Последняя из рода Сандерс

— Сандерс, уймись уже. До утра это подождать не может? — Вместо ответа Эш выстрелила уничтожающим взглядом мне промеж бровей. Доходило два часа ночи. На парковке у круглосуточного супермаркета на заправке никого, кроме нас, не было. Я отлучился буквально на пару минут за второй порцией мерзкого кофе из автомата для брата и Джонатана Майгера — больше скрасить их общение с Эшли Сандерс было особенно нечем. Майгер не знал, куда от неё деться. Впрочем, как и я. Сандерс вцепилась в него как голодный клещ по весне — вцепилась так, будто опасалась, что тот не доживёт до утра и станет некого допросить. Её опасения, пожалуй, были небезосновательны: измождённый, с ввалившимися щеками, заросший и сухой, как узник Аушвица, этот бедняга явно давно не спал и не ел по-человечески. — И думать забудь. Тем лучше для тебя, что ты его не убила. — Пока не убила, — поправила она Майгера, сделав безапелляционный акцент на первом слове. — Дин сказал, что это чучело — оборотень. Нужны серебряные пули — только и всего. Кто меня за язык тянул. — Сделаешь это — и сдохнешь вслед за ним, — выцедил Майгер. — Думаешь, чего ради я держал козлиных отродий в подвале? Они защищены тем, кому служат. Их нельзя убивать. Эш глотнула кофе, и её лицо исказила гримаса отвращения. — Но то козлиные отродья, — парировала она. — А этот… как ты его назвал? Слуга Хурты? — Да. Наивно полагать, что такой чрезвычайно необходимый ковену персонаж также не будет защищён проклятием. Убить его не так уж и сложно, — Майгер вынужденно согласился. — Но за его смерть придётся заплатить своей жизнью. Его слова не отдались в ней сомнением — ни на одну чёртову секунду. — Тогда надо убить того, кому он служит. — Кого убить? — профессор сделал мелкий глоток кофе сквозь снисходительную усмешку. — Древнего? Он ровесник Бога. И размером с Юпитер, если верить его последователям. Его под силу убить разве что Господу Богу. Хотя и в этом я уверен не до конца. — Бога нет, — вклинился я. И Майгер не стал со мной спорить: — В таком случае мы обречены, ведь единственное, что мы можем — какое-то время оттягивать его пробуждение, истребляя культистов. Теперь этих выродков никто не жжёт на кострах как еретиков, и у них развязаны руки. Они так плотно кормят своего бога жертвоприношениями, что он чудовищно близок к тому, чтобы снести заслон между мирами. Женщины уже начали рожать его сыновей. — Ты про козлиных отродий? Их рожают человеческие женщины? Прелесть какая. Никогда не буду иметь детей. — Поперхнувшись, Сандерс чуть не выронила свой стаканчик. — Не какие-то случайные женщины, Эшли. Их зачинают на оргиях Утренней звезды. — М, интересно. Не участвовать в оргиях. Надо где-нибудь записать, чтобы не забыть… — Истреблять членов ковена — как рубить головы у гидры. Вербовка поставлена на поток, — вдруг подал голос Сэм, откашлявшись. После освобождения он был молчалив, что ему совершенно несвойственно. — Хочешь сказать, тебя для этого похитили? Чтобы обратить в члены ковена? — с сомнением уточнил я. — Странная у них внутренняя политика, ничего не скажешь. В секты силком никого не тянут, мы ведь сами это столько раз видели: вербовщики подбирают каких-нибудь страдальцев или наследственных неудачников и присаживаются на уши с