***
Когда не спишь по несколько дней, время сплетается в одну бесконечную череду из плящущих на периферии звуков и картинок. Особенно остро это ощущается по ночам, к тому же в дороге. Время тянулось, будто болотная жижа сквозь пальцы, и я уже переставал понимать: час прошел или две минуты. Время смеялось надо мной. Который раз. Как бы я ни старался заснуть — у меня не получалось. Ходячий живой труп, ничего больше. Я прикрыл глаза, лишь бы не видеть этих извечных пустынных просторов, что мозолили взгляд своей одинаковостью, и остался один на один с мыслями, что редко забредали в голову и тут же покидали ее, оставляя меня наедине с тишиной и гулом двигателя. В таком положении прошло, кажется, часа четыре, потому что из транса меня выдернул чей-то голос: — Пойзон! Эй, Пойзон, проснись! — рука, держащая меня, несильно трясла мое плечо. Пора завязывать с этими таблетками. Я открыл глаза. Солнечный свет, проникая через грязное стекло, тут же ослепил меня, через пару секунд предоставив моему взору грязно-желтый пейзаж пустыни. Под касавшейся двери головой ощущалась вибрация, и от того я чувствовал, будто в затылок мне кто-то забил гвоздь. Я еле осознал, где нахожусь, и запустил пальцы себе в волосы, проверяя затылок на наличие гвоздя. — Ну, наконец-то! — прохрипел голос слева. Повернув голову, я обнаружил Фана, все еще сжимавшего мое плечо. Он, заметив мой взгляд, смущенно убрал руку. Вид у парня был заспанный, иссиня-черные пряди падали на бледное лицо. Я наконец смог рассмотреть его. У Гоула большие светло-карие глаза, и вчера ночью я не ошибся — они по-прежнему казались мне теплыми. Чуть вздернутый нос и немного полные губы, подрагивающие от смен эмоций. Он сидел лицом ко мне, поджав ноги под себя. Ощущение, что я уже встречался с этим парнем, при дневном свете снова накрыло меня. — Чего ты от меня хотел, а? — Ты пнул меня ногой. Сильно! К тому же… — он бросил на меня непонятный взгляд, — мне казалось, что тебе снился какой-нибудь бред. Я подумал, в такие моменты люди бы хотели, чтобы их разбудили… Пнул его? Я усмехнулся. Если бы мне еще что-то снилось. Ответа от меня не потребовалось. Он отвернулся. Молодец, Пати. — Действительно, пора бы проснуться, — послышалось с водительского сидения. — Эй, а Кобра заснул! — после нескольких часов молчания я хрипел сильнее, чем обычно. — Я не стал его будить, ему ведь следующему за руль. — У него еще будет время поспать, Джет. Я помню, как вчера он меня разбудил носом сапога по ребрам. Я привстал и гаркнул парню на ухо, что есть мочи. — Кобра! Кид подпрыгнул на месте и чуть стукнул головой о грязное стекло. — Пати, ты придурок! — он взъерошил волосы. Стар только вздохнул. — Джет значит тут, выруливает, а ты спишь! — Я не специально! — Вот и не спи. — Задница ты, Пойзон. — И горжусь этим! — фыркнул я. Все замолчали. Гоул глядел в окно на однотонный пейзаж. Я не видел его лица, но представлял пустующий взгляд, блуждающий по песку. Сколько близких людей он потерял? Одного, двух, целый город? Мне было жаль его. В полдень прошлого дня, когда мы уже повернули к базе, в воздухе к юго-востоку стал виднеться дым взрывов, самые сильные даже были слышны на столь большом расстоянии. Когда уже стало темнеть, мы подъехали к городу и увидели лишь обугленные руины. Радар определил, что в городе есть еще один-два живых человека. Мы видели примерное местонахождение выжившего. Это был большой риск, ведь любой из них мог оказаться слугой Империи. Мы были в замешательстве: искать этого человека или все-таки не стоит. Но что это за жизнь, если ей не рисковать? POV Fun Ghoul Мне было страшно, мне было больно, скучно, мрачно. Все на второй план. Пустота. Я был пуст. Я дышу. Я ощущаю, как вздымается грудь, туда-сюда. Я вижу как вокруг меня этот мир занимается своими делами. И чувствую, как среди этого живого мира сам я мертв. Вся моя жизнь оказалась одной яркой