Заколдованный круг

Когда папа, как всегда решивший все взять в свои руки, вышел, Ове приподнял голову, мрачно взглянул на Свенсона и закатил глаза. — Ты… — Я, — подтвердил альфа, что-то изучая сначала на потолке, а после в дальнем углу комнаты. Дышал он при этом через приоткрытый рот, а глаза его возбужденно блестели. Запах течки явно сводил его с ума, и Ове мстительно усмехнулся. Как же он измучился, стараясь ничем не показать свою ревность, свое непонятно откуда взявшееся особое отношение к этому самовлюбленному, избалованному вниманием поклонников бугаю! Он старался не смотреть на вечную круговерть вокруг него в Универе, не вспоминать симпатичное лицо омеги, который повстречался ему в тот момент, когда он вышел из квартиры Свенсона после скоротечного и совершенно дурацкого секса с ним. Но теперь молчать и таиться не было никакого смысла. Течка диктовала свои правила. Странно, Ове был уверен, что, лишившись невинности, он получит некоторое облегчение в эти непростые для любого омеги моменты. Но стало только хуже. Словно до этого его омежий организм спал, а теперь проснулся и требовал себе альфу. Причем не какого-нибудь, а именно вот этого — блядуна и изменника. — Что ты здесь делаешь, и что на это скажет твой любовник? Ну тот, основной, с которым ты живешь? Свенсон усмехнулся, явно почувствовав под собой островок твердой почвы, который сам же Ове ему, похоже, и сотворил своей вновь проснувшейся ревностью. — Это не мой любовник, а любовник твоего брата. Кстати, беременный от него, но почему-то не желающий иметь с Фредом ничего общего. От удивления Ове даже приподнялся на руках. — Так это что же — Ник? Тот самый Ник, который… — Ове неверяще покрутил головой. — Фредди столько рассказывал, но я никогда его не видел… Значит, он теперь с тобой? — Он не со мной, Ове. Он мой друг, и мы вместе снимаем квартиру. Конечно, я попытался подъехать к нему, — Свенсон улыбнулся, а Ове хмыкнул, — но Ник сказал, что он не дурак, чтобы спать с таким альфой, как я. Ове прикусил губу и вновь откинулся на подушки. — Он оказался умнее меня. А я и в тебя вляпался, как… как… — Ове повел рукой, не подобрав достойного сравнения, кроме очевидного, — и из моей затеи ничего путного так и не вышло. Свенсон осторожно, по-прежнему стараясь дышать только ртом, приблизился и присел на край кровати — как раз на то место, на котором раньше сидел папа Ове. — А что была за затея? Омега вяло улыбнулся. — Лишиться невинности, чтобы больше не мучиться во время течек в одиночестве и… И ничего не вышло. Альфы как шарахались от меня, так и продолжают шарахаться. И что со мной не так? Свенсон быстро отвернулся, и кончики его ушей заалели, Ове заподозрил неладное, но тут в дверь быстро стукнули. Пришлось отвлечься от виноватой физиономии альфы и впустить в комнату Фреда с пакетом в руке. Брат поставил его в изголовье кровати и неловко повернулся. В обеих ноздрях у него торчало по ватному тампону, и гадский Свенсон смешливо фыркнул. Фред, не обращая внимания на насмешку, подпихнул вату поглубже и ткнул пальцем в пакет. — Папа просил передать. — Спасибо, — несколько растерянно отозвался Ове. — А что там? — Ну, увидишь… Прости, не могу рядом. Ты охрененно пахнешь, братишка. Даже через эту ватную фигню. Крышу сносит, наверно, всем альфам в округе. Так что мы с отцом забираем близнецов и валим отсюда. Дня на два. Ты тут… не скучай. А тебе, — Фредди повернулся к Свенсону, — во! — огромный кулак приблизился вплотную к носу альфы, но тот лишь усмехнулся, косясь на тампоны. Как видно, угроза такого рода от парня, у которого из носа торчала вата, в его глазах не выглядела серьезной. А зря. Фред вышел. Ове перевесился с кровати и потянул на себя пакет. Он опрокинулся, и на пол посыпались цветные коробочки с фривольными рисунками. Свенсон за спиной задушенно хрюкнул. Ове поднял к нему наверняка совершенно