69

К входу в кафешку я подгреб за десять минут до условленного срока. Ник меня уже ждал, подпирая одну из колонн и рассеянно разглядывая прохожих. На нем были светлые рваные джинсы и такая же светлая майка, открывающая загорелые руки. — Привет, — бросил я, подходя поближе. — Пунктуальный, — сверкнул он улыбкой. Той самой, обаятельно-дразнящей. — Ну, стартуем? Или по пиву для храбрости? — Так я не из трусливых, — фыркнул я, окидывая его взглядом и замечая на шее черный ошейник, усеянный металлическими шипами. — Чего тянуть? Поехали. — Как прикажете, сударь, — шаркнул ножкой Ник. — Хорошо выглядишь, только резинка — говно. Выброси, тебе не идет. Зря, что ли, Серж над тобой пыхтел? Я молча стащил с волос резинку и сунул в карман под его покровительственно-насмешливым взглядом. — Так лучше? — я тряхнул головой, рассыпая волосы по плечам. — Намного. Ох, и жаркая же у кого-то будет сегодня ночка, — он выбросил окурок в урну. — Ты это о ком? — Да так, — пожал плечами Ник. — Ладно, вперед, мой друг, нас ждут великие дела! Метрополитен быстро и услужливо доставил нас к нужному месту. Клуб находился вдалеке от центральных улиц. Оно и понятно. Толерантность — штука сложная. Позволив клубу для геев и лесбиянок существовать, хозяева города засунули его поглубже в задницу. Впрочем, на посещаемости это никак не отражалось. Я это понял, когда мы с Ником подошли к зданию, над входной дверью которого неоново мигала надпись «69». На стоянке у клуба были припаркованы машины, в одной из них уже кто-то целовался, не обращая внимания на то, что творится вокруг. У входа в клуб оживленно переговаривались и курили несколько парней, к которым мы и подошли. Как оказалось, Ника здесь знали очень хорошо, его появление было встречено радостными возгласами, рукопожатиями и звонкими поцелуями. К счастью, пока только в щеку. Мой гид быстро ответил на приветствия и представил своим друзьям меня. Чувствовать себя мишенью, на которой сошлись несколько любопытных, изучающих взглядов, было неловко. И если бы только взгляды! Меня не только внимательно рассматривали, меня оценивали. Вслух. Бесцеремонно и непосредственно. — Хорошенький! — Ага. А волосы вообще офигеть! — Да и глазки, смотри, котик просто! — Вау, а попка! — один из парней обошел меня по плавной дуге. — Лапочка! Никки, поделись! — Отвянь, Паш, — грубовато бросил Ник, притягивая меня к себе и приобнимая за плечи. — Котик мой, ясно? — Вот всегда так! — капризно надул накрашенные губы тот, кого назвали Пашей. — Похвастаться пришел? — Почти, — Ник достал сигарету. — Котик в гости приехал, на нашу жизнь клубную посмотреть хочет. Так что будь паинькой, не позорь меня! — Тебе легко говорить! — продолжал хныкать Паша, доставая тонкие дамские сигареты. — А я уже неделю один! Дюша снова в Питер укатил, на съемки. — Ну так вернется же, — чуть улыбнулся Ник. — Тогда и оторветесь. — Ну да, ну да, он там натрахается, а я? — Блин, Паш, а ты чем думал, когда с ним связывался? — фыркнул Ник. — У него работа такая. — У-у-у, я бы его партнеров... — угрожающе начал Паша. — Оттрахал, — бросил кто-то из парней, и тусовка грохнула. А Ник шепнул мне на ухо: «Парень Паши — порноактер, а в Питере находится их студия. Вот Пашка и бесится». Я понимающе улыбнулся, чувствуя, как его рука с моего плеча перемещается на пояс, и почему-то меня это не возмутило. Скорее, наоборот. «Котик мой». Котик? Весело. — Котик, — Паша коснулся моего плеча, — а откуда ты хоть, такой красивый? Я назвал свой город, борясь с желанием двинуть Нику по пальцам, плавно сместившимся на мою задницу. Сукин