План с множеством "-нибудь"

      Кажется, вторая личность Разумовского даже не утруждала себя тем, чтобы снова прятаться от Олега. Сначала лицо Сергея неприятно задергалось, будто его раздирали две противоречивых эмоции. Губы то кривились в явственной неприязни, то растягивались в улыбке. Потом он схватился за голову, бормоча: «Замолчи хоть сейчас, ну пожалуйста», – а после вдруг неожиданно тихо и зло рассмеялся. Все это не заняло и пятнадцати секунд. После этого Сергей затих, молча сверля Волкова тяжелым взглядом.        – Выпусти меня, – наконец произнес он.        – Чтобы через пять минут тебя снова поймали? Вся страна на ушах. Еще бы: самый кровожадный маньяк последних лет разгуливает на свободе.        – Предлагаешь сидеть у тебя на цепи? – Разумовский усмехнулся.        – Будто ты не рад меня видеть, – осторожно ответил Олег, вглядываясь в лицо Сергея. Слухи не врали, украденные психиатрические отчеты тоже. С ним сейчас разговаривал не тот человек, которого Волков знал с детства, и даже не избалованный деньгами основатель «ВМесте». Именно эта личность полгода назад встретила в палаццо наемников и пойманного Грома, а после провела блистательную, но кровавую шахматную партию. Именно из-за этой личности два месяца Олег провел в больнице, а после еще столько же зализывал раны, скрываясь по таким же неприметным съемным квартирам.        – Будто я могу радоваться тому, что плохо стреляю, – холодно отозвалось альтер-эго Сергея.        – Идем. – Олег кивнул в сторону кухни. – Там поговорим.       Поколебавшись несколько секунд, Разумовский кивнул.       Как-то странно было после всего произошедшего, как ни в чем не бывало, доставать из коробки чай и кипятить воду. Такие простые и насквозь бытовые действия совершенно не вязались с настолько напряженным молчанием, что казалось, сейчас в воздухе начнет витать запах озона – как перед грозой.       Разливая чай по кружкам, Олег старался не выпускать Сергея из поля зрения. Тот стоял столбом посреди кухни, отрешенно глядя в одну точку. Тихий на вид и совершенно непредсказуемый.       «Кто бы мне сказал, что я буду бояться повернуться к Серому спиной», – почти с отвращением подумал Волков. И как тогда, в палаццо, он мог не чувствовать эту опасность, исходящую от странного, раздражительного и дерганого Разумовского? Не хотел, не обращал внимания, закрывал глаза и поплатился за это. Повторить свою ошибку не хотелось. Но купленный накануне пакет с продуктами все еще стоял наполовину не разобранный, и Олегу невольно пришлось отвернуться и наклониться за хлебом.       Молниеносное движение за спиной он скорее не увидел, а ощутил выработанным годами шестым чувством. Привычным движением перехватил и выкрутил руку Сергея, отбросил ногой подальше упавший нож.       «Не зря осторожничал», – мелькнуло в голове. А еще очень некстати вспомнилось, что все колющее и режущее от психов обычно убирают.       От боли в вывернутом плече Сергей поморщился. Потом неожиданно скорчился еще сильнее и рухнул на колени, заставляя Олега от неожиданности невольно выпустить его из захвата. На полу он замер, обхватив голову руками и вздрагивая.       После нападения стоило бы Серого оттащить за шиворот в комнату и запереть там – благо, замки и петли на дверях были крепкими. Но применять силу к тому, кто так беспомощно скорчился на полу, было просто невозможно.        – Я не хотел, извини, – вдруг тихо пробормотал Разумовский. Это был его привычный спокойный тон, без диких безумных нот второй личности. – Но мне действительно лучше уйти.        – Сдурел? – Олег, по-прежнему держась настороже, присел рядом. – И куда ты пойдешь?        – Не знаю. – Сергей наконец-то поднял лицо. – Но я не хочу, чтобы ты оказался рядом, когда он вернется.        – Он? – приподнял брови Олег.        – Птица.        – Ооо, у него даже имя есть. Ты в курсе, что чем больше ты олицетворяешь свои глюки, тем больше их становится? – Волков неодобрительно покачал головой.        – Спасибо за психиатрическую консультацию, – с сарказмом отозвался Сергей, медленно поднимаясь на ноги. – Разумеется, если я перестану называть его Птицей, он сразу же исчезнет!       Разумовский сел за стол и придвинул к себе все еще горячую кружку. Олег устроился напротив. Ощущение идиотизма ситуации нарастало с каждой минутой. На что, черт побери, он вообще надеялся, затевая повторное спасение заведомо неадекватного Серого из лап правосудия? Что раздвоение личности исчезнет само собой, и они будут жить долго и счастливо? Что Волков вылечит то, с чем не справились опытные психиатры?        – Тебе нельзя быть рядом, – не поднимая взгляда от чашки, повторил Сергей. – Он управляет мной.        – Уж надеюсь, что так, – брякнул Олег.        – Что? – Разумовский ошарашено уставился на него.        – То есть… Надеюсь, что это не ты старательно размахиваешь на меня то пистолетом, то ножом. Хорошо, что и с тем, и с другим ты обращаешься крайне хреново.        – Или тебе просто везет.       Несколько минут они провели в молчании. Сергей задумчиво размешивал в чашке несуществующий сахар, позвякивая ложечкой в тишине квартиры. Из-за окна не доносился даже шум машин – окна выходили в глухой старый дворик.        – Где мы? – спросил некоторое время спустя Разумовский.        – Какая разница?        – Просто спросил.        – В Форли, – неохотно ответил Олег. – Из Рима надо было сматываться, но и покинуть страну сразу не было возможности.       Сергей кивнул, и снова повисла липкая тишина, нарушаемая лишь тихим звяканьем.        – Ты понимаешь, что я тебя не выпущу? – в этот раз Волков не выдержал первым.       Казалось бы, застать его врасплох было уже невозможно, но такой реакции он никак не ожидал. Отрешенный и подавленный взгляд вмиг сменился злым прищуром. Отброшенная в гневе кружка разлетелась об пол, разбрызгивая горячие капли, а сам Разумовский подскочил, перегибаясь через стол, и навис над Олегом.        – Попробуй, останови меня, – прошипел он.       Черты его лица будто бы заострились, сделались хищными – отчасти, и правда, птичьими. Он резко толкнул стол на Олега, отчего вторая чашка тоже полетела на пол, а сам кинулся к все так же сиротливо лежащему в углу ножу. Однако прежде, чем Сергей дотянулся на него, Волков напрыгнул сзади, хватая в охапку и удерживая. Пытаться успокоить Серого было бесполезно – он сопротивлялся в совершенно безумном исступлении. С огромным трудом удерживая, Олег доволок его до двери в спальню, с силой толкнул внутрь и захлопнул дверь. Поспешно повернув ключ в замке, Волков перевел дух и прислонился лбом к косяку. В фильмах столь буйным личностям главный герой обычно лихо вкалывает дозу снотворного, а после умильно сидит у постели и стережет сон свихнувшегося любимого. В жизни все было не столь романтично, и Олегу только и оставалось, что беспомощно смотреть на сотрясающуюся под ударами дверь и слушать проклятия Птицы. Безумие сделало Серого чертовски сильным, и открывать дверь и пытаться что-то ему вколоть было чистой воды самоубийством.       Постоянно оглядываясь, Олег вернулся в кухню и оглядел усыпанный наполовину растоптанными осколками пол. Веника в квартире он нигде не видел и, присев на корточки, начал сгребать куски керамики руками, сразу перекладывая особо крупные в мусорный пакет. Из глубины квартиры по-прежнему доносились стук и ругань, временами перерастающие в бессвязные крики.        – Уйди!       В комнате грохнуло, будто что-то тяжелое врезалось в стену. Олег скрипнул зубами, но продолжил собирать остатки кружки. Когда он планировал как-нибудь отсидеться, потом свалить куда-нибудь подальше и показать там Разумовского какому-нибудь врачу, он не думал, что все будет настолько плохо. Да и маленькая провинциальная квартира мало подходила для содержания буйного пациента. И вообще, в этом прекрасном плане слишком много фигурировало неопределенное «-нибудь».        – Хватит! – еще более отчаянный крик.       Снова грохот. Хорошо, что в комнате минимум мебели и вещей. А еще хорошо, что здесь, на уровне второго этажа, хозяева зачем-то наварили на окна решетки. Когда Олег выбирал квартиру, этот фактор оказался решающим – и не зря.        – Не трогай его, не смей! – конец фразы скомкался и перешел в явственно слышимые рыдания.       Ощутив в ладони острую боль, Олег вздрогнул и посмотрел на руку. Прислушиваясь к происходящему в спальне, он слишком сильно сжал в кулаке очередной длинный осколок, и рассек им себе ладонь до крови. Пара капель упала на паркет, смешиваясь с керамической крошкой и остатками чая. Волков потряс головой, усилием воли заставляя себя перестать ловить каждый доносящийся звук, и поспешно собрал куском тряпки остатки беспорядка.       