ошарашенное лицо. Альфа пояснил, отводя глаза: — Твой папа хотел, чтобы мы провели вместе течку. Ове нахмурился и вновь откинулся на подушки. Вот как — «твой папа хотел»… — А ты что же? — Ну… Я же здесь. — Понятно… — Я думал о тебе все это время… Ове хмыкнул. Думал он. Еще б ему не думать! — С таким-то шквалом сплетен… — Да уж, удружил ты мне знатно, — альфа покачал головой. Ове усмехнулся в потолок. — Я не хотел. Само как-то выскочило. Ты, кстати, был прав, я тебя тогда… приревновал. — Ник никогда не был моим любовником. Это правда. Никогда. Мне казалось, что он с кем-то связан, но почему-то не может с этим «кем-то» быть вместе. Ове вновь кивнул, не глядя на Свенсона. Смотреть на него оказалось делом совершенно нереальным. Так и хотелось напрыгнуть и отыметь… Но тот сидел такой отстраненный. Позориться не хотелось, приходилось… беседовать. Вот хоть бы о брате и его омеге. — Ник и Фредди — истинные. Но Ник не считает, что Фред ему подходит как пара. — Как это? — спросил явно ошарашенный Свенсон и придвинулся немного ближе. Ове ощутил это всем телом, каждой клеточкой… Что ж так плохо-то все?.. Вот папулька удружил! И кто просил? Вечно он так — не может не влезть… Ладно. На повестке дня у нас не течка Ове, не сам Ове и даже не равнодушный к нему лично, но весьма сексуально озабоченный альфа. На повестке дня у нас — Ник! — Ник вырос в семье двух истинных. Оба — и его папа, и отец — очень любили друг друга, но при этом папа Ника прожил слишком короткую жизнь. Отец Ника был бандитом. Настоящим. Мафиози. Передел сфер влияния, пострелушки, трупы на каждом углу… Так вот во время очередной баталии конкурент похитил его мужа — папу Ника. Требовал денег, ему не дали, и он заложника убил. Конечно, его потом тоже… грохнули, но жизнь убитому им омеге это уже вернуть не могло. И Ник с тех пор категорически не приемлет никаких контактов с альфами, чьи профессии связаны с опасностью для жизни. — А Фредди... Он кто? — Спецназ. Крутые ребята, горячие точки, террористы и все такое… Свенсон присвистнул и сделался задумчив, как видно, вспомнив здоровенный кулак перед своим носом. Теперь-то, небось, вата в носу брата не выглядела смешной, а угроза от него несерьезной… Свенсон вновь шевельнулся, и Ове затих, ощутив, что альфа теперь придвинулся еще чуть-чуть ближе. Терпеть больше не было сил. К рогатому! К рогатому и его прихвостням все! И хрен с ними, с последствиями! — Ну что ты вошкаешься? — сварливо спросил он и сел. — Ежу ж теперь понятно, чем дело кончится. Так что давай — действуй. А после можешь растрезвонить на весь Универ о своей великой победе над очередным глупым и влюбленным в тебя омегой. — Я никогда… — Да ладно, — Ове махнул рукой и плашмя упал на кровать. Свенсон вздохнул и начал раздеваться. Тело у него было великолепным. Даже лучше, чем у Фредди. Тот, на вкус Ове, был слишком… квадратным. Перекачанным. А Свенсон, имея мускулы не менее фактурные, оставался стройным и гибким. Ове даже прижмурился от наслаждения, предвкушая, как будет касаться его, гладить… И плевать, что без взаимности. Первый — и кстати, так и оставшийся единственным! — в его жизни секс, скажем так, оставлял желать лучшего. Боль от проникновения, недостаток внимания и слишком быстрый финал со стороны альфы, которого все в Универе считали секс-символом и супер-любовником. Ове помнил, как распластанный по кровати Свенсон шептал извинения. Видимо, и сам понимал, что налажал. Ну что ж — вот шанс исправиться. Ове усмехнулся и развязал халат. Больше на нем ничего не было — смысл пачкать течкой не только постельное белье, но еще и одежду? Увидев его наготу, альфа задрожал, словно в ознобе, и его уже предельно возбужденный член дернулся. Прозрачная капля скатилась с поднятого к потолку кончика вниз — к поджавшимся яичкам. — Боюсь, — альфа поставил колено на край кровати и откашлялся. — Боюсь, и сегодня первый