Недопустимые

Прошло десять лет. Мир изменился. Выжившие разгромленного города перебрались в ту самую «Резервацию» за городом. Никто толком не знал, что случилось в тот день, но он унес много жизней. Люди, потерявшие дома, близких и, отчасти, свои души, были сбиты с толку. Но были те, кто понял все сразу. Это была не революция. Это был лишь бизнес. В те времена быстро набирающая силу корпорация «Империя», сосредоточенная на производстве жизни, всего, что с ней связано, сильно выделялась среди всех остальных. За пару дней до бомбежек Империю обвинили в мошенничестве. Ее помешанность на конкуренции и самые грязные пути достижения власти были не просто слухами. Люди пропадали без следа, будто никогда их и не было на этой земле. Поговаривали, что ответы на незаданные вопросы находились лишь в никому не известных лабораториях «Better Living», скрытых глубоко под Лос-Анджелесом. Империя обрушила на многие крупные города Америки дожди из стекла, бетона и чьих-то жизней. Когда ближе к вечеру все стихло, Фрэнк тайком от матери выскользнул из дома и забрел на большой холм неподалеку. Сухая трава укрывала землю старым одеялом с проплешинами. Летний ветер путался в его в то время еще коротких волосах иссиня-черного цвета. Город горел. Огонь забирался на порушенные небоскребы, охватывая своими объятиями чьи-то прожитые жизни и несказанные слова. В закатных лучах умирающий город казался одиноким спичечным домиком, вспыхнувшим на заре ночи и осветившим на прощанье этот тусклый безжизненный мир. Огонь потух. Город сгорел. Сгорел, унося с собой чьи-то забытые жизни. Там остался его отец. Там остался его новый друг. Никто не знал, как теперь жить. Казалось, людям не оставили выбора, отобрав всё, что у них было. Они должны были покориться Империи, получив взамен шансы на спокойную жизнь. Выбора не было… но кто-то его все же нашел. Их назвали киллджоями. Люди, не принявшие чужих правил, люди, потерявшие все, стали бороться лишь за свои души. Весь мир дрожал от страха, а они… они просто были свободны. И не в этом ли заключается счастье? Когда на город начали падать бомбы, мать Фрэнка, Линда, оказалась дома. Она была мудрым человеком и, поняв, в чем дело, собрала несколько коробок. Она положила в них вещи, откопанные по самым дальним углам, и забрала с собой, тайком от Фрэнка спрятав на чердаке нового дома в Резервации, до того купленного ее мужем. Линда знала, ей осталось недолго. Она умерла от рака, и после ее смерти Фрэнк был разбит своим горем. Тогда-то Мэг, сестра Линды, и посоветовала ему заглянуть на чердак. Поднявшись туда, Фрэнк споткнулся об одну из коробок у входа. Потирая затылок от недавней встречи с деревянным полом, он опустил на нее взгляд. Там было написано: «Не такой, как все?» Это было правдой. Фрэнк закрылся, рано узнав, как жесток бывает мир. Он тайком уходил из дома, бродя по округе, истоптанной им вдоль и поперек тысячу раз. Он мог легко утонуть в себе, в то время как все вокруг твердили без конца об обществе, правилах и порядках. Он часто запирался в подвале с гитарой на коленях, и в то время казалось так просто взять и продать свою душу музыке, забывая обо всем на свете. Или сидел за задней партой, глядя в окно и думая, а каково бы это было — сбежать отсюда? От всех этих фальшивых людей, что носили маски, думая прожить всю жизнь за кулисами, заботясь лишь о банковских счетах и чужих мнениях. Сбежать, в попытках найти себе место, исколесив все давно забытые и мертвые дороги этой страны. Сбежать, потеряв все, но найдя себя. Временами Фрэнк остро ощущал эту пустоту внутри себя. Она кружила, словно опадающие листья по земле поздней осенью, вырезая кривые узоры на стенках его легких. Казалось, что в тот день что-то умерло внутри него. Будто вместе с городом сгорела самая важная часть его души. Он знал, ее уже не вернуть. Открыв коробку, он наткнулся на пыльную записку: «Фрэнки, если ты читаешь это, значит, наверно, меня уже нет. Мне хотелось бы, чтобы ты жил своей жизнью, а не чужой. Ведь никто не скажет тебе, как тебе быть собой. Тебя ждет непростой путь. Будь смелым, и помни — я