Примерно полчаса спустя Разумовский затих. Выждав еще немного, Олег осторожно заглянул в комнату. Сергей свернулся на кровати, зарывшись лицом в подушку, и спал, совершенно вымотанный приступом. Стул и кресло были опрокинуты, дверцы пустого шкафа открыты, а стол сдвинут с места на добрых полметра. Олег зашел и аккуратно прикрыл за собой дверь. Максимально тихо поставил мебель на место, потом сбегал за купленной заранее одеждой для Серого и оставил ее стопкой на кресле. После этого, поколебавшись, придвинул стул к кровати и сел, всматриваясь в лицо Сергея, пока самого не начало неудержимо клонить в сон. Только после этого Волков вышел, тщательно запер за собой дверь и ушел в свою комнату, чтобы поспать хотя бы несколько часов.       Будильник на телефоне запиликал в 7 утра. По старой привычке Олег сначала сел, и только потом отключил сигнал – гарантия того, что не поддашься желанию перевернуться на другой бок и провалиться обратно в сон. Конечно, можно было поспать и подольше – когда прячешься от всего мира, торопиться особо некуда – но оставлять Серого без присмотра на несколько лишних часов не хотелось. Особенно после развернувшейся накануне сцены. Пока что в квартире было тихо.       Сергей уже не спал. Когда Олег отпер дверь и заглянул в комнату, тот сидел в кресле и перебирал оставленные ему вещи. Услышав скрип двери, Разумовский обернулся.        – Привет.       Последнее время он как-то слишком часто стал здороваться. Обычно Сергей не утруждал себя подобными формальностями, предпочитая начинать разговор или сразу по делу, или с непринужденной болтовни. Сейчас же он вел себя подозрительно вежливо.       Или просто не знал, с чего начать разговор.        – Привет, – так же неуверенно, но максимально спокойно отозвался Волков. – Завтракать идешь?        – Уверен, что хорошая идея? – кисло поинтересовался Сергей.        – Я убрал все, чем ты мог бы попытаться снова меня убить. Надеюсь, ты не решишь пристукнуть меня тарелкой для бутербродов? – сквозь силу улыбнулся Олег.       Сергей в ответ только поморщился, но послушно поднялся.        – Мне бы в душ, – пробормотал он. – И побриться.       Почти с брезгливостью он провел ладонью по заметно заросшему щетиной лицу. Откровенно говоря, выглядел он непривычно и от этого еще более потрепанным и ненормальным.        – Ладно, – Олег, поколебавшись, кивнул. – Бери одежду и иди в ванную. Сейчас все принесу.       Когда через пять минут Волков заглянул в ванную, Сергей уже разделся. Типичное начало порнофильма: «Милый, принеси мне полотенце…а я пока разденусь». Вот только сейчас ни ситуация, ни вид Сергея не располагали к подобному повороту событий. Отвернувшись к зеркалу, Разумовский оперся на раковину и мрачно всматривался в свое отражение. Молчал, хотя черт знает, какие диалоги сейчас происходили в его голове. На ребрах кое-где виднелись зажившие синяки, но не так много, как после побега из питерского СИЗО. Все же в итальянской тюрьме присмотр за заключенными был организован совсем иначе, и если Сергею и доставалось, то только от самого себя. Вот только тогда, после первого побега, из него била фонтаном энергия. Разумовский много и быстро говорил, ходил с гордой осанкой и вел себя так, будто Гром уже заранее ползает у него в ногах. Сейчас же картина была совсем иной: ссутуленные плечи, медленные и отрешенные движения и постоянная усталость в глазах. Усталость не от кучи свершенных дел, как бывает в конце напряженного дня, а скорее от всего вокруг и самого себя в придачу.       Пользуясь тем, что Сергей так и не обернулся, Олег тихо оставил принесенный пакет на стиральной машинке и вернулся в кухню.       Завтрак прошел без осложнений, но все в том же напряженном молчании. Сергей неспешно выпил кофе, без протестов съел сваренную на скорую руку кашу, тихо поблагодарил Олега и вернулся к себе, оставив Волкова молча беситься от своего бессилия.       Трудности (как уклончиво называл это про себя Олег) начались после обеда, когда Разумовский задремал. Уже через полчаса он начал беспокойно ворочаться, комкать пальцами одеяло и морщиться, а вскоре подскочил с бешеным криком, будто даже не узнавая примчавшегося на шум Олега и мелко вздрагивая.       Почти час он провел в объятиях Волкова, что-то бессвязно бормоча про кровь и птиц, всхлипывая без слез и цепляясь за предплечья Олега. Наконец взгляд Сергея немного прояснился, он глубоко вздохнул и замолчал, спрятав лицо и не пытаясь отстраниться.       Подобные приступы случались с ним каждый день или ночь, а иногда и дважды за сутки. Днем же он то подавленно сидел в кресле, что-то черкая в блокноте, то снова начинал до истерики спорить с самим собой или угрожать Олегу. Нападать в открытую Птица больше не рисковал, но кто знает, что за планы он вынашивал.       Как бы тяжело ни было Олегу это признавать, ситуация тихо зашла в тупик.