Ожидание и реальность

Когда Ямагучи не явился на тренировку в первый раз, команда оперативненько облепила Тсукишиму, вопросительно заглядывая в глаза, а кто и вовсе – устраивая пытку щекоткой, которой, дылда-очкарик, к сожалению, не боялся. — Ну, так где твой дружок, Тсукишима? — всё не отставал Нишиноя, отвлекая центрального блокирующего от его прямых обязанностей. — Куда ты дел Ямагучи, признавайся! Кея это всё, откровенно говоря, уже успело довести до ручки: сперва тренер с сенсеем, которые, в общем-то, по долгу службы должны были вызнать информацию, потом вся команда и никак не унимающийся, скучающий без своего напарника по оттачиванию приёмов, Нишиноя. Первогодка блокировал очередной мяч, посылаемый Укаем, и чуть было не словил затылком просвистевшую возле уха подачу Азумане. Ас Карасуно, как и водится, тут же запричитал извинения, что-то треща о том, что он «Не-знает-как-это-вышло!». Нишиноя хихикал и невежливо тыкал пальцем, пантомимой изображая возможный исход, если бы мяч попал «в яблочко». Команда медленно подползала к источнику шума. Снова гам, галдёж, ворчание тренера… — Упал. Парни обернулись на нахмурившегося Тсукки. — Чего? — не понял Танака, опуская на пол Юу, которого ещё секунду назад тискал и зачем-то подкидывал в воздух, как маленький либерообразный мячик. — Ямагучи. Он упал вчера, — сухо дополнил информацию Кей, скучающе вздохнув. Делиться он не хотел, но они ведь не отстанут. Как парень и предполагал, тут же со всех сторон зазвучали самые разные фразы, заглушая и перебивая друг друга: — Ты что, скинул Ямагучи с лестницы? Тсукишима, засранец!.. — О, Боже, с ним всё в порядке? Надеюсь, ничего серьёзного? — Ему лучше поскорей поправиться. Пропускать тренировки плохо. — Да ничего, пусть лучше отлежится как следует, а потом с новыми силами… — Тсукишима, а помощь никакая не нужна? — Хината долго и внимательно смотрел на сокомандника, пребывая, кажется, в подавленном настроении. — Нет, не нужна, — уверенно отказал Кей, с усмешкой прибавив: — Боюсь, что помощь такого коротышки ему ни к чему… Волна привычного негодования расползалась по спортзалу; тренировка возобновилась. *** После занятий Тсукишима, не разбирая дороги, буквально летел в хорошо знакомом ему направлении, сам толком не зная, зачем так торопится. Тадаши только поздно вечером сказал, что потянул мышцу, но серьёзного ничего нет, однако, на пару дней он решил остаться дома по настоянию родителей и Шимады-сана, который его и притащил домой практически ночью. После неутешительных новостей, Кей завалился спать, точнее, попытался, но сон всё не шёл, и тогда он написал Ямагучи, хорошенько отругав за неуклюжесть и беспечность. Это было так не похоже на него обычного. Проявленная экспрессия, которую удалось передать даже через смски, напускное недовольство и многое другое он тщательно укладывал поверх реальной обеспокоенности за своего лучшего друга, делая это слишком уж нелепо, но, кажется, Тадаши понял всё как нужно, написав напоследок: «Спасибо, Тсукки», последовавшее сразу после километрового сообщения о тупости происходящего. Весь день Кей был сам не свой, но умело это скрывал. Было слишком непривычно без Ямагучи. Он настолько привык к нему, что казалось, будто бы пропала куда-то одна из самых важных составляющих его жизни. Весь день Кей был сам не свой, и только сейчас, когда он уже стоял у двери дома Ямагучи, он чувствовал, что разгадка тайны своего дурного настроения уже совсем близко, там, за дверью, прыгает, судя по звуку, на одной ноге к входу. Тадаши удивлённо уставился на запыхавшегося друга. Расстояние от школы до дома Ямагучи он преодолел в рекордно короткое время, но об этом никто не должен был знать. — Тсукки… — Будто не веря собственным глазам, парень не торопился распахивать дверь и впускать гостя. — Эй, Ямагучи, какого фига ты на ногах? — Но, Тсукки… Как бы я тогда открыл тебе дверь? — Тсукишима выглядел иначе, чем всегда, и это забавляло Тадаши, он широко