всегда с тобой. Твоя Ли.» Фрэнк улыбнулся. В коробке валялись книги. Не те, что им внушали в школе, нет. Они хранили на своих страницах пыльные истории о том, как корабли бороздили моря, словно пахарь поле, а люди жили так, как им хотелось, и были смелыми, сами выбирая свой путь. Эти книги открыли Фрэнку новый мир. *** POV Frank Ночь рваным покрывалом из облаков укрыла вымершую Резервацию. Дом был разрушен. Выбитые стекла, словно чьи-то пустые черные глаза, рваная дыра на крыше, темные обугленные силуэты — всё, что осталось от мебели, а на стенах будто следы от костров. Все насквозь пропахло гарью, отчего крыша была единственным местом, где имелся свежий воздух. Я стоял на её краю, затуманенным взглядом блуждая по вымершим улицам. Пустота обвивала меня словно плющем, просачивалась внутрь сквозь царапины и порезы на руках. Ветер, слабо трепавший мою одежду, казался единственным живым, что нарушало кладбищенский покой вокруг. Как же так? Это случилось, когда я был в школе и так и не решался подойти к Грэю. Сначала появился нарастающий шум двигателей, предвещавший приближение самолетов. Во двор со скрипом от шин ворвались машины, и люди в черной одежде открыли огонь по всему, что движется. Секундное оцепенение. Я рванулся домой через разбитое окно на первом этаже, укрываясь от выстрелов за машинами и мусорными баками. Мэг на днях сломала ногу, она такой же «везунчик», как и я. Я должен был помочь ей. Я резко затормозил руками о стену нашего дома, отчего те стали чуть саднить. Вдох. Выстрел. Воздух прорезал чей-то вскрик. Нет! Согнувшись за перилами террасы, я видел, как из дома поспешно вышли люди в черной одежде со стволами наперевес и ретировались на черном фургоне в неизвестном направлении. Я рванулся в дом. Глаза судорожно бегали по комнате. Ее я нашел в кресле. По ткани ее одежды в районе живота расползались алые узоры. — Мэг, нет… — я медленно подошел к ней, пытаясь унять дрожь в руках. Ее остекленевшие глаза, полные застывшего ужаса, смотрели в сторону дверного проема. Я судорожно пытался поднять собственную руку и наконец чуть сжал ее пальцы в своих, пронзаемых дрожью. Ее руку стремительно покидали остатки последнего тепла, и я лишь тихо сказал «прощай», как кто-то за моей спиной эхом повторил эти слова. Затылок опалило жаром оружия, но я не чувствовал ледяной железки, впивавшейся в кожу. Вся моя никчемная жизнь обрывками замелькала перед глазами. Вдруг мои легкие покинуло всё. Боль. Страх. Сожаление. Во мне не было ничего, лишь стук сердца, глухо отдающийся в пустоте внутри. Раздался щелк, и я было готов был прощаться, как вдруг… Волосы! Выстрел опалил края моих растрепанных черных прядей и пролетел мимо куда-то в стену. Резко пахнуло гарью. Мне хватило пары секунд. Развернувшись, я выхватил оружие из рук сбитого с толку стрелка. Раздался еще один выстрел, только вот он нашел свою цель. За ним последовал грохот, с каким стены рушатся на пол. Сжав ствол в руке, я бросился в подвал. Сел на холодный пол, поджав к себе колени, и пустым взглядом наткнулся на стиральную машину. Что же мне теперь делать? Боль будто ждала этого вопроса. Слезы тихо стали струиться по лицу, только усиливаясь от бесполезных попыток смять рыдания в груди. Мысли о несправедливости этого мира кружили в голове словно вороны, не задевая меня. Внутри меня была лишь боль. Я один. Так было всегда, так и останется. Они забрали у меня всех, кто был мне дорог. Теперь вряд ли я в этом мире встречу того, кто станет мне важен. Никогда. Прошло несколько часов. Взрывы стали затихать. Переждав немного времени — все же бомбы были ядовиты и отравили воздух — я поднялся наверх. Там я увидел кладбище. Такой тишины я еще не слышал. Она давила, будто была чем-то материальным, и её можно было почувствовать кончиками пальцев. Я взял лопату. За пару часов управившись с ямой, уже в темноте я чувствовал холодные прикосновения плеча Мэг к моей груди. Я закрыл ей глаза. С трудом уложив на холодную землю, кое-как выкарабкался наружу. Шесть футов. Слезы с тихим звуком стали падать на сырую землю, впитываясь в нее без остатка. Да, Мэг