картинкой из вчерашнего дня. Все оборвалось в один миг. Прошлое осталось там, расстаяло за моей спиной. Настоящее теперь со мной, сидящим в машине полной психов. Пойзон так и не снял маску, хоть из-под нее струями стекал пот. Любопытство подначивало меня протянуть руку и снять с Пати ее, потрогать неестественно яркие волосы, но здравый смысл огрел меня по голове. Красноволосый подтянул к себе одну ногу, и, уткнувшись в колено подбородком, смотрел в окно. Его тонкие пальцы, выглядывающие из-под перчатки, перебирали края ткани штанов. Глаз я почти не видел, но представлял его задумчивый, словно укутанный туманом взгляд. Отчего-то эта картина показалась мне знакомой. Кид сидел на переднем сидении и постукивал тонкими пальцами по панели, чтобы не заснуть. Стар что-то напевал под нос, вцепившись в руль. Я глядел на нескончаемые линии пустыни, и мысли были где-то далеко впереди, и не думая оглядываться. Перед глазами подобно пустынному пейзажу тянулись рваные обрывки воспоминаний: размытое временем лицо отца, словно рисунок на песке, смытый волнами, улыбка мамы, немного кривая и диковатая, так напоминающая мою собственную, старая скамейка в парке со следами краски и чьего-то творчества, извечный шум, простое человеческое счастье. Чье-то лицо, спутанные черные волосы. Я отчаянно вглядывался в собственные воспоминания, пытаясь разглядеть его. Как же давно это было. Трещины на стенах. Крики, дождь из стекла. Смерть. Бесконечная череда одинаковых дней, лицемерие, косые взгляды. «Фрэнк, что не так с тобой, почему ты не можешь быть таким как все?». Почему ты не можешь покрыться пылью, превратиться в пепел? Почему ты такой неправильный, Фрэнк Айеро? Перед глазами промелькнули красные пряди. Я выпутался из мыслей и увидел, как Пойзон встал, потянувшись к магнитофону, предоставив мне вид на бледную полоску кожи на его пояснице, рядом с которой из-за пояса виднелся ствол. Пати покрутил колесико, после чего появилось шипение. Потом невнятные голоса, далее последовали четкие звуки. Раздался высокий женский голос: — «Доброе утро, мои друзья киллджои. С вами радиостанция 408 и ее ведущая Майя Фрэш. Передаем вам сводку последних новостей. Давайте вспомним погибших прошлой ночью братьев: Китти Лайман, Отто Файр, Джен Сноу, Энгел Роуз». Все в машине переглянулись, Пойзон наконец-таки сел. Он нахмурился, лица Джета я не видел, а эмоции Кобры никак не отразились на его лице. — «Также сообщаем, что отряд Чиго Блэка, Бэрри Бэрри и Джерри Нокка выступает в караул на смену отряду Пати Пойзона, Кобры Кида и Джета Стара. А вы возвращайтесь домой, ребята! И ты, Пати!» Последний сделал вид, что у него что-то застряло в горле, Кид скривился. Тем временем голос продолжал. — «Главная ваша задача сейчас: вернуться на базу и получить новые поручения. Удачного дня!» Девушка Пойзона? — Отто, Китти, Джен, Энгел, сколько это будет продолжаться еще? Того и гляди, они опять развяжут войну. — донеслось спереди. — Война и так идет, — Кобра смотрел на дорогу. Его лицо было мрачное, даже рассветные лучи не убирали темные провалы из-под его глаз. Я ничего не понимал, продолжая смотреть в окно, свернув голову на бок. Шея начинала затекать, а дребезжащий звук мотора бил по ушам. Я повернул голову в сторону парня, сидящего справа. Он задумчиво глядел в окно, снова поджав одну ногу к себе. Его губы иногда подрагивали, чуть обнажая зубы. Мы ехали еще несколько часов. Солнце принялось клониться к вечеру, пронзая пространство в машине теплыми оранжевыми лучами. Они блуждали по лицам и вещам в поисках чего-то, за что можно было бы зацепиться. Есть и пить хотелось ужасно. Кид и Пати изредка перебрасывались колкостями. Кто ж они друг другу? Пустыня за грязными окнами словно проникала внутрь, и казалось, что во мне уже не существует ничего, лишь нескончаемые линии песка и пустота. На горизонте показалась черная точка. Она стремительно