обещаниями денег, благополучия, решения всех проблем… И люди ведутся. А это что? За шкибон — и в клетку в сырой подвал. Лояльности так не добиться. Что-то не сходится, Сэм. Брат размашисто растрепал волосы, заметно нервничая. — Я не знаю, Дин, ясно? Не знаю. Тот оборотень сказал что-то вроде «ты будешь на нашей стороне или ни на чьей, но лучше всё-таки на нашей», как будто конкретно я был для них одновременно опасен и полезен. Не только я, но и те ребята, что были со мной в камере. Не имею представления, почему именно мы. Они все совершенно непримечательные… Если не брать в расчёт того парня, который спалил козлиных отродий наложением руки. — Я ему не завидую, — пробухтела Эшли. — Ему осталось недолго. — И теперь мы его точно не найдём. Спасибо тебе, Сандерс, огромное, — не скрывая раздражения, буркнул я. — Напугала беднягу до усрачки своими мрачными пророчествами в духе откровения Иоанна Богослова из книги Апокалипсиса, теперь до самой мексиканской границы будет драпать. — Только ему это не поможет. Его разорвёт изнутри, и кишки придётся отскребать от потолка… — Я об этом и говорю, Эшли! Зачем ему эта информация? — Чтобы не терял времени зря. Carpe diem, memento mori*, все дела. — Её губы растянулись в легкомысленной улыбке. — Может, сорвётся в Техас на родео-пати с ковбоями и текилой — на его месте я так бы и поступила. Только он вряд ли успеет. Раньше надо было думать. Чертыхнувшись, я закатил глаза. Когда-нибудь эта женщина меня в могилу сведёт своими выходками. — Подвезу вас, — кивнул я Джонатану Майгеру, обозначая конец разговора. Я протянул ему руку, забирая пустой стаканчик от кофе. — Нет, стойте… — Что ещё, Сандерс? Отстань уже от человека. — Этот оборотень… слуга, — исправилась она. — Вы ведь знаете, кто он? — Не знаю, но теперь догадываюсь. Сначала появились отродья — последние были истреблены охотниками больше двадцати лет назад. Потом возобновились ритуальные убийства. И я ещё думал: как такое возможно? Теперь понятно, как: этот чёрт воспользовался своим уникальным талантом, чтобы улизнуть, навербовал себе новых единомышленников. Когда расследовал дело, даже предположить не мог, что такое возможно. Кто-то мотает срок вместо него — это займёт время, но я выясню. — Это не может быть МакЛауд? — предположил я. — Может быть, они за одно. — Нет, — без тени сомнения отрезал Майгер. — МакЛауд — крайне полезный… хм… субъект. Не знаю, чем бы всё кончилось, если бы не он. Когда я работал в следствии, он сдал всех причастных — обширным списком. А затем, полгода назад, когда объявились новые отродья, он помог нам с Мэйсоном их заточить. Не всех, — его голос споткнулся на последнем слове. Профессор сочувственно взглянул на Эш, уже потянувшуюся к дверной ручке Импалы. — Одна особь погибла. Мне очень жаль, Эшли. Твой дядя был героем. Он спас мне жизнь. Мне кажется, я услышал, как сжались её зубы. Когда Эш обернулась к нему, на её лице сияла одна из тех неуместных улыбочек, которыми она пичкала окружающих, когда те говорили то, о чём ей было невыносимо слушать. Я видел её насквозь. Не улыбка, а блеф неумелого игрока в покер. — Да ладно вам. Он был одержимым психом, и все об этом знают. Ваше спасение было всего лишь побочным эффектом желания убивать. Я его очень хорошо понимаю.

