Adriano Celentano – Confessa
Ками заваривает кофе в турке, то и дело отвлекаясь на новости Нового Орлеана, льющиеся из уст темноволосой репортерши, которая натянуто-профессионально улыбается в камеру оператора. «Ей пора сменить работу», — констатирует про себя Камилл, хватаясь за турку, готовую вот-вот выкипеть и оставить ее без необходимого кофеина в крови. И, как назло, смартфон начинает вибрировать, оповещая свою хозяйку о поступившем смс-сообщении. — Черт, — шипит она и тянется за телефоном, так и замирая с туркой в руке. Пробегается взглядом по строчкам и удивленно поднимает брови, чувствуя странное смятение. «Доброе утро, Камилл. Слышал, у тебя есть коллекция артефактов и прочего сверхъестественного пособия, которые могли бы помочь в разгадке предсказания. Буду рад твой помощи. Не дающий себя забыть Люсьен». — Не дающий забыть себя Люсьен, — Ками фыркает и усмехается его самовлюбленности, которая не вызывает и толики должной злости. Когда он прекратил ее раздражать и раздражал ли вообще, Камилл уже и не знает, но с уверенностью может заявить, что поступившее предложение ее интересует. Она как минимум хочет быть в курсе происходящих событий в Новом Орлеане. Конечно, именно так. Разве может быть другая причина тому, почему Ками делает несколько спешных глотков кофе, обжигая язык, и торопливо начинает собираться? Камилл хочет думать — хочет верить — что Люсьен, как таковой, ее вовсе не интересует. И именно поэтому она выжидает полчаса и только тогда отвечает на его сообщение, стараясь выглядеть отчужденно. «Могу посмотреть. Если найду что-то полезное — напишу». На поиск необходимого уходит около часа — Камилл с доскональной внимательностью листает старые фолианты, откладывая несколько книг в отдельную стопку. Сердце в груди начинает биться быстрее: то ли от предстоящей встречи, то ли от надежды на разгадку. Разбираться в ощущениях Ками не хочет, стараясь концентрироваться на проблеме, которую нужно решить. Она пытается не думать о Люсьене, но каждый раз отталкивая мысль, только продолжает в ней тонуть. Недельные воспоминания о баре вспыхивают ярко — так, будто их встреча происходила вчера, и Ками отчетливо слышит его голос в своей голове. Он что-то рассказывает, запивает слова бурбоном и смотрит в глаза, читая ее как открытую книгу. Вот так просто и легко проходится под кожей током и вспарывает сокрытую от людей боль, жрущую О’Коннелл изнутри. Люсьен понимает боль, потому что болен сам. Мотнув головой, она прогоняет рой мыслей и, закинув книги в сумку, нажимает на кнопку вызова, с замиранием слушая гудки. Один, второй, третий. — А вот и ты — только хотел тебе набрать, — Люсьен тараторит, и Ками закатывает глаза. Своей непосредственностью он ее забавляет, и поделать с этим не получается ничего. — Уже нашла? — И тебе привет. Нашла. Где встретимся? — Думаю, своим гостем ты меня видеть пока не готова, поэтому гостеприимным хозяином сегодня буду я, — Ками на момент задумывается, но Люсьен, будто понимая ход ее мыслей, добавляет: — Как я и сказал в нашу последнюю встречу — меня бояться не стоит. Правда. — Хорошо. Скинь адрес, скоро буду, — не дав ему ответить, Камилл отключается, наполняя грудную клетку необходимым глотком воздуха. Ее на самом деле не страшит Люсьен, зато здорово пугает то, что радуется Ками тому, что у нее появилась достойная причина для встречи с ним. «Что, черт подери, происходит?» — вопрос, на который Ками не находит ответа. Или старается его сокрыть от самой себя.***