улыбнулся, наконец, распахнув дверь шире. — Резонно, — кивнул очкарик, входя в чужой дом со стандартным «Извините за вторжение!» – он «вторгался» уже столько раз, что можно было бы этого не говорить, о чём твердил ему не раз Ямагучи. Кей скинул туфли и шагнул к другу, стоящему, как цапля, на одной ноге. Взгляд сразу же прошёлся по подогнутой конечности, без труда замечая несоответствие со здоровой – она выглядела припухшей. Тсукки еле слышно вздохнул, протянув Ямагучи ладонь. — Давай сюда. — Что? — Ключ давай свой, всё равно завтра опять… — парень смущённо отвернулся. Нет, он действительно сперва думал, что не придёт. А потом, уроком позже, ещё утром, что придёт и сегодня, и завтра – будет заходить до того момента, пока Тадаши не сможет как обычно встречаться с ним на полпути к школе. — Ты правда придёшь снова? — Ямагучи выглядел удивлённым, точно так же, как и минуту назад, когда припрыгал открывать дверь. Вчера ему досталась неплохая трёпка, пусть и на словах и паре грозных смайликов – удивительно, что Тсукки вообще знал, что это такое, – так что в голове всё утро и день складывалась вполне правдоподобная картина разобиженного Тсукишимы, который, как оказывается, даже и не думал дуться. — Конечно, — твёрдо кивнул блондин, мельком взглянув вглубь дома, на лестницу. — Давай я… Ну… — Ох, прости, что утруждаю тебя, Тсукки, но я и сам могу доковылять до комнаты. А ты проходи, сейчас я… — засуетился Тадаши, тут же будучи остановленным. Тсукишима грозно глянул на него поверх очков. — Не нужно ничего, я не голоден и не хочу ни чаю, ни чего-либо другого. Просто посижу с тобой. — Ладно, тогда идём. Комната Ямагучи была на втором этаже и добраться до верху было как никогда сложно. Тсукишима смотрел на медленно прыгающего со ступеньки на ступеньку Тадаши, и ненароком подумывал о том, чтобы взять его на руки и просто дотащить до кровати, сгрузить там, желательно ещё и привязать, чтобы не шлялся по дому – судя по тому, как ловко прыгал Ямагучи, вниз он спускался по меньшей мере раз десять и уже наловчился совершать восхождения, пусть и так нерасторопно. В комнате было темно, шторы задёрнуты; Тадаши включил свет, явив взгляду локальный бардак на столе и расстеленной постели, а также относительную чистоту комнаты. Кажется, он пытался заниматься, воспользовавшись выходным, но после это дело быстро наскучило. Тсукишима усмехнулся, разглядывая такую знакомую комнатку. Он, наверное, даже с закрытыми глазами мог бы обойти её всю и ни разу не споткнуться о случайно оставленный на полу томик манги или выкатившийся из-под кровати старый волейбольный мячик – он знал не просто где что лежит, но и как это разбрасывает Ямагучи по комнате. Кей прошёл внутрь, сразу же усевшись на пол, напротив друга, присевшего на кровать. Он устало вздохнул и потёр пострадавшую ногу, что не скрылось от чужого взгляда. — Болит? — Да не то чтобы очень, но всё равно неприятно, — нехотя признался Ямагучи, кажется, чуть смягчив углы неутешительной истины. — Шимада-сан сказал, что через пару дней всё в порядке будет, вот, даже мазь дал! — Тадаши в доказательство показал какой-то початый жестяной тюбик, пришедший в настоящее явно из прошлого десятилетия. — Тсукки, ты чего? Тсукишима непроницаемо глядел на мазь в руках Ямагучи, прислушиваясь к собственным ощущениям. На словах «Шимада-сан», его, почему-то, крепко тряхнуло, как и от восторженного лица Тадаши, говорившего о своём учителе. От вида этой мистической ископаемой, как дохлые трицератопсы, мазилки хотелось подсесть поближе, выдрать из чужих рук тюбик, дорваться до пострадавшей конечности и… — Ничего. Знаешь, я всё-таки сделаю чай, — спешно отворачиваясь от любопытных глаз Ямагучи, сообщил Кей, быстро поднимаясь на ноги и опережая хозяина дома, — сам справлюсь, сиди уже. Тадаши только согласно кивнул и кричал Тсукишиме что-то вслед про заварку на верхней полке, но тот его уже не слушал. Он быстро сбежал с лестницы и прошмыгнул в кухню, загремев