***

Я отвёз Сэма в мотель рядом с домом, где жил Джонатан Майгер, чтобы остаться с ней наедине — и отмыть себе совесть очередным разговором, исход которого мне был известен наперёд. Всего лишь ещё одна провальная попытка её уберечь — от самой себя. — Отдай мне документы, Дин, — мягко, но уверенно попросила Эш, когда я припарковал авто на стоянке у входа перед мотелем, где она остановилась. Я прикинулся идиотом: — Какие ещё документы? — Ты знаешь. Книга с записями Слуги из преподавательской. — А-а, вон ты про что… — протянул я, со скучающим видом вынимая ключ из зажигания. — И не подумаю. — Винчестер, ты озверел? Отдай мне книгу. Я ради неё рисковала жизнью! — А я рисковал жизнью, вытаскивая тебя из огня. — Хотел бы я за это на неё злиться. Хоть самую малость. — Завязывай с этим, Сандерс. Каким бы одержимым психом, как ты его называешь, ни был твой покойный дядюшка, он точно не хотел, чтобы ты связывала свою жизнь с охотой. Эш отозвалась кислым смешком. — Поэтому, наверное, научил меня драться и стрелять из обреза, заставлял меня бегать десятимильные кроссы в любую погоду, что ещё? Ах да, на кулаках отжиматься… даже со сломанной рукой. И всё вот это — потому что не хотел, чтобы я охотилась. Логично же, ну: если не хочешь, чтобы твой ребёнок курил ганджубас, забей ему пару косячков… Если честно, Дин, мне откровенно похрен, что он там хотел или не хотел, и не тебе меня за это осуждать. Зуб даю, твоя мама не в восторге оттого, что ты пошёл по следам отца. Моя мама. Моя мама точно не была бы в восторге. От её слов я не дрогнул и мускулом, не позволил себе даже моргнуть или отвести глаза. Нет, Сандерс. Такого преимущества я тебе не дам. И она продолжила наступать на эту долбанную незаживающую мозоль своими красивыми ножками: — На её месте я бы за уши тебя оттаскала. Вас обоих вместе с Сэмом. Надавала бы подзатыльников. А потом сдала бы вас в какое-нибудь закрытое образовательное учреждение, где учителями работают бывшие надзиратели из Алькатраса: ни девчонок вам, ни выпивки, и уж тем более никакой охоты на нечисть. Ума не приложу, почему она этого не сделала. Наверное, слишком добрая. Добрая. — Уж точно не хрестоматийная тарантиновская маньячка вроде тебя, — хмыкнул я. Эш насупилась и, прикусив нижнюю губу, опустила глаза. Её разбитые кастетом, все в сухих кровавых пятнах пальцы навязчиво мяли край куртки. Бестолковое оружие, её маленькое проклятие; это было в какой-то степени иронично: чем больше сил она вкладывала в удар, тем сильнее её било рикошетом. Куда мне было деваться? Нагнувшись, я нащупал под сиденьем дорожную аптечку. — Надо обработать твою руку. Не хочу, чтобы ты скопытилась от столбняка. Такая нелепая смерть совершенно не в духе «Убить Билла». Её пальцы дрогнули в моей ладони, но Эш не вырвала руку, позволив мне придирчиво осмотреть припухшие ссадины. — Придётся потерпеть, — я присвистнул и нахмурился. Наши взгляды столкнулись — и столько ужаса было в её глазах. Впервые за день. Этот сорт ужаса сжимал мои ладони в кулаки; её не пугали ни демоны, ни огонь, ни оборотни, ни злые древние боги, способные вселенную обратить в пыль. Глупая аптечка её напугала. И пузырёк антисептика в моей руке. — Не надо, Дин. Я сама. — Эш распахнула дверь и буквально вывалилась в ночную улицу, по глупости наступив на ногу, повреждённую обвалившимся косяком. Я выскочил следом. — Подожди. Ты ранена. Я помогу тебе подняться в номер. Я придержал её за локоть — как ужаленная прикосновением, она отскочила и стукнулась лопатками об Импалу. — Не смей так со мной обращаться… Эти её потемневшие беспомощные глаза. — Не смей? А как нужно, Сандерс? — не выдержал я. — За волосы оттаскать за всю ту дичь, которую ты непрерывно