69

Дверь мне открыла Бегемотиха собственной персоной. — Явился? — буркнула недовольно, окидывая меня внимательным взглядом. — Как видишь, — расплылся в улыбке я. — Натрахался? — задала она следующий вопрос. — Так точно! — молодцевато доложил я. — А ты все такая же вредная, Машка, — я впервые назвал её по имени. — И чего ты опять на меня взъелась? Мы ж вроде с тобой уже того, замирили? А ты опять себя как Баба Яга ведешь! Да и та сначала царевича в баньке парила, кормила-поила и только потом съесть пыталась. А ты сразу к последнему пункту! Нехорошо... — Во-первых, ты не Царевич, во-вторых — много чести — мыть тебя ещё, у самого руки есть, — загибала пальцы Машенька. — А в-третьих, кухня не заперта и на холодильнике замка тоже нет. — Нет, ну что ты за человек, а? — настроение у меня было просто обалденным, вот и хотелось малость расшевелить Бегемотиху. — Я тебе только что офигенную возможность предоставил на меня, почти голого, не только посмотреть, но и потрогать, а ты! — махнул я рукой. — Нафиг ты мне нужен, — надула губы она. — Тебя есть кому лапать! Опять вся шея в засосах! Фу! — Неужели вся? — притворно ужаснулся я и глянул в висящее в прихожей зеркало. И увидел, что Машка оказалась права — ни черта мой шипованый подарок не прикрывал. — Ну, и где «вся»? Места еще дохрена! Так что не преувеличивай... — подмигнул я Бегемотихе и пошел в свою комнату. Она что-то пробурчала мне вслед, но вслушиваться я не стал. Ну её к чёрту, дуру. Пусть говнится. Испортить мне настроение она всё равно не сможет. Сегодня утром я от души надушился парфюмом Гепарда и теперь мог постоянно наслаждаться его запахом. И вспоминать проведённое вместе время. И то, как офигенно это было. Нам было хорошо не только трахаться, а и смотреть любимые фильмы, слушать музыку, говорить обо всём на свете. Чёрт, даже просто молчать, прижавшись друг к другу под одеялом. Курить одну сигарету на двоих... У нас оказалось столько общего, что в пору уже не удивляться, а охреневать. И радоваться, что нам повезло встретиться. А ещё я понял, что Ник правильно поступил, когда рассказал мне о себе всё. Именно поэтому Владовы откровения по поводу прошлого Гепарда не шокировали меня и не оттолкнули. Я вообще не имел привычки кого-либо осуждать. Кто угодно, только не я: раздолбай, начинающий алкоголик и практикующий кобель. Впрочем, насчёт последнего я уже сомневался. Не буду зарекаться, но пока я хочу только Гепарда. Как долго это продлится — не знаю. Я никогда не строил планов и не имел серьёзных отношений. Но, как любил говорить наш басист, всё когда-нибудь в первый раз. Переодеваясь, я увидел на плече чёткий след зубов своего горячего танцора и понял, что майку в ближайшие несколько дней не надену. Чтобы лишних расспросов избежать и косых взглядов Бегемотихи. Кстати, а с чего это она такая злая и хмурая? Вроде же в музее нормально мы с ней общались, да и картина ей понравилась. Может, случилось у них чего, пока я развратом занимался в особо страстных размерах? Да и видок у неё какой-то... помятый и уж больно несчастный. Заболела она, что ли? Да и вроде меньше её стало, или мне это только кажется? Ну, да и хрен с ней, с Бегемотихой, я махнул рукой, взял с комода подаренный Гепардом журнал и плюхнулся с ним на кровать. Интересно, а как бы мы смотрелись вместе? Я представил рядом с обнаженным Ником себя, такого же одетого... А что? Классный кадр мог бы получиться. Если, конечно, я окажусь таким же фотогеничным, как Гепард. Надо будет все же поговорить с Сержем по поводу съемок. Если, конечно, я в институт поступлю и в Киеве обоснуюсь. Я снова улыбнулся, вспомнив наше с Ником пари. Непонятное и непривычное тепло опять разлилось внутри. Это чувство не имело ничего общего с сексуальным желанием. Оно было мне незнакомо и даже немного пугало. «Через неделю Никки найдет себе нового трахальщика. А ты останешься. Один» — некстати вспомнились мне слова Влада. А что, если... А ничего. Переживу. Вены не порежу, колес не наглотаюсь и с крыши не сигану. Разве что нажрусь в говно. С горя. Ник ведь по-прежнему ничего мне не обещал и в верности не клялся. Он вообще ничего о чувствах не говорил. И чем бы ни закончились наши с ним отношения, внакладе я не