Последняя из рода Сандерс

— Прошло уже три месяца, а мы не продвинулись в поисках отца ни на шаг! Чёрт возьми, Сэмми, ты когда-нибудь заглохнешь или нет? Вздыхаю и, спрятав руки в карманах куртки, ускоряю шаг. Перехожу дорогу и осматриваюсь по сторонам. Где это чёртово кафе? Захудалый городишко; стоит такая глушь, что и спросить некого: узкие улицы пусты, на автозаправке на углу брошен одинокий пикап ржавого цвета, железная вывеска с облупившейся надписью «Добро пожаловать в Де-Куин» скрипит, покачиваясь на ветру. — Дин! Может, прикинуться мёртвым? — Я слышу тебя, Сэмми. Не глухой. Обещаю, мы поедем за отцом, но нам нужно помочь этой девчонке, — сдаюсь я. Слишком похоже на дипломатические обещания, которые раздаёшь на утро после бурной ночи: «я позвоню», «увидимся как-нибудь» — всё в этом духе. В эти слова не верите ни ты сам, ни голая малышка в мотельном номере, но всё-таки ты открываешь рот, а она слушает, понимающее кивая. Сглаживаешь углы, чтобы расставание не выглядело слишком грубо. Моему брату, кажется, такая дипломатия надоела. — В который раз ты уже говоришь мне это? «Ещё одно дело», «отец приказал», «мы не можем всё бросить», а? — Он хотел, чтобы мы продолжили его дело, иначе бы не оставил нам свой дневник. Сэм недовольно пыхтит и сверлит меня недовольным взглядом из-под отросшей чёлки. — Дин… — Ладно! Ладно, Сэмми, я тебя понял, — обрываю его, притормозив у заляпанной стеклянной витрины с перегоревшими буквами «Le Palace». Чего сразу не Белый дом? — Мы снова поедем искать отца, но надо узнать, чего она хочет. — Кто вообще такая эта Эшли Сандерс? Одна ненормальная. — Знакомая отца, — толкаю дверь в кафе. — По телефону её голос звучал… …Как голос человека, который хочет с утра пораньше приложиться к бутылке. Эш сидит в дальнем углу и рисует рассеянным взглядом узоры на столе; рядом стоит чашка, тарелка с нетронутым сэндвичем и… толстостенный стакан. — Вон она, — киваю в её сторону, протискиваясь между столиками. — Ну привет. Моё тихое «привет» заставляет её подпрыгнуть на стуле. Она приглаживает волосы обеими руками — тёмная копна зачёсана набок и закрывает левую сторону лица; рукава короткой ветровки, наброшенной на ссутуленные плечи, задираются, и… что с её запястьями? Откуда эти красные ссадины? — Что случилось? — я сажусь напротив, и Сэм кашляет за плечом. — Привет, Эшли. Я — Сэм. — Мой младший брат, — спохватываюсь я. Приветственно кивнув, Эшли криво улыбается дрожащими губами, вся бледная, как узница Аушвица. На белом лице чернеют выпученные глазищи в угле слипшихся ресниц. — Развелось вас, Винчестеров. Вы что, размножаетесь почкованием? — она пытается пошутить, а трясущиеся руки вцепляются в стакан. Что это? Виски или, может быть, бренди? Эшли вплёскивает алкоголь себе в рот и задерживает дыхание, наморщив вздёрнутый нос. — Я звонила Джону, он… — Мы сами хотели бы знать, куда он делся, — вклинивается Сэм. Какого чёрта? Поймав мой сердитый взгляд, он пожимает плечами, мол, что в этом такого? Наши семейные неурядицы — не её собачье дело, вот что. — Сегодня утром был в Финиксе, — заявляет Эш. — Он тебе ответил? — хмыкает Сэм. Да, тут есть чему удивиться. За последние полгода папа ни разу не взял трубку: сколько бы раз ему ни звонили, натыкались на неизменное «позвоните моему сыну Дину» и номер телефона. — Нет, не ответил, — Эшли мотает головой. — Телефон выключен. — Откуда тогда ты знаешь… Она поднимает глаза на моего брата, вздёргивая бровь. Уже и не вспомню, когда на него, такого башковитого, так смотрели — как на конченого дегенерата. — У меня есть друг в телефонной компании. Пробил мне его по IMEI*. Странные вы, однако, — усмехается Эш. — Поддельные документы есть, какие-то голимые страховки, левые банковские счета, а как палить местоположение людей по номеру телефона, не в курсе. Как вас только фараоны не загребли? Ну и лексикон. Её что, воспитывали в окружной тюрьме? — Мы в курсе, — парирую я. — Значит, не очень-то хотели его найти. У Сэма вырывается вздох, тяжёлый, как камень, брошенный в мой огород. Надо скорее сменить тему. — Ты что-то хотела, Эш? — Только узнать, что за дерьмо творится в Джаспере. Мой дядя… Я хочу знать, что убило его. Не «кто убил». А «что убило». То, как она спросила об этом, мне совершенно не понравилось. — Я уже сказал тебе, Эшли: понятия не имею, кто убил твоего дядю. Вопрос не по адресу, — почти не вру. За два месяца в Арканзасе мы так и не выяснили, что это было. Мстительный дух? Если так, то он получил своё и угомонился. Похоже на правду. Мэйсону было за что отомстить. Тот ещё садюга. Её горький смешок повисает в воздухе. — Я бы спросила вашего отца, если бы он не гасился в какой-то жопе мира. Ехать туда далеко. А я… — она смотрит на свои израненные руки и одёргивает рукава, видимо, почувствовав на себе настороженный взгляд официантки, материализовавшейся у нашего столика. — Два эспрессо, пожалуйста, — бросаю, не глядя в подсунутое под нос меню. — А мне… повторить, — выдавливает Эш, пододвигая стакан к краю столика. Я снова спрашиваю: — Что случилось, Эш? — И жду от неё заминки, в которой прочитаю до боли типичное «не посчитают ли меня сумасшедшей». Но, кажется, Эшли Сандерс терять нечего. — Я еле унесла ноги, я… Я не уверена, что об этом стоит говорить здесь. Мы переглядываемся с братом. Он вздыхает и безысходно, и понимающе. Эшли закусывает бледную губу — наверное, ждёт от меня объяснений. — Дойдём до нашего мотеля — здесь недалеко. Поговорим в номере. — И ты обо всём мне расскажешь, — она не спрашивает и не просит. Даже не надейся, Эшли Сандерс.

