69

Я смотрел на свой билет домой, испытывая острое желание смять его и выбросить в мусор. Я не хотел уезжать. Я знал, что это ненадолго, знал, что через две недели вернусь, но... Две недели — это много. Это очень много и очень долго. Блин, мне каждый час, проведённый без Гепарда, кажется длинным, как гребаный товарный поезд. А тут две недели! Но так надо. Мне нужно съездить домой за документами и вещами, без этого — никак. Кроме того, я планировал продать к херам свой комп и купить ноут. Возвращаться домой на ПМЖ я не собирался, а без второй машины — никуда. Гепарду я поручил подыскать мне какую-то непыльную работёнку, потому как садиться ему на шею я не собирался. К тому же, за квартиру тоже нужно будет платить, я же не альфонс какой-то! Ник улыбался, слушая мои разглагольствования, и молчал. Не возражал, не спорил, просто смотрел на меня тепло и внимательно. И это было так... хорошо. Обычно планированием я занимался после секса, когда мы курили нашу одну сигарету на двоих. Съёмка у Глеба оказалась успешной, и в следующем номере журнала нашим фото отводилось порядочно места. Гонорар за работу мы уже получили и оставили его в нескольких магазинах мужской одежды. Каждый раз, заходя в примерочную, мы многозначительно переглядывались, но дальше нескольких поцелуев дело не заходило. Это ведь был не Васькин секс-шоп, а вполне себе приличный магазин, и если бы нас попалили — было бы не смешно. Никому. Демонстрировать нашу близость на людях я больше не пытался. Не хочу, чтобы грязь косых взглядов, похабных намеков и площадной брани касалась наших отношений. Кроме того, Глеб напомнил, что всё ещё не прочь заключить со мной контракт, но я не ответил ни «да», ни «нет». Сниматься вместе с Гепардом было круто. Одному или с кем-то другим? Пока я об этом не думал. Сначала надо в институт поступить. Машенька с головой ушла в новую любовь. К своему тренеру. Мне эта игра в чувства откровенно не нравилась, но Машиндра быстро худела и была совершенно счастлива. Кто его знает, может, в данном случае цель средства и оправдает. А ещё, глядя на свой билет, я вспоминал наш вчерашний поход в «69». Гепард предложил сходить туда, чтобы как следует оторваться перед моим отъездом. Мы ведь почти не выходили из квартиры все эти дни. Пока Ник был на работе, я скуплялся, готовил, наводил порядок в комнатах. Я больше не считал это бабским делом. Обычное распределение обязанностей. А еще, но в этом я никому не собирался признаваться, мне понравилось готовить. Для него. Моего Гепарда. А он всегда хвалил мою стряпню. Даже когда получалось не очень. И это было здорово. Но лучше всего был секс. Жаркий, безумный, страстный. С так бесящими соседей стонами и криками, с не проходящими засосами и напрочь исцелованными губами. Почему-то этот самый секс каждый раз был другим и по-своему классным. Гепард говорил, что собирается затрахать меня до такого состояния, чтобы эти проклятые две недели я даже не думал о сексе. И мы оба знали, что это невозможно. Не смогу я об этом не думать. Но единственное, что у нас будет — вирт. Блин, я всегда ржал над теми, кто заводил виртуальных, воображаемых, как я говорил, любовников. Я считал, что только полное убожество будет дрочить у компа. Нормальный парень идёт, снимает и трахает, ушлёпок — заляпывает спермой клавиатуру. Сейчас я так уже не думал. Секс по телефону и вебке — вот всё, что нам останется. Короче, болезнь моя стремительно прогрессировала, но я от этого не страдал. Я откровенно ею наслаждался. Я хотел проводить с Ником каждую свободную минуту, которых с каждым днем оставалось всё меньше. Вот поэтому я и согласился пойти в «69», хоть и не умел танцевать. Вообще. В чем Гепарду и сознался, натягивая на голое тело новые джинсы. В ответ Ник усмехнулся и сказал, что дергаться под то, что именуется клубной музыкой, может кто угодно. Он пообещал меня вести и успокоил парой поцелуев. Но самым главным было то, что в клубе мы сможем быть собой. Обниматься, целоваться и даже трахнуться в туалете, если сильно приспичит. И ни одна блядь не обзовет нас педиками или хренососами. Для того «69» и существовал.