чашками. Кажется, здесь его сумасшедшего биения сердца Ямагучи точно не услышит. — Что вдруг на меня?.. — пальцы цепко ухватились за столешницу, которая, может быть, даже захрустела бы, если приложить ещё немного силы. Сердце всё ещё громко стучало, но мысли уже не путались, разлеглись по полочкам как пухлые кошаки после сытной пирушки. Чайник закипел и теперь пускал горячие струйки влажного пара, ожидая, когда им воспользуются. Кей разделался с напитком быстро и поторопился наверх. Желание порвать на много маленьких очкариков одного знакомого продавца позорно ретировалось, сдавшись перед здравым смыслом, но вот то, второе – на месте, выжидающе фыркает где-то в груди, ждёт своего часа. Уже дождалось. Носком открыв дверь, Тсукишима замер на пороге. Ямагучи добыл из прикроватной тумбы цветной эластичный бинт и закатывал повыше короткие штаны, сосредоточившись на своём занятии почти полностью, Кея он заметил только тогда, когда за его спиной хлопнула дверь, а сам он снова уселся напротив, лишь чудом донеся обещанный чай до места назначения. — Извини, Тсукки, мне сейчас нужно будет нанести мазь и немного размять голень, а потом… — Давай я. — Что? — Тадаши уставился на Тсукишиму, сосредоточенно смотрящего на его ногу. — Ты серьёзно? Но… это… — Ничего, всё нормально. Я ведь пришёл не только навестить, но и облегчить твои страдания. Ямагучи не выдержал и фыркнул. Да, сколько же сарказма было в этом «Облегчить страдания»? Жуть просто, но, кажется, Тсукки не шутил. Он выглядел серьёзно настроенным и уже потихоньку подползал ближе, устраиваясь на коленях напротив. Даже дыханье спёрло от такого зрелища. — Эта мазь, ну она… Знаешь, так пахнет противно, — стараясь не смотреть на Кея и его руки, сцапавшие железный тюбик, в отвлекающем манёвре лопотал Тадаши, почуяв вышеупомянутый запах. — Нормально пахнет. Мятой, — Тсукишима выдавил на ладонь немного мази из тюбика и отложил в сторону. — Эвкалиптом ещё, кажется. — Двумя пальцами он царапнул душистое средство, осторожно коснувшись теплой кожи; Ямагучи напрягся и вздрогнул. — Гвоздикой пахнет и корицей. Странное сочетание, — улыбнулся Кей, ладонью размазывая якобы чудо-мазь, искренне надеясь, что «чудо» она не только из-за запаха, который, кажется, немного успокаивал. Уделив внимание переднеберцовой мышце, которой при растяжении достаётся, обычно, больше всего, Тсукишима нанёс мазь на икру, медленно спустился вниз к голеностопу, плавно покружив пальцами вокруг щиколотки, вернулся снова наверх, втирая мазь уже с нажимом. Ямагучи сдавленно зашипел. — Больно? Тадаши быстро замотал головой и закусил губы, чтобы больше не издавать ни звука. Тсукки он… Чёрт, это было просто неописуемо! Он делал всё так тщательно, но в то же время настолько заботливо и аккуратно, что дух захватывало и голова шла кругом то ли от этого, то ли от дурманящего запаха из сочетания гвоздики с мятой. С растираниями было покончено, и теперь подушечки пальцев уверенными кругообразными движениями разминали болящие мышцы. С губ Ямагучи сорвался неловкий протяжный вздох. — П-Прости, Тсукки-и-и!.. — заголосил парень, увидев, что Кей остановился и обратился в слух. Он опустил пониже голову и продолжил, едва слышно шепнув: — Ничего, но постарайся сдерживаться… — Ямагучи быстро закивал, только вот этого блондин не видел, стараясь вообще не поднимать глаз, которые, наверняка дико блестели. Что это, чёрт возьми было? Почему это было? Это из-за того, что он только что… Пальцы вновь прошлись по переднеберцовой мышце в прямолинейном поглаживании с ощутимым нажимом. Чёрт!.. Тадаши, кажется, проигнорировал его просьбу – он выдохнул слишком шумно, а вдобавок откинул голову назад и прикрыл глаза. Вот же! Тсукишима воспользовался ситуацией и поднял взгляд, вовсю разглядывая Ямагучи. Его скулы заметно порозовели, веснушки стали менее заметными на яркой коже. Рот он держал приоткрытым, и Кей, как заворожённый, смотрел на сухие губы, жадно цапающие ароматный воздух. Теперь голова