сын! Лапает меня на глазах всего честного народа! Но не устраивать же скандал. Хер его знает, может, у них тут так принято? Да и я знал, куда шел, с кем дело иметь придется, и кто такой Ник. — Ой, — выдохнул томно Паша, накручивая на палец длинный темный локон. — Всегда хотел парня с такими... — Паш, кончай! — нахмурился Ник. — Никки, я бы с радостью, так помочь некому, — глубоко и трагично вздохнул тот. — А руки тебе на что? — приподнял бровь Ник, слегка сжимая мою ягодицу. Вот скотина! Отыгрывается за озеро и мой отказ поехать к нему! Нет, можно, конечно, и херами его обтыкать за рукоблудие и домой вернуться, но зачем? И, если честно, нисколько меня это не раздражает. — Ладно, пойдем в зал? — спросил у меня Ник, выбрасывая окурок. Я молча кивнул, надеясь отделаться от сперматозного Паши, но тот потащился за нами следом. Первое, что меня поразило — это музыка. Из динамиков лился старый добрый рок. Курт Кобейн умолял его изнасиловать*, и я изумленно воззрился на Ника. Тот многозначительно улыбнулся и шепнул, касаясь губами моего уха: — Тематическая вечеринка. Совпадение, конечно, но какое! Да, Котик? — Ник, не называй меня так, а? Какой я тебе нахрен «котик»? — Мой, — скосплеил Чешира он. — Или ты собираешься вечер в Пашиной тачке закончить? Нет, трахается он неплохо, а сосет вообще улетно, так что если хочешь, я вас оставлю. — Нет, — я сам схватил его за руку, не давая ей покинуть мою пятую точку. — Не хочу, не в моем он вкусе. — Я знаю, — Ник снисходительно похлопал меня по заду. — Ты накрашенных мальчиков не любишь. — А ты? — А я кошатник, — усмехнулся он. — Отлить не хочешь? — Хочу, — кивнул я, пытаясь понять, что означает в данном случае вот это — «Кошатник». Вопреки моим ожиданиям, приставать ко мне в сортире Ник не стал. Насвистывая что-то себе под нос, он равнодушно отливал у соседнего писсуара и даже ни разу на меня не взглянул. В отличие от меня самого. Пока я облегчался, успел рассмотреть, что в его идеально эпилированном паху примостился черный паук — нефиговая татуировочка! А достоинство, даже в таком состоянии, впечатляло. — Нравится? — насмешливо спросил Ник. — Ага, оригинальное тату, — сообщил я, застегивая ширинку. — Ты же об этом меня спрашивал? — Именно, — ироничная улыбка ему все-таки чертовски шла. — Больно было набивать? — Терпимо, соски больнее прокалывать, — Ник тоже застегнул джинсы. — Это точно, — кивнул я, про себя отметив еще одну общую черту. — И не бойся, Котик, насильно я за шкирку не схвачу, — добавил он, моя руки. — Но и попросишь — не откажу. Пашка-то прав... — В чём? — Задница у тебя действительно офигенная, — Ник снова шлепнул меня пониже спины. — Да и спереди... симпатично. — Что? Симпатично?! — возмутился я. — Да пошел ты! — Только после тебя! — изящно поклонился он, открывая передо мной дверь. С каждой минутой народу в клубе становилось все больше, а на сцене появилась какая-то местная группа и довольно неплохо заиграла. Во всяком случае, мне нравилось. Не нравилось мне другое — Ника постоянно кто-то останавливал, отводил в сторону и о чем-то спрашивал. Меня эта его непонятная популярность уже начинала бесить. Не дожидаясь, пока он закончит очередную беседу, я протолкался к бару и... попал прямиком в объятия Паши. — Котик! — радостно взвизгнул тот. — Ты горлышко промочить хочешь? Сейчас! Максюш, сделай два наших фирменных! — это он уже бармену адресовал. Тот кивнул, улыбнулся и принялся за дело. Я пожал плечами и плюхнулся на соседний с Пашей высокий стул. — Ой, а вы давно с Никки вместе? — бесцеремонно полюбопытствовал длинноволосый