часто напивалась до забытья и била меня, но все же она была мне близка. Взгляд в последний раз упал на ее побелевшее умиротворенное лицо. Я засыпал могилу землей. *** Я затянулся сигаретой из пачки Мэг, что ей уже не понадобится. И выдохнул дым в темнеющее небо. Теперь мне никто не запретит. Губы исказила горькая усмешка. Я простоял так, пока небо окончательно не засыпало себя мерцающими звездами. Вдруг вдалеке, у въезда, показались огни. И по мере приближения — соответствующие звуки. Машина останавливалась у каждого дома, из неё выпрыгивали два темных силуэта и, немного погодя, возвращались обратно. Мародеры. Ничего, я их встречу. Взгляд упал на ствол, сжатый в руке. Я засомневался. Вспомнил о трупе, валяющемся во дворе. Бросил взгляд на приближающиеся огни. Терять мне нечего. Я спустился в гостиную и распахнул окно. Сквозь него поплелись струйки свежего воздуха, вплетаясь в запах гари, намертво впитавшийся в эти стены. Я сел за стол на кухне. Время тянулось, как болотная жижа сквозь пальцы. По стенам запрыгали лучи. Я сжал ствол в руке в попытках унять дрожь. В дверном проеме показался высокий человек. Мы синхронно подняли друг на друга то, что было в руках: пушку и фонарик. Свет, прорезавший комнату, отразился от стекляшек вокруг и дал мне разглядеть незнакомца. Парень со светлыми взъерошенными волосами медленно поднял руки вверх. У него были острые черты лица, красная кожаная куртка, из-под которой торчала желтая футболка. Наши взгляды пытались прикидываться дрелями. В мой затылок второй раз за день впилось ледяное дуло. — А ты говорил: "Какого ты лезешь через окно?" — раздался хриплый голос за моей спиной, — А ты бросай ствол, парень! Я замер. Послышался грохот где-то на полу. Парень в дверном проеме расслабился и подобрал оружие с пола. В тот же момент дуло прекратило прижиматься к моему затылку, но по коже все еще бегали мурашки от чьего-то горячего дыхания, опалявшего мою шею. Фрэнк, твоей храбрости нет предела. Парень вышел из-за спины и сел на стул передо мной. — Действительно, детеныш, — его тонкие губы тронула улыбка. На нем была синяя кожаная куртка и желтая маска, скрывавшая половину лица. Его ядовито-красные растрепанные волосы падали на лицо. Зрачки с интересом вглядывались в меня, а от него самого пахло таинственностью и агрессией. — Сколько тебе, пятнадцать? — Мне двадцать два, — сказал девятнадцатилетний я, принимаясь считать трещины на потолке. Он отмахнулся от меня. — Кид, что мы с ним будем делать? — он повернулся к спутнику, оперевшемуся о дверной косяк. — Мы приехали за водой, а не убивать подростков, — равнодушно ответил тот, — Да и кто из нас старший? — Водопровод разрушен, — я помахал рукой перед лицом сидящего, — Где вы собираетесь брать воду? Он поймал меня за запястье тонкими пальцами, куда не доставала кожаная перчатка. — Что здесь произошло? — Хотел бы я знать! — я вырвал руку и дернул головой, отчего темные пряди попадали мне на лицо, — Хоронить близких — невеселое занятие, поверь мне. Радио вопят, что это дело рук киллджоев. — Они… они нам это приписали? — Кид схватился за косяк рукой в попытках остаться на ногах, — Кто поверит в этот бред?! — Кто знает…- его спутник не сводил с меня взгляда. Эти ребята — киллджои. — Что будем с ним делать? — Кто здесь главный, а? — Кид пытался не срываться на крик, — Решай сам, и давай побыстрее, ты, гребанный авантюрист! Мы должны были быть на базе три. дня. назад! Что мы забыли здесь? — Кид, мы ведь увидели взрывы и решили посмотреть! И не ори на меня! Тот замолчал и отвернулся к стене. Сидящий передо мной парень вздрагивал от гнева. — Можете взять газировку в холодильнике, — вмешался я. Красная голова снова повернулась ко мне с плохо скрываемым интересом. Я был удивлен, как быстро меняется этот парень. — А с тобой что? — Да мне все равно! Он оценивающе оглядел меня: — Кид? Возьмем его с собой? — У тебя же есть девушка, — Кид еще не отошел. — Заткнись! Ди давно говорит, что было бы неплохо взять к нам в тройку кого-то из новобранцев. А тут ты. — Я не поеду с вами. — Почему?! — Здесь мой дом, да и я не особо горю