росла, превращаясь в темный силуэт, который вдруг обрел очертания развалин. — Перерыв, — объявил Стар, когда мы подъезжали к заброшенному зданию. Такие не редкость в послевоенной пустыне. Понтиак остановился. Кобра и Пойзон синхронно выскочили из машины и стали разминать затекшие кончености. Джет отключил мотор и медленно вылез из понтиака, ему было отойти сложнее всего. Я открыл дверь и последовал за ним. Пейзаж продолжал краснеть. Я подошел к окну. По его краям кривые остатки стекла в грязных разводах отражали заходящие лучи солнца. Внутри было темно. Резкие черные тени стелились на пол, переплетаясь с разбитой арматурой и мебелью, разбросанной на нем. В полосах света витали пылинки. Кроме голосов киллджоев и звука их шагов больше не было ни шороха. Пойзон окликнул меня, и я, с интересом наблюдая за его действиями, подошел ближе к парню. Киллджои, продолжая разминаться, подошли к заколоченной двери. Красноволосый поставил ногу на ступеньку, его волосы трепались на ветру. Он достал из кармана куртки связку ключей, временами поблескивающих в теплых лучах, заливающих все вокруг, и пару раз прокрутил один из них в замочной скважине в потрепанной временем двери. — А разве дверь не заколочена досками? — факт, что красноволосый отмыкает ключом заколоченную дверь, вогнал меня в ступор. Я скептически поднял бровь. — Подожди, малыш. Ты еще не видел все прелести моих отмычек! — Я тебе не малыш, если помнишь, — нагло, бессовестно и с укором соврал я. — Для меня все равно малыш, — Пати хитро улыбнулся. — Сейчас увидишь, Фан, — ко мне незаметно подошел Джет, так тихо, что я испугался, услышав голос парня в полуметре от себя. После долгих ковыряний в замке Пойзон надавил на ручку и сквозь доски, прибитые к двери, выжидающе посмотрел на пыльное стекло. — Странно, не открывается. — Да уж, странно, — высказался я. — Попробуй другой, — предложил Кид. — И без малявок разберусь, — Пати зыркнул на нас с Коброй. Парень запихнул в скважину другой ключ. В двери что-то громко щелкнуло. Джет Стар одобрительно кивнул. Доски зашевелились и отодвинулись. Оказывается, это была обманка. Она только изображала, что дверь заколочена. — Ну, что я говорил? — красноволосый щелкнул меня по носу. Я фыркнул и отмахнулся. — Мелкие, — бросил мне с Кидом Пати, — заходите и очистите холл. Кид фыркнул и, махнув мне рукой, вошел в здание. Пойзон жестикулировал Джету, севшему за руль. Наверное, они хотели отогнать машину за мотель, чтобы ее не было видно с трассы. Я последовал за парнем в красной куртке и шагнул за дверь. Воздух внутри пропитался пылью и плесенью, и было сложно дышать. Кид оглядел помещение, скривился и углубился в комнату, переступая через весь этот бардак. Пол был покрыт вещами, которые в ходе побега потеряли невольные беглецы. Сумки, обрывки бумаги, украшения, ржавые монеты, мобильники. Десять лет эти вещи пролежали среди кусков арматуры и грязи. Кажется, мотель был популярен среди людей с низким и средним уровнем дохода, что объяснялось отсутствием на предметах товарного знака «IBL». Это в свою очередь обозначало то, что эти товары были не с производства Империи, продукцию которой могли позволить себе одни лишь «охотники за богатствами». Безделушки были недорогими, а значит мародерам они были без надобности. Их хозяева бежали в ужасе, их не эвакуировали. Бр-р. Я осмотрелся. Возможно, где-то здесь сейчас находятся мертвые обладатели этих вещей, может быть, они неподалеку от мотеля, отравленные десять лет назад ядовитыми веществами. Они не успели. Мне стало не по себе. Время в «Оазисе» словно остановилось. Вот этот мобильник выронил сбегающий с лестницы паренек, а эту сумку потеряла женщина, подзывая к себе своих детей. Многие люди погибли в тот день. Выжившие избрали три пути: подчинение Империи и спокойную жизнь, жизнь повстанца или самый отвратительный и недобровольный путь — мутацию. Родители купили дом в этой чертовой Резервации, и я им благодарен. Иначе лежать моим косточкам под развалинами магазина. Там, где лежат кости моего тогда нового знакомого, — Джера. Кажется, так его звали? Им не повезло? Нет. Просто мне повезло.