Дюшин парень, опуская руку мне на плечо. — Нет, — я уже пожалел, что черти принесли меня к стойке. — Я так за него рад, так рад, — трещал крыльями Паша. — Никки офигенный, да ты и сам знаешь! Я кивнул. Не посвящать же этого накрашенного болтуна в тонкости наших с Ником «отношений». — Ну, давай, за знакомство! — он подвинул ко мне бокал с ярко-синим содержимым, но тут на моё бедро легла рука. — Смотри не переусердствуй, Котик! — иронично бросил Ник. — Паша самый крепкий тебе заказал. — А что? — вскинул бровь тот. — Разве нельзя? — Можно, почему нет? Только лучше в чилл-ауте посидеть, — Ник коснулся моей руки. — Здесь очень шумно и тесно. В этом он был прав. Людей становилось все больше. Парни и девушки в рокерских аксессуарах стремились утолить жажду, болтая и улыбаясь друг другу, и все это гудело, как один большой улей. А в полутемном уютном уголке чилл-аута было на порядок тише и спокойнее. Но посидеть вдвоем у нас с Ником все равно не вышло. Страдающий от одиночества Паша увязался следом, продолжая громко жаловаться на неверного Дюшу. У которого, как выяснилось, самый красивый в мире член, отпадная попка и вообще, лучше него нет никого на свете. Слушая его стенания, мы с Ником прятали улыбки и обменивались понимающими взглядами. К этому времени музыка слегка изменилась. Рок-группа сцену покинула и смешалась с толпой. Теперь в свете софитов извивались аниматоры — парень и девушка, затянутые в черную, усеянную заклепками кожу. Я засмотрелся на парня, а когда снова повернулся к Нику, то увидел, как тот что-то шепчет Паше на ухо, а горюющий страдалец согласно кивает. — Артур, я отойду минут на десять, не скучайте. — Ник поднялся и, прежде чем я успел открыть рот, исчез в толпе, ритмично дергающейся под ремикс какой-то рок-композиции. — Котик, — обратил на себя моё внимание Паша, — а это правда, что ты музыкант? Следующие несколько минут я, методично прихлебывая из бокала, рассказывал ему о своем рок-н-ролльном прошлом. И тут он невежливо меня перебил: — Котик, давай, ты потом мне расскажешь, как гитару обнимал, поднимай попку, я тебе кое-что покажу! — А Ник? — Никки просил тебя к сцене отвести, — пояснил Паша. — Зачем? — Увидишь! Давай, давай, поднимайся! Паша схватил меня за руку и потащил к сцене. Я пытался понять — зачем он меня туда ведет, ведь сейчас там осталась только девушка-аниматор, и не мог. Мы протолкались к самой сцене, и тут свет на ней и в зале погас, а по нервам ритмично ударила музыка. Я узнал одну из композиций Мерилина Менсона* и удивленно замер, а потом снова уронил на пол челюсть. Луч света выхватил стоящего спиной к залу светловолосого парня в черной косухе и облепивших длинные ноги блестящих латексных штанах. Я невольно сглотнул, а после и вовсе забыл, как дышать, говорить и думать. Парень резко обернулся, из-под светлой челки сверкнули насмешливые зеленые глаза. Ник?! Какого хрена? Но зал, похоже, удивлен не был. Скорее невероятно обрадован, судя по одобрительному свисту и хлопкам. Но я не видел и не слышал больше ничего, кроме происходящего на сцене. Первой полетела в сторону косуха и в свете прожекторов серебристо блеснули колечки пирсинга в сосках Ника. Я подался еще ближе, чтобы ничего не пропустить, и в следующую секунду острая зависть заставила меня стиснуть руку в кулак. Я ему завидовал. Этому гребаному шесту, вокруг которого Ник вытворял чёрт знает что: обнимал его, ласкался и почти трахал. Невыносимо захотелось оказаться на месте этой холодной железки. Кое-что твердое у меня тоже имелось, и лучше бы Ник вот так терся о мой член, натянувший