раз будет очень быстрым. Но, надеюсь, теперь-то ты не убежишь и позволишь мне доставить удовольствие и тебе, малыш? Ртом или рукой. Как скажешь. А потом я все-таки сумею показать тебе радости классического секса, и ты кончишь, когда я буду внутри тебя. — С чего ты взял, что ты сможешь мне что-то там такое показать? Может, я все уже давно знаю? — вскинулся Ове, в очередной раз думая о том, что Свенсон — самовлюбленный индюк. Альфа улыбнулся и повел носом у самого живота Ове. — Потому что ты пахнешь только мной. Больше с тобой не был никто. Ове зарычал. И почему эти долбаные альфы так чувствительны к запахам? Обоняние у омег тоже было сильным и играло в их жизни важную роль, но все же не так, как у альф. Вот ведь пакость какая — и не обманешь! Свенсон тем временем принялся целовать Ове живот, потом перебрался к соскам. Поиграл с ними и потянулся к губам омеги. Еще в прошлый раз Ове понял, что альфа ему достался по этой части не просто опытный, но талантливый — так Ове до Свенсона не целовал никто. В его поцелуях была и нежность, и настойчивость, и опаляющая страсть, и даже некоторая невероятно развратная и притягательная пошлость. Альфа хлюпал, чавкал и посасывал, словно поедал тропический фрукт, истекающий соками, а не целовал губы омеги. А его руки тем временем скользили, изучали, мяли и пощипывали. Впрочем, и Ове, несколько отойдя от первого впечатления после поцелуя, не упускал своего — когда еще доведется получить в загребущие ручки столь совершенное тело? В то, что после проведенной вместе течки известный омежник и гуляка Алекс Свенсон вдруг кардинальным образом изменится и останется рядом с Ове весь из себя верный и преданный, омега не верил. А терпеть все ради кусочка внимания, стоя в общем строю других воздыхателей, было не в его характере. И что за идиот он был, когда решил, что просто сможет использовать этого альфу в своих целях и забыть?.. Свенсон тем временем оторвался от его губ и вновь двинулся вниз, выцеловывая, прикусывая и зализывая все, что попадалось ему на пути. Особое внимание соскам, заласканным до стоячих твердых и предельно чувствительных вершинок. Потом живот и щекотное погружение языка в пупок. Потом еще ниже — в обход налитого члена омеги к его яичкам. Ове невольно развел ноги пошире, давая альфе больше места, и тот улыбнулся ему одними глазами — губы его в этот момент были заняты тем, что, прихватив нежную кожицу на правом яичке Ове, игриво оттягивали ее. А потом пальцы Свенсона скользнули ниже, пробрались к заветной дырочке и огладили ее — такую жаркую, щедро раскрытую, истекающую соками… Закинув стройные ноги Ове себе на плечи, альфа лизал ее, проталкивая язык как можно глубже, ласкал пальцами, готовя для своего члена, а после вошел — медленно и плавно. На этот раз боли не было совсем. Да если бы и была, течка все равно требовала свое, и омега стал бы насаживаться на член альфы, не думая больше ни о чем, кроме убивающего разум желания. Кончили они одновременно — альфа внутри тела Ове, омега — в кулак Свенсона. Ове лежал, чувствуя как его анус сжимается вокруг наливающегося узла альфы, и тихонько скулил от наслаждения. Это было так… так… Сказочно, вот как это было. Однако вскоре растянутый сфинктер начал зудеть, и Ове захотелось немного подвигаться, успокаивая свое все еще непривычное к альфе тело. Он вздохнул и несмело, совсем чуть-чуть отстранился от горячего тела сзади, а после шевельнул попкой, вновь насаживая себя до конца на член Свенсона. — Оу! — взвыл тот и вцепился пальцами Ове в бок, мгновенно перехватывая инициативу в этой игре. Мелкие толчки раздутого узла внутри ануса возбудили Ове, и он задышал сквозь стиснутые зубы. Оргазм был так близок… И все же неуловим. Но вдруг альфа за его спиной немного сместился, член его начал погружаться чуть иначе, узел, распиравший омегу, теперь двигался свободнее и каждый раз