Хотя иногда мне начинало казаться, что смерть лишь решила поиздеваться надо мной чуть дольше, чем над ними. Я обвел взглядом холл. Запустение. Тишина. Кроме переговоров Джета и Пати на улице и звуков бродящего рядом Кобры, не было ничего. Но я представлял их. Крики, вопли, плач. Эта симфония хорошо впечаталась в память девятилетнему Фрэнки. Я посмотрел на спину Кобры, расшвыривающего хлам налево и направо. Он, похоже, решил не привлекать меня, замеревшего на одном месте напару с пустотой, к этому делу. На полу лежало маленькое зеркальце в красной пластмассовой рамке. Я поднял его и встретился взглядом с чьими-то уставшими карими глазами. Своя история есть у этого пыльного зеркала, тронутого глубокой кривой трещиной поперек. Я все никак не мог перестать смотреть на неё. Что помнит этот кусок стекла? Тихую жизнь? Чью-то счастливую улыбку в отражении за спиной? Крики. Боль. Смерть. Люди зря недооценивают маленькие зеркала и их свойства. И одно из них в данный момент чуть не довело меня до ручки. В маленьком пятнышке иного мира отражалось лицо Пати Пойзона. — Отойди или помоги, — буркнул он, перехватывая в руке огромный, нет, просто громадный рюкзак! Судя по форме сумки, можно было сказать, что внутри спальные мешки и какие-то бутылки. «Вода!» — радостно пронеслось у меня в голове. Горло саднило, а от пыли в мотеле оно стало чесаться еще сильнее, я не пил почти сутки. Я сделал шаг назад, пропуская Пойзона. Еще один… Что-то твердое врезалось в ногу, и я с глухим стуком повалился на пол. Он непонимающе нависал надо мной, не веря, что я вот просто так способен упасть на ровном месте. Дальше его тонкие губы стали медленно расползаться в улыбке. Последовал приступ хохота. Парень в синей куртке стоял и смеялся надо мной, отчего красные и до невозможности спутанные пряди падали ему на лицо. Кобра, равнодушно посмотрев и чуть вздернув брови, продолжил сметать куски битого стекла по полу картоном, оторванным от виднеющейся неподалеку коробки. Я глянул на киллджоя и попытался подняться. Это оказалось бесполезной затеей. Сидя на полу, по которому покрывалом были раскиданы куски стекла, я пытался отыскать пальцами дырки в нем, куда можно было бы опереться. Вдруг передо мной возникла чья-то рука в кожаной перчатке. Тонкие бледные пальцы чуть подрагивали от смеха. Я уцепился за них и вскочил на ноги. Он фыркнул — подобно Киду — и потащил рюкзак к закутку возле огромного окна, над которым уже минут десять кружил Кобра с картонкой. В мотель вошел Стар, перебирая ключи от понтиака в руке. — А почему бы нам не заночевать в номерах? — подал осипший голос я. — А вдруг сюда заявятся имперские? И что тогда? — повернулся ко мне Пати. — Это ради безопасности, — хмыкнул Кобра и отобрал у того сумку. — Чтобы быстро сматывать удочки в случае погони и держаться вместе. Пойзон уселся по-турецки на грязный пол, наблюдая, как Кобра доставал из рюкзака спальные мешки, кидая их Стару. Мешков было всего три. — Я не буду спать, вам хватит, — Пойзон прочитал мои мысли. — Угу, — ответили в унисон киллджои, а мне оставалось лишь сесть на пол рядом с Пати. Джет немного отпил из бутылки, вытащенной из сумки вместе с батончиками, и передал воду Кобре. Он отдал ее Пойзону. Тот так и не снял маску. Сколько можно? А что мне до него? Но врать было бессмысленно — мне было страшно интересно увидеть его лицо. Не притронувшись к еде, он передал бутылку мне. Вода наконец смыла с моего горла песок, рассыпанный там. Мне вручили батончик. Я и не помню, когда в последний раз так радовался таким простым вещам. Я и сам не заметил, как за окном стемнело. Солнце в Калифорнии садится рано, и это не так сильно замечаешь, когда живешь в городе. Но когда ты в пустыне, в заброшенном мотеле с тремя непонятными личностями, то твое представление о смене дня и ночи меняется. Наверное, мы уехали уже далеко от моего дома, которого теперь нет. Я сидел на полу и разглядывал этот мир. Покореженные стены, окна, из которых глухо завывал ветер, спотыкаясь о куски стекла, еще торчащие из грязных рам. Киллджои разговаривали о своем. Звучали незнакомые мне имена и рассказывались какие-то бытовые ситуации, как казалось, несвойственные таким, как они. Время летело еще быстрее, чем я предполагал.***