Перед дверьми квартиры Камилл останавливается. Пока есть время, можно развернуться и уйти восвояси, а после сослаться на срочные дела. Или важную поездку. Или… Не имеет значения, когда двери распахиваются перед лицом и на пороге ее встречает Люсьен со своей фирменной усмешкой на губах. — Надеюсь, у тебя не тахикардия? — он указывает рукой на ее грудь и поясняет. - Сердце стучит как сумасшедшее. — Я иду в гости к вампиру, которому не доверяю — по-моему, весьма очевидная причина для волнения, — Ками ведет плечом, принимая вызов. Сердце начинает оглушать ее саму. Черт. Люсьен, кажется, покупается на ее объяснение или мастерски делает вид, что поверил. — Брось, Камилл, я уже все сказал. Проходи. Она мнется на пороге, пристально смотрит в глаза, но приглашение принимает, делая несколько осторожных шагов вперед. — Вот так-то лучше, — Люсьен обводит рукой пространство своей квартиры. — Моя скромная обитель, располагайся. Скромная обитель пестрит картинами от современных художников, арт-хаусными скульптурами и ясно говорит Камилл о Люсьене больше, чем он сам. Ее усмешка не остается незамеченной — вампир прищуривается и вопросительно смотрит на девушку: — Ох, только не говори, что успела за несколько минут составить мне психологический портрет. — Даже если и успела, то точно не буду его озвучивать, — усмешка превращается в улыбку, которой Люсьен остается доволен. Ей идет. — Ладно, не буду пытать, — он протягивает руку, указывая кивком головы на сумку, — тяжелая же. — Спасибо, — Камилл, будто опомнившись, открывает ее и передает фолианты в руки вампиру. — Тут все, что смогла найти, и то не уверена, что там есть что-то стоящее. Люсьен широко улыбается — Ками начинает привыкать. — В любом случае спасибо, что вновь пошла на встречу — я твой должник. Они присаживаются на диван, и Люсьен хватает самую толстую книгу и перелистывает, становясь серьезнее. — Библиотека, достойная уважения. Редкое чтиво даже для меня. — Моя семья собирала эти книги столетиями, так что не удивляйся, — вспомнив дядю Кирана, Ками напрягается и тут же пытается отвлечься на другую книгу, сосредотачиваясь на ее строках. — Запретная тема, я понял, — Люсьен, черт бы его побрал, читает ее по интонациям — Камилл становится не по себе от такого понимания ее внутреннего мира, который так редко кого-то интересует. Ей остается оторвать взгляд от книги и, убрав непослушную прядь за ухо, спокойно ответить: — Давай не будем играть в психологов, Люсьен. Надо сосредоточиться на более насущных проблемах — например, спасти твою кровную линию от неминуемой смерти. Касл поражается ее смелости и открытости, и оставить это без внимания не может, тут же отвечая: — Такие люди, как ты, Камилл, четко проводят границы общения, и раз мы друг другу не психологи, то хотелось бы знать, какие роли ты установила. От его проницательности проходит мороз по коже, и ей стоит больших усилий сдержаться и не чертыхнуться вслух. Слово, которое Люсьена характеризует на все сто процентов: «слишком». Слишком умен, слишком находчив, слишком проницателен. Перебор по всем параметрам. Ками бьет тревогу внутри себя, но внешне показывает лишь тень улыбки: — Мы знакомые. — Пока что, — пресекает ее речь Люсьен, показывая свои собственные представления о границах. — Я предпочитаю другие определения. — Без полумер, — тихо вздыхает Ками и утыкается в книгу, давая понять Каслу, что этот разговор окончен. На некоторое время в комнате виснет тишина, прерываемая лишь шелестом старых страниц, но встревоженный тон мужчины заставляет Камилл взглянуть на него во все глаза. Люсьен застывает в удивлении и, присаживаясь рядом с ней, указывает пальцем на строки. — Это не совсем бинго, но похоже на то. Прочти. Ками пробегает глазами по строкам и, чувствуя покалывающее волнение на кончиках пальцев, читает вслух: — Древнее проклятие сокрыто в тысячи лет. Под силу разрушить колдовство тому, кто ведет за собой людей, оборотней и ведьм… — ее беспокойный взгляд