***

Додумалась! — И кто шатается по лесу в такую рань? Ты не думала, что это могло быть опасно? — Да лажа это, Дин. Десять лет там бегаю, и ничего, — сидя на краю мотельной кровати, она легкомысленно передёргивает плечами, зажимает раненые запястья худыми коленками и утыкается суровым взглядом в моё лицо. Вот странная девчонка! Я ждал, что после пережитого она не сможет связать и двух слов. — Что это было? Я молчу, и она переводит глаза на Сэма — тот стоит спиной к окну, скрестив руки на груди, и смотрит на меня издевательски. Мстит мне своим молчанием. Мол, давай, Дин. Изобрети для неё убедительную ложь. — Я разберусь, — уклоняюсь я от прямого ответа. — Нет, — выплёвывает Эшли. — Мы разберёмся, — с решительным нажимом на первое слово. — Пойду с вами. Я имею право… — Хватит качать права, — не выдерживаю я. — Ты понятия не имеешь, о чём идёт речь, поэтому не суйся в это дело. Эшли поднимается и меряет номер неуверенным шагом, будто у неё кружится голова, и мотает из стороны в сторону; останавливается напротив меня, по-военному расставив ноги на ширину плеч. Её холодный взгляд расстреливает меня в упор — даже хочется отвести глаза. — Оно напало на меня. Собиралось меня сожрать и непременно сделало бы это, если бы мне не удалось убежать, — цедит она по слогам. — Эта тварь, скорее всего, и убила моего дядю. Я понятия не имею, кто вы такие, но одно знаю точно: никто не отберёт у меня это. Ни ты. Ни твой брат. Ни даже отец. Будто мало трупов на моей совести. Только глупой беспомощной девчонки с тарантиновскими замашками мне и не хватало! «Никто не отберёт у меня это». Даже не буду спрашивать, что она хотела этим сказать: слишком знакомый у неё взгляд. Двадцать два года я видел это выражение в глазах отца: горечь и какая-то разрушительная торжественность. Предвкушение расплаты. Ничего хорошего. — Я сказал тебе, Сандерс! С нами ты не пойдёшь. — И как ты мне помешаешь, интересно? — тон у неё металлический, лицо непроницаемо, но отчего-то кажется, что внутри у неё звенит какой-то злой смех. — Прикуёшь к батарее, запрёшь в номере? — Блестящая идея! — хмыкаю, нащупывая в кармане ключи от машины. — Присмотри за ней, Сэмми. — Дин, — наконец подаёт голос он, — ты что, собрался один… Я и так охотился один. Два года, пока ты учился в своём долбаном Стэнфорде. И ещё два месяца с тех пор, как ушёл отец. — Не в первый раз, — получается слишком обвинительно. — Я знаю, с чем мы имеем дело. Это ерунда, — покривив душой, стараюсь на него не смотреть. Проницательный засранец — вечно читает между строк. — К утру успею вернуться — тут всего два часа езды. И ещё чёрт знает сколько таскаться по лесу. — Да идите вы в жопу! Ещё чего не хватало! — выплёвывает Эшли в воздух и, нацепив на лицо выражение «сожру тебя с потрохами, Дин Винчестер», фыркает, подрываясь к двери. Я хватаю её за предплечье и вталкиваю вглубь номера; это даже трогательно — то, как худенькая девчонка ниже меня на голову шипит, раздувает ноздри и отчаянно брыкается, вырываясь из моих рук. Синяков бы ей не наставить. — Руки убрал от меня, Винчестер! Что я тебе, обдриставшаяся болонка, чтобы за мной присматривать? От моей улыбки она бесится ещё больше, но сдержаться не могу. — Что-то вроде этого, Сандерс, — и обращаюсь уже к Сэму: — Если понадобится, ты знаешь, где наручники, но, думаю, вы поладите и отлично проведёте время. Хрен там. Удачи тебе с этой ненормальной, Сэмми! Я верю в тебя.