— Давайте спать, ребята, завтра нам предстоит тяжелый день, — протянул Джет Стар. Кид, не разуваясь, залез в спальный мешок, и вырубился за пару минут. Стар последовал его примеру. Я лег на пол, но сна не было ни в одном глазу. Пойзон встал и медленными, избирательными шагами прошел в другую сторону холла. Мне не хотелось спать. Я не мог взять и отключиться, как уставшие парни рядом со мной. Вдруг в голову ворвалось желание побродить по мотелю. Фрэнк, ты ненормальный. Просто я подумал, что здесь может находиться много чего интересного. Правда, я надеялся, что не наткнусь на застывшие на полу скелеты постояльцев. Я тихо вылез из мешка и уселся на пол. Это на случай, если Пати меня увидит. Он обязательно что-нибудь скажет, и я отменю свой поход за приключениями на задницу. Я тихо встал и направился к лестнице. Присмотрелся: нигде нет следов Пойзона. Путь чист. Я легкими, неслышными, на мой взгляд, шагами поднялся по почти целым и чудом не скрипящим ступеням на второй этаж. Меня встретил длинный коридор, покрытый ковром с мягким ворсом. За куски пола то тут, то там цеплялся прозрачный лунный свет, что лился из кривой дыры в потолке. Ручки деревянных дверей блестели. Завывания ветра навевали на меня жути, но любопытство взяло верх, и я направился вперед. Я дернулся. Сзади раздался еле слышный глухой стук и тут же слился с ветром. Здесь кроме нас никого нет. Я пошел вперед. Зря я не взял фонарик. Но достать его было просто невозможно: он торчал из заднего кармана Пойзона где-то на первом этаже. Мягко ступая по махровому ковру, я направился в сторону развилки, которая готовила посетителям «Оазиса» четыре пути. Мне приглянулся правый узкий коридор. С каждым шагом уверенность в удачности этой задумки покидала меня все больше. Потолок узорами оплетала паутина. И по правде говоря, для меня это было в разы страшнее сомнительных ночных прогулок по насквозь вымершему мотелю. В вое ветра за спиной то и дело раздавались неясные звуки, и с каждым разом просто отмахиваться от них становилось все сложнее. Передо мной возник конец коридора. Широкая железная дверь гласила: «Душ, туалет» Спасибо, я уж как-нибудь на улице. из проржавевшей скважины торчал железный штырь. Он упирался в стену. Словно этот гвоздодер запирал дверь, когда-то открывавшуюся внутрь. Словно удерживал что-то. В двери было маленькое стеклянное окно. Я попытался увидеть там что-то, но тьма, сгущающаяся в ванной, а еще и мой маленький рост, не дали мне сделать это. Я положил ладони на железный штырь и попытался его сдвинуть. Воздух прорезало громким омерзительным скрежетом. Внутри за дверью послышались непонятные звуки, возможно, дверь что-то задела. Я было попытался сдвинуть еще немного, как вдруг мое сердце ушло в пятки. Кто-то прижался ко мне сзади и положил ладони мне на руки. — Лучше не делать этого, Фан, — выдохнул мне в ухо Пойзон. От его дыхания по шее заметались мурашки. Я был готов обнять его за то, что это был он, а не пустынное чудовище. Но в то же время мне хотелось его убить за то, что он так напугал меня. Сердце медленно поднималось обратно из пяток. Я резко вдохнул и развернулся, заставив его оторваться от моей спины. — Ты… — Тебе так хочется посмотреть, что там? Я кивнул. Парень снял маску, и темнота озарила большие блестящие глаза и острый нос, на