генерируешь? Я не сделал тебе ничего плохого, хотя, видит бог, ты заслуживаешь. Вместо этого я спас твою настырную жопу из горящего здания, а теперь всего лишь хочу тебе помочь. Так какого чёрта ты смотришь на меня, как на последнюю сволочь? — Сволочь? Скорее наоборот, — Эш попыталась улыбнуться, но ничего у неё не получилось. — Тебе страшно. — Я тебя не боюсь. Я вообще мало чего боюсь в этой жизни, — выдохнула она мне в лицо. Да, это я уже заметил. Боже, как это бесило — аж зубы сводило от неё такой. С этой её бравадой, с этим злым хохотом, боевым кличем и отрицанием смерти, с которым она неслась в самое пекло, прямиком в ад, — с ветерком, под забойную музыку. И её фальшь. Эта чёртова девчонка фальшивила, как расстроенная гитара. Чёртова девчонка — будто у всего, что я не выносил в людях, выкрутили яркость на максимум. Выбить бы из неё всю дурь, вправить мозги, как вывернутый сустав, научить честности — хотя бы с самой собой. — О, я вижу, какая ты смелая. Чёртова Зена — королева воинов. Она упёрла ладони мне в грудь, чтобы оттолкнуть, но я не дал ей это сделать. Притянул к себе за затылок. Её губы… Ох, как это било в башку — то, как легко эта амазонка мне подчинилась, как быстро сдалась под моим поцелуем. Она пахла сладкой мятой и огнём; вспыхнула, как маленькая спичка. Запрокинув её голову, я пьяно и беспорядочно целовал шею, ключицы, выступающие над воротом майки, и снова губы, скулу и разбитый висок. Старался быть с ней бережным, но, казалось, моя осторожная ласка её только злила. Она сжимала мою шею под загривком и находила мой рот, чтобы впиться в него голодным поцелуем. Мне было мало — её частичная капитуляция не утоляла жажды, зудящей в груди; стянуть бы с неё эту раздражающую браваду вместе с одеждой. Запыхавшиеся, мы ввалились в номер. Сандерс болезненно заскулила, припав на раненную ногу; мне было почти наплевать. Такая я сволочь. Я хотел эту несносную женщину до ломоты в члене — хотел её доломать. Куртка, майка, джинсы — я содрал с неё решительно всё, оставив на десерт микроскопические алые трусики. Мотельная кровать отпружинила её обнажённое тело, это ладное стройное тело, мать твою, изумительное. Её грудь… Господи. Я пытался отдышаться. Онемевшей рукой сжав ворот футболки на спине, стянул её и бросил на пол. Что ещё. Джинсы. Долбаный ремень… Руки не слушались. — Не в твоём вкусе, говоришь, — поддела Сандерс. Её хищный взгляд впился в мои голые плечи и опустился к рукам, выдёргивающим ремень. Знала бы ты, что я хочу сделать с тобой этими самыми руками. — Не в моём. Красивая, зараза, но в женщину вроде тебя, Сандерс, я бы никогда не влюбился. Ледяная и бессердечная, а потому такая, чёрт возьми, простая и безопасная — трахнуть без последствий. И навсегда выбросить из головы. — Не на что посмотреть, — припомнила она мне мои слова. Я отметил поцелуем её нежное бедро. — Решительно не на что. Всё нутро стягивалось в крепкий узел внизу живота. Я швырнул вскрытый презерватив на тумбочку рядом с её головой. Сколько у меня было таких красивых до тебя и сколько ещё будет после… Я поддел ткань её трусиков — Эш послушно раскрыла ноги, подчиняясь моей руке, и сладко заныла, насаживаясь на пальцы. — Лжец. — Я ощутил горячее, ранящее прикосновение её губ рубцующимся шрамом на стыке шеи и плеча. И глубоким толчком стёр с её лица победное выражение. Ещё какой. Не знаю, сколько часов я проспал после изматывающей ночи — по ощущениям, все двенадцать. Когда проснулся, Эш в номере не обнаружил — ни её самой, ни малейших признаков её присутствия. На прикроватной тумбочке рядом с упаковкой от презерватива валялся брелок с ключами от Импалы. Брелок, который я совершенно точно из кармана не доставал. — Чёртова коварная сука!