***

В этот раз мы с Гепардом у входа не задерживались. Сразу же вошли внутрь, а его рука прочно обосновалась на моем поясе, как и моя — на его плече. Скрывать то, что мы — пара, никто из нас не собирался. Но, похоже, секретом это уже и не было. И мы догадывались, кого следует за это благодарить. Народа в клубе снова было дофигища, но сегодня Гепард никуда не отлучался и не отвлекался на разговоры. Он усердно учил меня танцевать, обняв сзади и руководя движениями моих бедер. Правда, у такого способа обучения очень скоро обнаружился побочный эффект — кое-что начало мне капитально мешать. И не только мне. Член Гепарда плотно прижимался к моей заднице, а его руки бесцеремонно забрались мне в джинсы. Я бросил взгляд на танцующих рядом, но всем было насрать на наше распутство — каждый был занят собой. Ну и круто. Я развернулся к Нику лицом, положил одну руку ему на плечо, а вторую запустил в его джинсы, низко сидящие на стройных бёдрах: — Танцуй и дрочи? — спросил я, касаясь его уха губами. — Типа того, — выдохнул мне в ухо Гепард и добавил: — Трахни меня. — Сейчас? — Да. — Прямо здесь? — уточнил я. — Почти. Идем, — он сжал мою руку в своей и повел в сторону сцены. — Куда мы? — К шесту, на сцене и... — Гонишь! — я даже остановился от такой новости. — Конечно. Я не настолько больной, да и нельзя такое откалывать. Даже здесь. Иди за мной, — Ник повел меня по ступенькам вниз, под сцену. Остановившись, он достал из кармана зажигалку щёлкнул ею и потащил меня дальше, по какому-то темному, как задница Обамы, коридору. Закончился этот аппендикс дверью, которую Гепард открыл вытащенным из кармана ключом. — Заходи, — он толкнул меня внутрь и запер за нами дверь. Освещая своей зажигалкой небольшую комнату, Ник сунул руку за батарею и вытащил оттуда... свечу в стакане. — Я надеялся, что она здесь, — улыбнулся он, зажигая фитиль. — Я тут иногда ночевал, когда задерживался или убирался сильно. Ключ от каморки этой сдать надо было, но я о нём забыл, а вчера вот вспомнил. — Прикольно, — улыбнулся я, окидывая взглядом крохотное помещение. Из мебели тут имелся стол, колченогий стул и диван, бывший когда-то велюровым. — Романтика, блин. — Вот и я о чём. Я не хотел делать это в туалете, Артур, сортир, — он обнял меня за шею, притягивая к себе, — грязное место, не для тебя. Кошки... — дыхание Гепарда стало тяжелее, — чистюли... — Да, — ответил я, целуя его в губы. Я закрыл глаза, желая острее почувствовать каждое прикосновение и поцелуй. И когда Ник расстегнул мои джинсы и стащил их с бёдер, я почти вскрикнул. Прикосновение его губ к члену заставило меня покачнуться и тут же толкнуться навстречу. Но я не хотел, чтобы Ник довел меня до оргазма вот так, а потому очень скоро поднял его с колен, поцеловал и шепнул, разворачивая к себе спиной и расстегивая его джинсы: — Ты хотел, чтобы я тебя трахнул, — я скользнул пальцами к входу в его тело и проник внутрь. — Не передумал? — Нет... А не похоже? Сделай это... И я сделал. Быстро натянул резинку и вошел в готовно подающегося навстречу Гепарда. Пламя от свечи плясало по стенам комнатки. Наши гигантские тени фантасмагорично сливались в одно целое. Стоны Ника становились всё громче, а мои толчки всё резче, чаще и глубже. Я сжал его член в своей руке, помогая кончить первым, и только потом сделал это сам. Где-то там за запертой дверью, гремела музыка, но я её не слышал. Только сорванное дыхание, стук сердца и: — Гепард, я не знаю, как буду эти две недели без... тебя, — я всё-таки сказал это и слегка напрягся, ожидая насмешливого ответа. — Так же, как и я без тебя. Две руки, смазка, резиновый хрен и вебка. — Идиот, — невольно усмехнулся я, неохотно покидая его тело и разворачивая к себе, — вечно ты... — Шучу? — изогнул Ник бровь. — Петросянишь. — Привычка, выработанная годами! Но... если тебе очень сильно захочется, когда ты будешь дома, ты можешь пойти и трахнуть кого-нибудь. Я по-прежнему не имею на тебя никаких прав. И ты можешь... — Не могу, — я закрыл ему рот ладонью. — Не хочу. У меня будут две руки... Продолжить не дал поцелуй. Один из его фирменно-затяжных, крышесносных, заводящих. — Идем? — спросил Гепард, отрываясь от моих губ. — Погоди. Ты кое-что забыл. — Что? — Трахнуть меня. Все равно танцор из меня хреновый, мне яйца мешают. — Ничего подобного, — рука Ника прошлась по моему телу сверху вниз и коснулась этих самых яиц, — мне они нравятся. — Совпадение, — выдохнул я, опускаясь на стол и притягивая его к себе. — Мне они тоже нра... ох... да... черт... Гепард... мать твою... — концовка речи была безбожно скомкана. Но какие нахрен речи, когда его член ритмично движется во мне, а мои ноги снова находятся на его плечах. Не самая удобная поза для того, чтобы ораторствовать, а вот чтобы офигенно кончить еще раз — самое то. Вернулись в зал мы спустя полчаса: довольно улыбающиеся, разомлевшие и умирающие