кружилась и у него, а собственные щёки, уши и шея горели просто адски. Руки спустились к голеностопу; большой палец заскользил по направлению к пальцам, а указательный и средний действовали так же на стопе. Сорвать с губ новый, уже не просто вздох, а полноценный низкий стон, Тсукишиме удалось, что неимоверно радовало и только раззадоривало. Ему хотелось ещё слышать эти звуки. Больше трогать, гладить, сжимать, мять и растирать кожу, обводить пальцами косточки и касаться нежной кожицы стопы. Доставлять ещё больше удовольствия, граничащего с остринкой боли – от этого никуда; Тадаши жмурился, морщил нос и хмурил брови, когда Тсукишима, увлекаясь, давил на икру сильнее или крепче сжимал стопу. Но в целом, он был аккуратен, поэтому такое случалось нечасто. Колени затекли, и подушечки пальцев от скользкой мази стали распухать. В голову напихали будто бы ваты, через которую слышны были только звуки, издаваемые Ямагучи. Нужно было заканчивать, в противном случае… — Т-Тсукки, ещё… — стыдливо краснея, приоткрыл один глаз Тадаши, когда почувствовал, что руки стали больше отстраняться и действовали уже как-то иначе. — Так хорошо, ты бы знал… — он смущённо улыбнулся, резко распахивая глаза. Тсукишима неосторожно нажал на пятку, слишком увлёкшись. — Ямагучи, чёрт… — парень непонятно зашипел, дернувшись и неожиданно размякнув. — Давай, нужно заканчивать. В ответ согласно покивали, улыбаясь до безобразия счастливо. *** — У меня руки до сих пор пахнут этой гадостью, — вытираясь, заявил Тсукишима, входя в комнату. Ямагучи его не слушал. Он находился в каком-то подобии фрустрации, лишь счастливо улыбаясь и довольно дрыгая здоровой ногой в воздухе. Пострадавшую они не туго перевязали эластичным бинтом и, по настоянию очкарика, уложили на старую потрёпанную подушку. — Ты засыпаешь, Ямагучи? Это невежливо. Тадаши тихо рассмеялся, повернув голову и окинув взглядом друга. Он сиял, этот чёртов болван будто бы светился изнутри. — Ты так крут, Тсукки, уделал меня… Серьёзно, мне кажется, что завтра я смогу уже не просто нормально ходить, но и играть, — воодушевлённо заявил Ямагучи, чуть сдвигаясь на кровати к стене; рядом примостился Кей. — Ну уж нет, никаких игр. И где ключ, м? Завтра я зайду так же, как и сегодня, так что давай, говори, где мне его взять. — В сумке, возьми мои, — лениво отозвался Ямагучи, уткнувшись носом в подушку. Тсукишима раздражённо фыркнул и полез искать вышеназванную сумку и драгоценную добычу в ней. Пока он возился и добывал бряцающие ключи, Тадаши, как и предполагалось, успел вырубиться. — Вот же… Видимо, реально это его расслабило, — Кей присел на кровать, поглядев на уснувшего в момент сокомандника. Не сказать, что он выглядел мило, но умиротворение на его лице, ставшем снова нормального цвета, Тсукишиме нравилось. На миг он вспомнил, как охал и постанывал Ямагучи, и краска снова прилила к лицу. Это было очень странное ощущение, но такое завораживающее, отпечатавшееся в памяти, наверняка, надолго. Время неумолимо бежало, приближался глубокий вечер. Пора было уходить, тем более, что гонять вверх-вниз этого горе-спортсмена не придётся, пусть восстанавливает силы, а Тсукишима уйдёт сам, но вернётся завтра, как небезызвестный телевизионный герой. Поднявшись с кровати, он присел на корточки прямо перед лицом спящего, ещё раз взглянув на подрагивающие ресницы, смешные веснушки и чуть приоткрытые губы. Тёмная чёлка навалилась на глаза, и Кей её машинально убрал, заправив за ухо. Он склонился вперёд и, поддавшись порыву, невесомо коснулся губами чуть тёплого лба, оставив для самого себя кое-какое маленькое напоминание на будущее. Слететь вниз по лестнице получилось невероятно быстро. Щёки стыдливо горели, а сердце, как ошалелое, скакало в груди. Он вернётся сюда завтра, и будет приходить до тех пор, пока Ямагучи не сможет встречаться с ним на полдороги к школе. Он вернётся и, увидев своё напоминание, может быть, сможет совершить и сказать нечто очень важное.