впивается в Люсьена. — Думаешь это именно то, что ты искал? — Не знаю, но похоже, — он разводит руками в стороны, шумно выдыхая воздух. — Древних проклятий не так уж и много, поэтому все возможно. Ками не успевает ответить — они оба оборачиваются на голос Клауса, который появляется в дверях дома столь неожиданно, что ни Камилл, ни Люсьен не успевают ничего понять. — Какого черта здесь происходит? — ярость в его горящем взгляде не обещает ничего хорошего. Камилл напрягается всем телом и инстинктивно оборачивается на Касла, смотря на него с надеждой. Она и сама не знает, на что надеется, но ищет в нем поддержки, и, быть может, защиты от удушающих нападений Клауса. Люсьен ловит ее мысли налету. — О, а вот и старый друг. Без приглашения — королям закон не писан, — он пытается обернуть все в шутку, но воздействовать на Ника таким образом получается из рук вон паршиво, — но я рад, что ты пришел — как раз вовремя. Мы тут кое-что нашли насчет проклятия. Указав на лежащую на коленях Камилл книгу, Люсьен продолжает: — Посмотри, Ник. Клаус напряжен и в недоумении. Он переводил взгляд с Камилл на вампира, но объяснений не находит, что его раздражает еще сильнее: — Позволь узнать, Камилл, что ты делаешь здесь? Как я успел упустить тот момент, когда ты и мой первообращенный приятель стали друзьями? Ками вспыхивает от саркастичного тона гибрида и обрубает попытку Люсьена заговорить ему зубы, вставая на ноги и прямо смотря на обвинителя: — Я пришла помочь Люсьену и, настолько помню, не обязана отчитываться за каждый свой шаг перед тобой. Майклсон широко распахивает глаза, и под кожей начинает вибрировать страх — самый что ни на есть настоящий. Неподдельный. Ками сжимает руки в кулаки, впиваясь ногтями в мягкую кожу ладоней, и этот молниеносный жест замечает Касл, который напрягается не меньше, уже зная, что если что-то пойдет не так, то вступиться за нее даже перед гибридом — его долг. Это он ее сюда втянул, ему это и расхлебывать. — Помочь Люсьену? Как интересно, — ядовитый тон буквально режет по слуху, а вальяжная походка лишь прибавляет раздражения — королевские замашки Клауса Камилл порядком достали. — Своими силами ты теперь справиться не можешь? Накануне ты уже успел угробить одну помощницу. Припоминаешь? Камилл еще не успела увидеть Люсьена в злости, но теперь, совершенно не понимая, о чем тут ведется речь вообще, она становится свидетелем того, что обычно сокрыто от людских глаз. Лицо Касла меняется в одну секунду — маска расположения падает ниц, и остается неприкрытая ничем ярость. То, что это именно ярость, а не что-то иное, Ками видит по его глазам цвета переспелой вишни. Они темнеют вместе с ним. Зверь выходит наружу. Люсьен делает шаг вперед, загораживая собой О’Коннелл — специально или нет, она не знает, но шестое чувство работает. Оно подсказывает — она в безопасности. Все будет в порядке. — Я и сам виню себя в случившемся, но не надо приплетать сюда свои необоснованные обвинения, Клаус. Я этого не заслужил, — он обращается к Ками, наклоняя голову набок. — Камилл не глупый ребенок, и приходить в дом вампира, не будучи уверенной в моих мотивах, точно бы не стала. Я прав, mon sher? В ее глазах он отчетливо читает: «я убью тебя за эту фамильярность», но Ками только подтверждает наличие ясного рассудка: — Да. У меня есть материал от дяди, который может быть полезен как для тебя, так и для Люсьена, поэтому давайте прекратим эти пререкания и займемся делом. В комнате повисает молчание, но если бы взгляды могли говорить, то, определенно, тишины бы не было вовсе. — Может, все-таки взглянешь, м? — Люсьен кивает на фолиант, пытаясь прекратить это недоразумение, но Клаус не был бы Клаусом, если бы не усмехнулся в своей дрянной