задевал внутри что-то сладко-томное, тягуче-волнующее… Ове потянулся к своему члену, потому что терпеть было уже невозможно, но успел лишь притронуться к нему, как тут же начал кончать. Так, как не кончал никогда в жизни. Это опять был какой-то круговорот и замкнутый круг, из которого, впрочем, совершенно не хотелось выбираться. Собственный член Ове выстреливал очередной порцией спермы, анус при этом рефлекторно сжимался, добавляя удовольствия и выталкивая омегу на новую вершину наслаждения, член вновь взрывался порцией счастья… И все начиналось по новой. Когда Ове уже закатывал глаза и бился в серии сухих оргазмов, узел у альфы наконец-то спал, и они смогли расцепиться. — Уф, — сказал Свенсон и обмяк. — Думал, что умру. — Умгу, — отозвался Ове и прикрыл глаза. Было… хорошо. Омега засмеялся. Слово было таким блеклым на фоне того, что он сейчас испытывал. Попку приятно тянуло, соски покалывало, яички млели, член сладко подергивался, опадая. Внезапно мысли Ове странным образом перескочили на бет. Бедные. Они ведь, наверно, такого кайфа и испытать не могут… Или могут? Не зря же его товарищи-беты рассказывали о сексе, закатывая глаза. А еще Ове как-то читал о том, что удовольствие такого рода — анальное — могут получать и альфы… Ове попытался представить свои ощущения в том случае, если бы его собственный член оказался в заднице Свенсона… Гм… Прикольная мысль! Интересно, а папа когда-нибудь проделывал такое с отцом? А что? Ну здорово же, наверно… Ове перевернулся к Свенсону лицом и положил ему руку на твердые, покрытые негустыми короткими волосками ягодицы. Между половинками было влажно и очень тепло. Дырочка оказалась совсем не такой, как у него самого — просто маленькая крепко сжатая звездочка, нежная и… притягательная. Свенсон, все это время пребывавший в состоянии полной желеобразной расслабленности, кажется, что-то такое сообразил и зашевелился. Испытующий палец Ове соскользнул и потерял цель. Омега усмехнулся. Сейчас таких экспериментов и не хотелось. Течка вновь требовала, чтобы толстый член альфы погрузился в его собственный зад, а никак не наоборот. Но на будущее идейку стоило запомнить, и о перспективе смены ролей подумать обстоятельнее… Если, конечно, это будущее у него со Свенсоном будет… Они провели вместе почти два полных дня, выбираясь из постели только для того, чтобы поесть и провести некоторое необходимое время в ванной комнате. А после течка у Ове пошла на спад. К этому моменту и альфа, и омега выглядели, словно жертвы нападения котов на пустынном необитаемом острове — исхудавшие, исцарапанные, местами покусанные. Но при этом полностью удовлетворенные. Темперамент у обоих оказался адским. И если про альфу что-то такое, судя по его репутации в Универе, еще можно было предполагать, то Ове своими аппетитами поразил обоих — и Свенсона, и в первую очередь самого себя. Но теперь шалая*, полная страсти пора подошла к концу, и нужно было думать о том, как жить дальше. А жить кое-как, стать одним среди прочих, очередным неприметным воздыхателем в свите Свенсона Ове не желал. А потому выставил альфу из своей постели и из своего дома быстро и решительно. Свенсон особо не протестовал, сказав, что должен проведать Ника, настроение которого было в последние дни совсем скверным, и появиться в Универе — у него-то, в отличие от Ове, никакой справки, освобождавшей от посещения занятий, не было и в помине. — Но вечером я к тебе! — запихивая свою супер-майку в джинсы, бормотал альфа. — Сходим куда-нибудь вместе. — Ага, — отвечал Ове, ни на минуточку не веря сказанному. Он успел уже слишком хорошо представить себе вечер, проведенный с телефонной трубкой в руке в тягостном ожидании звонка от ветреного Свенсона. Испытать что-то такое на самом деле категорически не хотелось, а потому Ове собирался сразу после ухода альфы сесть в свой Смартик и отправиться в гости