джинсы. Желание стать шестом усилилось, когда следом за косухой отправились штаны. Теперь на смуглом, блестящем в свете софитов теле оставались лишь напульсники, ошейник и черные трусы. Впрочем, та последняя деталь туалета прикрывала только то, что спереди. В этом я убедился, когда Ник обернулся к залу спиной, а потом снова жарко прильнул к шесту. Я почти втиснулся в край сцены, чувствуя, как пульсирует в висках и еще сильнее наливается тяжестью в паху возбуждение. И всякий раз, оборачиваясь к залу, Ник бросал в мою сторону красноречиво-призывный взгляд. Он проводил руками по своему телу, нарочито задевая соски, и почти отдавался этому долбаному шесту и брал его. Гибкое, офигенно-красивое тело сводило с ума не только меня. Стоящий рядом Паша точно так же пожирал Ника глазами, да и вся мужская часть посетителей. Еще один зовущий и многообещающий зеленый взгляд, и я понял, что готов поехать с Ником куда угодно, что я хочу его так, как никого и никогда. Финальным аккордом, сносящей крышу кодой его танца, стал сорванный с шеи ошейник, который Ник бросил мне. Я поймал его и сжал в кулаке, не чувствуя, как впиваются в ладонь металлические шипы. Я хотел только одного — вцепиться в тело Ника, по которому струился пот, и уже не отпускать до тех пор, пока... — Котик, не тупи! — шепнул мне в ухо Паша, чувствительно толкая острым локтем в бок. — Иди к нему! — Куда? — хрипло спросил я, провожая взглядом исчезающую за кулисами обнаженную фигуру. — Ох, бестолковый ты мой, пошли! — Паша схватил меня за руку и потащил куда-то за кулисы, подвел к малозаметной двери, развернулся, чтобы уйти, и игриво подмигнул. — Дерзай! Я стукнул в дверь костяшками правой руки, продолжая сжимать в левой ошейник. — Войдите, — послышалось отрывистое и громкое, и я скользнул за дверь. Ник стоял у окна в наброшенном на плечи шелковом черном халате и курил, выпуская дым в открытую форточку. Я сглотнул, увидев, что его халат топорщится спереди точно так же, как и моя собственная ширинка, и выдавил: — Я принес твой ошейник. — Это подарок, — не оборачиваясь, сказал Ник, — как и танец. — Спасибо, — я отклеился от двери и шагнул к нему. — Ник... ты... Я никогда такого не видел. — И насколько тебе понравилось? — он повернулся ко мне лицом, ожидая ответа. Я молча шагнул еще ближе и, фигея от собственной наглости, впился в губы, готовно раскрывшиеся в ответ. Рука Ника легла на мою ширинку, а я обжегся о его член, не скрытый теперь черными полами халата. — Хочу тебя, — выдохнул я, опускаясь перед ним на колени и продолжая охреневать с себя самого. Долбаный коктейль таки ударил по мозгам, а танец лишил меня последних остатков самообладания. Ник застонал, толкаясь навстречу моим губам и зарываясь пальцами в волосы: — Котик, — прозвучало полустоном. — Умница... Так... Да. Но довести дело до конца он мне не дал, встал на колени рядом со мной, поцеловал, снова глубоко проникая в рот языком: — Поехали ко мне. Теперь это не моя гримерка. Сейчас вернется хозяин. — Поехали, — ответил я, теряя голову от запаха его тела. Потом я нервно и быстро курил, напрасно пытаясь унять дрожь, пробегающую по телу. Желание тяжело и больно пульсировало в паху, а перед глазами было только обнаженное блестящее тело, слившееся с музыкой. Я понимал, что Ник меня просто-напросто соблазнил, но ничего против не имел. Я наблюдал, как он одевается, как вызывает такси, то и дело бросая на меня взгляды. А потом мы оба выскользнули из клуба через черный ход, чтобы не столкнуться с Пашей или кем-то еще. Но перед этим Ник застегнул шипованый ошейник на моей шее.