желанием присоеди… — Понятно, иди собирайся. Кобра, порадуй Джета. Кид вышел, бурча под нос что-то про командиров и их волосы. Я был с ним согласен. — Как твое имя? — спросил парень, когда Кобра ретировался. — Фрэ… Я почувствовал губами шершавую ткань перчатки. — Никогда. Не называй. Настоящего. Имени. — Но другого у меня нет. — Ладно, в дороге придумаем, — он сунул ствол за пояс узких светло-серых штанов и поднялся — Иди, я за водой. — Не спросишь меня? — Нет, конечно! — Зачем я вам? — Моя совесть не даст мне бросать подростков в насквозь вымершем городе, понимаешь?! Я замолчал от греха, да и от этого парня, подальше. — Мое имя Пойзон. Тот парень — Кобра Кид, а в машине Джет Стар. Иди собирайся! Ничего больше мне и не оставалось. На чердаке гулял ветер, проникая сквозь разбитое окно. Было темно, и я пробрался в его угол к окну благодаря тусклому лунному свету сквозь дыру в крыше, падавшего полосами на пол. Мой взгляд наткнулся на коробку. На ней было красным написано: «Когда действительно придет время». «Фрэнки, наверное, сейчас ты стоишь перед сложным выбором. Эти вещи помогут тебе. И знай, если ты склоняешься к варианту пропустить все приключения, ты неправ. Живи, люби, ввязывайся в авантюры! Твоя Ли.» Моя мама была очень странной. Я улыбнулся. В коробке валялся потрепанный ежедневник, рюкзак болотного цвета и цепочка с пентаграммой. Я снова улыбнулся. Все мои вещи обуглились и пропахли гарью насквозь, так что брать мне было особо нечего. Я в последний раз бросил взгляд сквозь разбитое окно чердака. Казалось, этих мертвых улиц больше никогда не коснется дождь, стирая пыль с их одиноких дорог. Я заскочил в укрытую мраком комнату, чтобы захватить оттуда что-то из вещей. Дернулся к выходу, но вдруг остановился. Что-то не давало мне вот просто так уйти. Взгляд упал на тумбочку у кровати. Там валялась потрепанная и забытая временем фигурка вампира. Закрыв дверь, я развернулся и столкнулся нос к носу с кем-то. Точнее, мой нос был где-то у его подбородка, обрамляемого спутанными красными прядями. — Долго ещё? — он держал в руках две бутылки с водой. — Я уже собирался идти. — Тогда идем, — он потянул меня по лестнице, и мы вышли за порог. Там стоял старый пыльно-бежевый понтиак. Под слоями времени, ржавчины и грязи виднелись рисунки. Я бросил последний взгляд на дом и на могилу Мэг. Сегодня, здесь, все заканчивалось. Пора прощаться с пылью, что осела на мне, въелась в кожу. Пылью, что называлась жизнью. Пойзон толкнул меня на рваное кожаное сидение и сам залез рядом. Ко мне повернулся водитель. В темноте было сложно что-то понять, но я разглядел доброе лицо и копну кучерявых волос. Один его глаз был скрыт повязкой. — Джет Стар, — он улыбнулся мне и протянул руку. — Я не знаю, как меня зовут, — я пожал ее. — Прекрасное имя. М! Когда ты родился? — оживился сосед справа. — Это не «коммерческая тайна»? Он задумался. — Нет. — В Хэллоуин. — Я придумал вторую часть! — вмешался Кид. — Удиви нас. Джет вздохнул. Ему явно надоели препирания этих двоих. Что же их связывает? — Гоул, — выдал Кид. — Эй, почему? — Что? Хэллоуин, вурдалаки, к тому же ты хотел убить меня. — Ладно, прости… — меня перебили. — То6да я придумал первую. — Удиви нас, — передразнил его Кобра. — Фан, — Пойзон чуть толкнул меня рукой, — Ты забавный. Не хотел я спрашивать, как он это понял. — Ну ладно, Фан Гоул, добро пожаловать в ряды киллджоев, — он улыбнулся. Что и говорить, у него красивая улыбка. Он так и не снял свою маску, а мне было почему-то сильно интересно увидеть его лицо. Я добавил это пунктиком в список дел, которые должен буду сделать перед смертью, — Хотя, выбора-то у тебя не было. Это было правдой, но я отчего-то был даже рад ехать с ними. Город незаметно растаял за спиной, забирая с собой и все мое прошлое. Вдруг в голову пришла мысль, но я промолчал. Или они высадят меня посреди пустыни, дабы избавиться от проблем. — Не смотри назад, — Пойзон чуть приобнял меня за плечи, — Ведь, возможно, это последняя наша поездка! Джет вдавил педаль в пол, и машина с ревом понеслась по ночной пустыне, взрывая колесами песок.