от жажды. Протолкавшись к стойке, мы, к сожалению, свободных мест не обнаружили. А потому Ник взял нам по фирменному коктейлю, и мы направились в сторону чилл-аута. На наше счастье, свободный столик там нашелся. Страстно целующаяся парочка, занимавшая его, при нашем приближении резво подорвалась и поспешила в сторону сортира, а мы заняли их места. — Гнездо порока и разврата, — усмехнулся Ник, коснувшись моего бокала своим. — Мой самый любимый клуб. — А ты только здесь танцевал? — Нет, «69» только два года назад открыли, — доставая сигареты и предлагая мне, — а я с восемнадцати лет в клубах работал: и для натуралов, и для геев. — А где лучше? — я от души хлебнул из бокала и взял из пачки сигарету. — Везде хорошо, — он поднес мне зажигалку, а потом прикурил сам. — Танцевать перед текущими бабами или дрочащими мужиками — что лучше? Это работа, Артур, и... удовольствие. Я уже говорил тебе, что меня самого это заводило. Я... — Никки! Котик! — раздалось позади нас громкое и восторженное, и нас одновременно обнял какой-то длинноволосый парень, говорящий Пашиным голосом. Но абсолютно непохожий на знакомого мне Пашу. Во-первых, он стал блондином, и цвет его волос подозрительно напоминал мой. Во-вторых, с Пашиного лица совершенно исчезла косметика: ни туши, ни помады, ни подведенных глаз. — Паша? — улыбнулся Гепард. — Что это с тобой? Вся штукатурка разом кончилась? — Никки, радость моя, моему Дракоше я и без краски нравлюсь! — радостно улыбаясь в ответ, пояснил он. — Кому? — удивленно переспросил я, поднося к губам бокал. — Дракоше. Я так своего любимого зову, правда, романтично? — Очень, — не стал спорить Ник. — А я его знаю? — Да-а-а, — протянул Паша, — он жизнь мне спас, когда тот ублюдок меня бросил. Я умереть хотел, а он... — Только не говори мне, что это... — перебивая, начал Гепард, а я закончил: — Влад. — Угадал, Котик! — Паша присел на край моего стула, достал свои сигареты и закурил. Мы обменялись понимающими взглядами. Теперь ясно, почему Паша стал блондином. Фетиш Влада — длинные светлые волосы во всей красе. Впрочем, Паше шло, а сам он тем временем продолжал фонтанировать радостью: — Я ещё никогда таким счастливым не был! Дракоше никто, кроме меня не нужен! И мне тоже, я ведь всегда этого хотел — парня, который будет любить только меня! Как хорошо, что у тебя, Котик, ничего с ним не получилось! — Я тоже так думаю, — усмехнулся Ник, — а где же сейчас твой... Дракоша? И почему ты тут, а не в постели? — Владюша сейчас придет, — пояснил Паша, выпуская дым, — а сюда я его притащил. Парни сказали, что сегодня новый стриптизер первый раз выйдет! Говорят, он прямиком из Парижа, представляете? — Да ну? — изогнул бровь я, уже представляя себе, кто этот новый танцор. — Ага, вот я и захотел посмотреть, а уже потом мы с Дракошей ко мне поедем и... — Ясно, Паш, — оборвал его Гепард, — я в курсе, чем любит заниматься Влад, да и Артур тоже. Я рад за вас, честно. А вон, кстати, и твой Дракоша, — он указал Паше в сторону стойки, у которой только что появился Влад. — Ой, и правда! Ну, все, котики, пока-пока! — он вскочил, послал нам воздушные поцелуи и буквально полетел к своему новому счастью. — Дракоша? — прыснув, повторил я. — А то! — улыбнулся Ник. — Интересно, из-за чего? Из-за татуировки на спине? — Или из-за пожара, который Влад сумел разжечь... — У Паши в заднице! — закончил за меня Гепард. — Да пофиг, пусть трахаются на здоровье. Пашка аж светится весь, видишь? — Да, — кивнул я, проследив взгляд Ника и увидев, что Паша, обвив шею Влада обеими руками, что-то радостно щебетал. А пловец, обняв любовника за пояс, внимательно его слушал и улыбался. — Совет да любовь, как говорят натуралы, — сказал Ник. — Ну что, будем танец смотреть или домой? — А как ты хочешь? — Я бы глянул. Интересно, чему за эти годы Антон научился. — Тогда посмотрим, — не стал спорить я. — Но если ты... — Гепард, ты здесь, рядом, а он — там, — улыбнулся я, отодвигая опустевший бокал. — Мне тоже интересно, кто из вас круче танцует. Мы вышли из клуба минут через пятнадцать, остановились у входа перекурить, и я сказал: — Всегда хреново узнать, что тебя обманывали всю сознательную жизнь. — Ты это о чем? — непонимающе уставился на меня Ник. — Слышал же поговорку: «Плохому танцору яйца мешают?» — Ну? — Так вот: ложь, пиздеж и провокация это! — Почему? — продолжал недоумевать Гепард. — Да потому, что танцор из него хреновый, хоть и мешать нечему! — совершенно серьезно сказал я. В ответ Ник рассмеялся, обнял меня за плечи и спросил: — А из меня? — Я слишком давно видел твой стриптиз, — многозначительно начал я, — и стоял тогда далеко... не все разглядел. — И-и-и? — Станцуй еще раз. Только для меня, — я положил руки ему на бедра. — Можно? — Желание зрителя — закон, — не стал спорить Ник. — Но сначала надо добраться домой. — И то верно, — кивнул я, и мы пошагали к метро.