который спадали красные пряди. Перчатки он оставил где-то в кармане, я чувствовал горячие ладони на своих руках. Я не любил прикосновения, мысленно говоря парню отойти. Он, словно прочитав это в моих широко распахнутых глазах, отодвинул меня локтем и вернул железный штырь обратно. — Возьми фонарик, — он последовал взглядом за моей рукой, что потянулась к его заднему карману, — Теперь посвети туда. Темноту прорезал яркий свет, отчего Пойзон на пару секунд зажмурился, чего я точно не ожидал. Это настолько не резонировало с его поведением, что я несколько мгновений просто стоял и глядел на его лицо, едва сдерживая улыбку. Я подошел к ржавой двери и посвятил внутрь, привстав на носки. Мой маленький рост все еще был со мной, и это не упрощало мне жизнь. За моей спиной раздался вздох. Я не успел ничего и подумать, как чьи-то руки обняли меня за бедра и приподняли, оцепляя мои ноги от пола. Из моих легких попытался вырваться звук, которым я пытался оказать сопротивление, но застрял в горле. — Теперь смотри. Стараясь не дрожать и не сосредотачиваться на руках Пойзона, который опять, черт возьми, трогал меня, я направил луч фонаря в проем мутного окошка. Большая часть света отражалась от стекла, но бледная белая полоска, прорезая тьму, пересекла небольшую комнату. Луч касался кафельной плитки. Я увидел, что от моего света кто-то прятался во тьму, стараясь разбежаться подальше по темным углам. Какие-то невнятные звуки и рваные, резкие движения. — Что это? — мой голос упал до шепота. — Постояльцы. Не всем же повезло спастись от облучения. От хриплого голоса парня, который звучал мне в плечо, по спине пробежали мурашки. — Да, я слышал о мутантах. Но как их собрали в одно помещение? — я стал внимательнее вглядываться во тьму, пытаясь выхватить что-то из нее серебристым лучом. Ничего не получалось. Я даже не смог увидеть существ, не то что рассмотреть и посчитать их. — О, это сделали не киллджои, а оставшиеся выжившие посетители мотеля. Те, что были на нижнем этаже. Про этот мотель есть даже страшная сказка, — он опустил меня на пол, прижав спиной к стене, и нависая надо мной, продолжил. — На это место обрушился всего лишь один снаряд. Если вспомнить тот день, то это очень мало. Умные — остались внутри, глупые — решили уже в первые часы после «апокалипсиса» выйти на улицу или к окнам. Это было их роковой ошибкой. Слишком большое содержание этого яда в воздухе. Они вернулись, и все было в порядке несколько дней, пока постояльцы пытались выжить здесь. Некоторые из разведки начали чувствовать себя плохо, но никто на это не обращал внимания. Можно сказать, у них были шансы. Пойзон убрал пряди с лица, которое до сих пор оставалось в тени, а направить не него луч фонаря я не решался. — Ну, как и во всех плохих историях: наступает развязка. Когда кончились запасы еды, те, что оставались внутри начали голодать, а те, что выходили — стали жрать здоровых. Они стали изменяться, деформироваться. Тут была настоящая игра на выживание — люди прятались от измененных в номерах. Ты же, наверное слышал, что они медлительные, но сильные и прожорливые? Пойзон вопросительно сверкнул глазами в темноте. Он, нависший надо мной на таком близком расстоянии, для меня сейчас был гораздо страшнее стаи голодных измененных. Мое сердце пыталось вырваться из груди каждый раз, когда киллджой обдавал горячим дыханием мое лицо. Да, ты прав. Я слышал много об этих существах. В Резервации со мной по соседству жил мужчина, который встречался с этими тварями. Я подробно расспросил его, когда он помогал Мэг починить проводку. Я кивнул. — Тогда ты знаешь, что если они голодные, то всегда найдут себе жертву. Маленькие зубы сверкнули в лунном тусклом свете, когда их хозяин усмехнулся. Он чуть отступил. — И знаешь, как они собрали всех тварей в одно место? Как им удалось их туда заманить? Я все еще боялся открывать рот и слабо покачал