивлённо приоткрыл один глаз. — Семпай? Третьегодка смеялся в ладонь, кажется чуточку умилённо разглядывая это чудо природы, которое даже бить было жалко. Он ведь и правда хотел, как лучше, да вот только не вышло. — Нет уж, Лев, — как-то особенно мягко сказал либеро, осторожно снимая с себя путы шарфа и одновременно притягивая первогодку к себе ещё ближе, заставляя наклониться. — Я не замёрзну, а вот тебе стоит поберечься! Нельзя допустить, чтобы ты… — маленькие ручки быстро и ловко вернули вещицу на место, осторожно пригладив мягкие складки. — Вот так, — Лев смущённо порозовел, разглядывая совершенно незнакомое лицо Яку-сана, улыбавшегося ему как-то по-особенному тепло, заботливо и как-то ещё. Так же он сам иногда смотрит на коротышку-семпая, чувствуя при этом, что вот-вот умрёт от странного чувства, делающего его очень-очень счастливым. — И если ещё раз выскочишь на улицу без одежды – получишь! — на всякий случай пригрозил либеро и быстро сунул руки в карманы, зашагав вперёд. Нужно было поторопиться, чтобы успеть на автобус, в противном случае придётся или идти пешком, или ждать следующего. — Ну, ты идёшь? — Бегу-бегу, Яку-сан, — спешно догнал Мориске Лев, без разрешения совершенно коварно сцапывая семпая под ручку, который ничего не сказал, а только устало вздохнул, воровато огляделся по сторонам, и осторожно сжал холодные пальцы Льва своими, со сладким замиранием сердца замечая, что ему отвечают в точности тем же. *** — Ива-чан~ Погляди, снежок идёт. И сегодня холодно, — Ойкава, озорно подмигивая, подплыл к Иваизуми, размахивая своим кричаще-красного цвета шарфом. Патлатый засранец явно на что-то намекал, и эта его широченная улыбка до ушей, как и крохотные шажочки к Хаджиме заставляли насторожиться. — И без тебя понятно, — хмыкнул диагональный, покрепче запахивая тонкую куртку – снега в Мияги сегодня никто не ждал. — Домой идёшь? — Иду-иду, только вот, — Тоору сделал плавный пируэт, взмахнул руками, спиралями покружив в воздухе ленту шарфа, словно заправская художественная гимнастка, подобрался к другу совсем вплотную, мягкими движениями накручивая на шею Хаджиме и свою заодно длинный тёплый шарфик, улёгшийся ровными кольцами, связав воедино двух парней. Глаза Ойкавы победно заблестели, и он расплылся в восторженной улыбке, разглядывая свои старания. — Ну вот, теперь можно и идти. Идём, Ива-чан, прогуляемся под снегопадом вместе. Иваизуми застыл как вкопанный. Мимо проходили другие школьники, девчонки визжали, парни смеялись в кулак и быстро отворачивались, ловя на себе испепеляющий всё живое взгляд вице-капитана Сейджо. Да, было тепло, кто бы спорил, даже шарф оказался не колючим, а мягким, флисовым и действительно удобным, но только вот… какого чёрта? Зараза Ойкава даже под ручку его взять успел и теперь настырно тащил вперёд, что-то там щебеча насчёт завтрашней утренней тренировки. — Ойкава… — Ась? — связующий остановился и, обворожительно улыбаясь, обернулся на друга. Внутренности скрутило лапой холода, сердце укатилось с грохотом куда-то в район пяток, пошевелиться Тоору не мог и только беспомощно наблюдал за тем, как Хаджиме нервно срывает с себя путы так заботливо ему повязываемого шарфика, страшно кривится в ухмылке и угрожающе подступает совсем близко, почти касаясь носом носа капитана волейбольной команды. В глазах его нехороший огонь. — И-Ива-чан?.. Не надо. Не надо! Я же пошутил, Ива-ча-а-ан!.. — Иваизуми-сан, а где наш Капитан? — у ворот школы его нагнали Матсукава с Ханамаки, оба взъерошенные, с раскрасневшимися от мороза щеками, но жутко довольные – Хаджиме видел их эпическую битву снежками, и очень жалел, что не смог присоединиться. — М? Он решил сполна насладиться снежным деньком, — хищно осклабившись, довольно выпалил Иваизуми, мысленно прикидывая, как долго сможет проторчать на морозе привязанный к фонарному столбу хренов романтик Ойкава. Сможет ли шарф достаточно долго не сдавать позиций под натиском силушки Тоору? Сможет ли он сам слишком долго бродить по территории школы, прежде чем вернётся и выпустит это недоразумение на свободу? Наверное, всё-таки не сможет. — Простите, парни, я кажется забыл в классе кое-что важное. Идите без меня. Матсукава и Ханамаки понятливо покивали, на прощание помахав Иваизуми, который со всей прыти бросился по уже опустевшему школьному двору к тому месту, где его ждал разобиженный на весь мир Ойкава. Иваизуми улыбался, предвкушая протяжный скулёж и яростную брань так и не распутавшегося Тоору, а после полное благодарности тихое бормотание и жалобы, нашёптанные в колючий висок в то время, пока Хаджиме сам будет ругаться, развязывая свои собственные узлы. Он улыбался и тщетно пытался скрыть удовольствие, ловя тихое «Ива-чан», запутавшееся в шарфе, холодных руках и дрожащих пальцах, осевшее на кончике ледяного носа, уткнувшегося в шею, и в объятьях, лучше которых нет ничего на свете.