останусь. Свою долю шикарного секса я в любом случае получу. А разве не за этим я в Киев ехал? Вот завтра ещё в секс-шоп сходим, и всё вообще будет чудесно. Ещё бы кофе выпить для полного счастья. Я закрыл журнал, натянул футболку и пошел на кухню. В отличие от Гепарда, варить кофе я не умел, но у тети Люды и растворимый был отличного качества. Не чета пластмассовому «Нескафе»! Так что, за неимением натурального, вполне потянет. Проинспектировав холодильник, я склепал себе пару бутербродов с ветчиной и сыром. И снова невольно вспомнил кулинарный кретинизм Ника, и то, как мы чистили и жарили картошку. И жутко захотелось бросить всё к чертовой матери, спуститься в метро и поехать на Дарницу. К нему. К моему Танцующему Гепарду. И снова видеть его, чувствовать его запах, ласкать, обнимать, целовать. Я тряхнул головой, пытаясь избавиться от этих соблазнительных мыслей и картин. Нефиг душу травить! Никуда я сегодня не поеду. И встретимся мы, как и планировали, завтра, на его станции метро. Потому что секс-шоп, в котором работала Васька, находился на Дарнице. Чтобы окончательно выбросить из головы крамольные мысли, я решил выйти на балкон покурить, что и сделал, ополоснув пустую чашку и тарелку. Телефон завибрировал, когда я доставал зажигалку. Я его теперь постоянно в кармане держал, чтобы случайно важный звонок не пропустить. Я быстро извлек аппарат на свет Божий и узрел сообщение от Гепарда. Оно состояло из одного слова: «Скучаю». К нему прилагался музыкальный файл. Та самая песня Мэнсона, под которую Ник танцевал для меня. Я дослушал её до конца, снова видя перед собой тот его танец, а потом ответил: «Я тоже». Вот эта его привычка — слать короткие, односложные сообщения, меня забавляла. Почему-то Ник не звонил, а предпочитал такой способ общения. Ответ на моё сообщение пришел мгновенно и состоял тоже из одного слова: «Хочу». Я закашлялся, подавившись дымом, и набрал ответ: «И я». «Сильно?» «Очень». Я почувствовал, как начала кружиться голова, и опустился на один из стульев. Затянулся так, что затрещала сигарета, и попытался унять дрожь в руках. «Смотри». «Что?» «Почту». Сглотнув и облизав пересохшие губы, я открыл почтовый ящик и обнаружил там видео-файл, подписанный лаконично донельзя «Соло». Я затушил окурок, запустил ролик, но через минуту снова вырубил и отстучал, промазывая по буквам: «Издеваешься?» «Дразню». «Новое?» «Да». «Для кого?» «Догадайся». «Гепард»... «Досмотри». Я матюгнулся и снова запустил видео. И понял, что это было для меня. Потому что обыгрывал Гепард мой зонт, который я у него забыл. Нет, Ник не трахал себя им, но ТАК его касался, что к концу ролика мой член стоял колом, в ушах пульсировала музыка, под которую творилось всё это действо. В голове была только одна мысль — мне срочно нужно в туалет. Не дрочить же на балконе, куда в любой момент может войти Машенька! Со всей возможной в моём состоянии скоростью, я рванул к сортиру. Дернул на себя дверь и... увидел радужное сияние перьев птицы обломинго. Толчок был занят. Ну, Бегемотиха, нашла время обосраться! Тяжело дыша, я привалился к стене, напрасно пытаясь успокоиться. Гепард, вероятно, решил окончательно свести меня с ума. Я и так только о нём и думаю, а теперь ещё и это? Блин, да сколько же можно в сортире сидеть? Я требовательно постучал в дверь: — Маш, ты скоро? Ответом мне послужила тишина. — Машка, кончай прикалываться! — громче стукнул я в дверь. — Я обделаюсь сейчас! Сама убирать будешь! И снова мне никто не ответил, а к злости и нетерпению примешалась холодная и липкая нота страха: — Машиндра! Открывай, или я дверь сломаю нахер! — гаркнул я, но ответа снова не последовало. Некстати вспомнилось, что один из моих бывших одноклассников вот так, на унитазе, в ад и въехал. Вены на толчке себе порезал, а для верности ещё и снотворного хапанул. Пока предки с работы вернулись — он уже остыть успел. Твою мать! Не дай Бог Бегемотиха что-то такое учудит, я же никогда не докажу, что не при делах! — Грёбаный стыд! Если ты так шутишь, я тебе башку отобью! — заорал я и саданул изо всей дури по двери ногой. Дури у меня всегда было много, а потому замок вылетел к херам, и дверь распахнулась. И я увидел лежащую на полу в луже крови Машеньку.