головой. Рассказчик повел головой в сторону, разминая шею. Тишину в коридоре огласил чуть слышный хруст. — Был один парень. Все из повстанцев знают его имя. Он не герой, но как персонаж страшной сказки, которой пугают детей на ночь. Ему было девятнадцать. — Его звали Одди Керд. Так вот эти трусы того парня им на сжирание отдали. Живого, в сознании. А теперь задумайся, кто из них измененные? Они его притащили туда, а сами спрятались в других комнатах, потом закрыли вместе с Одди этих ублюдков. Теперь они голодные уже десять лет и находятся в летаргическом состоянии, из которого их вырвет только наличие живого человека рядом. Они сидят во мраке и ждут новую жертву, которая откроет эту чертову дверь. Жертву. Которой. — Пойзон наклонился ко мне сильнее, — Мог. Стать. Ты! Не сметь никогда больше так делать! Ты понял?! — за дверью раздались непонятные звуки, — Ты нестандартно мыслишь или совсем дурак? — Пати постучал по своей голове, — Дверь закрыта, значит ее не нужно открывать! Если в том твоем мире все по-другому, то в нашем это именно так! Однажды правило закрытых дверей спасет тебе жизнь, как спасло однажды мне! Думал, люди в твоем возрасте думают своими мозгами о том, что можно делать, а что нет. Похоже, ты не умеешь. Теперь ни шагу без моего разрешения. Ты понял? Он стоял и сверлил меня вглядом широко распахнутых глаз. Я лишь делал то же самое. Мне хотелось только поскорее отодвинуться подальше, что не позволяла мне сделать покрытая трещинами стена за спиной. Легкие спирало от запаха сигарет. Это могло продожаться вечность, но вдруг Пати отступил. Я открыл рот, но заметил, что он напрягся, чуть склонив голову набок. — Ты слышишь? — Что? — я прислушался. Тихие завывания пустынного ветра, шорохи, издаваемые измененными. Больше ничего. — Километрах в пяти машины две или три… Патруль! Пати сорвался с места и огромными скачками побежал вниз по лестнице. Я за ним. — Вставайте! Там патруль! — прорезал тишину ег голос. Киллджои синхронно вскочили с пола и бросились быстро собирать вещи. Я стоял в центре этой беготни и не понимал, что делать, лишь слыша в ушах глухой стук своего сердца. — Нам нужно разделиться, они слишком близко, — послышался голос Стара. — Это еще зачем? — фыркнул с пола Пойзон, запихивая в рюкзак спальные мешки. — Стар прав. Так они погонятся за кем-то одним, либо разделятся и так будет легче с ними справиться, — быстро сказал Кид, поднимая с пола кусок арматуры и разбивая окно над тем местом, где они спали. На пол с таким знакомым звоном полились куски стекла. Киллджои выпрыгнули в окно. Мне было немного сложновато это сделать. Не немного. Я залез на подоконник и, резко выдохув, спрыгнул на землю. Там стоял понтиак. — Ладно, разделимся. Вы на машине в сторону Серых холмов, а мы с Фаном на харлее к Индейским пещерам, — Пойзон быстро проговорил это, уносясь за здание и оставляя глубокие кривые следы по песку. Что? Перспектива опять быть наедине с этим психом меня не радовала. Тот вернулся с мотоциклом, спрятанным до этого где-то в сарае за мотелем. — Откуда он тут? — спросил я. — Для того, чтобы мы могли сбежать. И бензина тут еще пол бака. — Пати похлопал ладонью по мотоциклу. Теперь до меня начал доноситься гул моторов, стремительно усиливаясь среди завываний пустынного ветра. — Быстрее! Казалось, его голос хрипел только сильнее. Пати отцепил от харлея шлем и, притянув меня к себе за рукав, нацепил его мне на голову. На мои возражения ответом осталось только его шипение. Сам Пойзон остался без шлема. Кобра и Джет запрыгнули в машину. Теперь Кид за рулем. Стар махнул рукой, и понтиак сорвался с места на восток, оставляя столб пыли за собой. Парень, оставшийся со мной, сел на мотоцикл и поманил меня рукой. Я сел сзади него, вздохнул и зацепился за него руками. Я чувствовал, как громко у него бьется сердце. Оно билось синхронно с мотором железного коня. Поехали!