манере и не сказал бы пару ядовитых фраз. — Пожалуй, нет. Думаю, я буду более продуктивным в поисках истины, нежели ты со своей кипой книг, — он впивается взглядом в Ками. — Что ж, надеюсь мне не придется выручать тебя из беды — ты ведь уже большая девочка, да? Сама справишься. У Ками застревают слова в глотке, и скажи она их — беды не миновать. Ногти впиваются в ладонь сильнее и наверняка оставят алые отметины ее невысказанной обиды, но лучше так, чем сорваться сейчас и жалеть о последствиях потом. — А ты, мой дорогой друг Люсьен, — Клаус упирается указательным пальцем в грудь вампира, — позвони, как закончишь свои раскопки — есть разговор с глазу на глаз. И ответ ему совершенно не нужен — Майклсон испаряется так же неожиданно, как и появился, после себя оставляя грязные следы и пустоту, пропитанную ядом. — Ублюдок. И Камилл не нужно отвечать, чтобы с ним согласиться. Она молча присаживается обратно на диван и наконец разжав ладони, смотрит на красные полоски. — Что произошло с твоей помощницей, Люсьен? Ответить сразу не удается — воспоминание о провидице отдается болью в области груди. Касл заботился о ней, но не смог уберечь, и теперь вина давит. Жажда мести и жажда узнать правду селятся в нем на постоянной основе и не дают спать. И он бы сказал все это, но к чему забивать голову Камилл тем, что ей знать вовсе не обязательно. — Она была моим другом. Если бы не она, я бы не знал о предсказании вовсе. Три дня назад ее кто-то отравил — кто-то, кто хочет сжить меня со свету, — он переводит дыхание и упирается взглядом в лазурные глаза напротив, видя в них сочувствие, — и я отомщу за нее, потому что она — мой человек, а своих людей надо защищать даже тогда, когда их больше нет. — Я понимаю тебя. — Я знаю, Камилл, — теплая улыбка освещает его лицо, и Ками, видя ее, чувствует, как к ней возвращается спокойствие, раздавленное Клаусом. — И не слушай Ника — он просто ревнует тебя ко мне. — Прекрати нести чушь, — закатив глаза, отзывается Камилл, — у Клауса синдром бога, и его ревность распространяется на всех. — Хорошо, что он этого не слышит, — хохот Люсьена разрезает пространство квартиры, — но все-таки тебя он ревнует как-то особенно. Признай это. Камилл прожигает его взглядом, но снисходительно улыбается, а Люсьен переходит на шепот: — Как думаешь, мне должно льстить то, что он нашел во мне соперника? Проходит почти минута-пропасть перед тем, как он слышит ответ, выбивающий почву из-под ног: — Не знаю. Скорее, вопрос тут в другом: имеет ли для тебя это какое-либо значение или нет. Люсьен ведет подбородком и вслушивается в удары ее сердца. С каждой секундой молчания оно ускоряет свой темп, и соври она сейчас тысячу раз о риторике, он уже не поверит. И отрицать невозможно: ему становится теплее от того, что он ей симпатичен, потому что она ему — тоже. Пусть это ничего и не значит, пусть это только сиюминутный мираж, но он запоминает и, улыбнувшись, говорит правду: — Никакого. Ками знает, что он слышит ее сердце. И черт с ним. Когда ничего поделать нельзя, остается лишь смириться. Она это умеет, как никто другой. — И если разговор зашел о нас — ты мне тоже нравишься. - Тоже? Он раскрывает ее карты и даже не стесняется. Ему нравится играть в открытую, что для Камилл давным-давно перестало быть нормой. — У нас обоих учащенное сердцебиение. Ками строго смотрит на него, размышляя над собственным побегом, но вместо этого тихо смеется, опуская голову, и отвечает, пожимая плечами: — Тахикардия, Люсьен. — Именно это я и имел ввиду, — со всей серьезностью откликается вампир, уже понимая, что настроиться на насущные проблемы ему будет чертовски проблематично. Проблемы рядом с ней имеют свойство меркнуть. Чем бы и кем бы они ни были.