к своему прадедушке Дитеру, который уже лет пять назад, заявив, что устал от семейки Содербергов, перебрался жить на юг — в небольшой домик на берегу теплого моря. — Хочу вечером сидеть в шезлонге в одних трусах и не мерзнуть, — сказал он и отбыл. Ове его прекрасно понимал. У него оставалось еще два дня освобождения от учебы, пара обычных выходных, ну и, если он еще немного прихватит от следующей учебной недели, никто к нему особо цепляться не станет. Администрация к проблемам течных омег относилась с пониманием. Собрался он быстро и вскоре уже вышел за порог. Закрывая за ним дверь, до сих пор упорно молчавший папа сказал: — Ты трус! Ове сжал зубы, сбежал к своей машинке, завел ее и вдавил педаль газа. Он гнал, нигде не останавливаясь ни на ночевку, ни для того, чтобы нормально поесть. Лишь заправлялся и пару раз перекусил и пописал там же — на заправке. Его крохотная, слишком городская машинка смотрелась дико и комично среди огромных грузовиков альф-дальнобойщиков. Те мигали фарами, что-то кричали, постаравшись поравняться, и вообще, всячески заигрывали, но Ове они лишь раздражали. На душе было пакостно. Слова папы: «Ты трус!» звучали в голове каким-то убийственным, зубодробительным метрономом: ты — трус, ты — трус, ты — трус. Тик — так, тик — так… Он свернул с дороги на очередную заправку и долгое время сидел в тамошней кафешке, сжимая в руке неожиданно стеклянный, а не пластиковый стаканчик с кофе. Он уже почти решился на то, чтобы повернуть назад… Но кофе остыл, решимость его тоже потеряла накал, и, сев в машину, он поехал дальше. Ты — трус, тик — так… К домику деда Ове прибыл поздним вечером. Оранжевое солнце падало прямо в море. Кричали чайки. А возле дедовой калитки стояло огромное черное чудовище, кокетливо склонив рогатую голову чуть влево и вниз. Ове обошел мотоцикл вокруг, подержался за теплую ручку и провел ладонью по пыльной коже сиденья. Мотоцикл пах бензином, маслом, гарью от тормозных колодок и… Свенсоном. Но откуда бы ему тут взяться? С замиранием сердца Ове шагнул в калитку и тут же оказался в крепких объятиях своего альфы. — Ты знаешь, паразит мелкий, что такое «Стальная задница»? — Ове покрутил головой, вжатой в грудь Свенсона. Говорить он не мог. — Этот священный для каждого мотоциклиста титул выдается тем полоумным, которые за двадцать четыре часа смогут проехать две с половиной тысячи километров**. Так вот, у меня — не просто стальная, а титановая задница! Только проверить некому. Чеки я, понятно, с заправок не сохранил, все о тебе, гаденыше, думал. Вот скажи мне, куда тебя понесло? Почему я должен гоняться за тобой как осел за морковкой? А? — Не гоняйся, — глухо ответил Ове, все еще прижатый к груди Свенсона. Тот вздохнул: — Не могу. Ове повернул голову и вновь замер, уже добровольно прижавшись к груди Свенсона. Теперь прямо под его ухом гулко билось чужое, но уже такое важное для Ове сердце. Прадедушка Дитер смотрел из дверей своего домика и улыбался. Почему-то хотелось реветь, но Ове тоже улыбнулся ему в ответ, а потом опустил руки на джинсовую задницу своего непредсказуемого, но все равно чудесного альфы, стиснул ее покрепче и сказал: — Тогда, Алекс Свенсон, раз уж ты прицепился ко мне как репей, то должен раз и навсегда зарубить себе на своем особо чувствительном носу одно: если тебе когда-нибудь еще хоть раз придет в голову мысль покрутить перед кем-нибудь своим членом или подпустить кого-то к своему заду с какими-то там проверками, я не посмотрю на то, что он у тебя титановый, так ремнем отхожу — забудешь как сидеть! Надеюсь, это понятно? Альфа над его головой хмыкнул скептически. Но Ове эта обычная для Свенсона высокомерная самоуверенность убедительной совсем не показалась. Ведь он-то почувствовал, что совсем не железные, а вполне теплые, живые и приятно крепкие ягодицы альфы под его ладонями торопливо и испуганно поджались…