Обет.
Так в чем же философия весны? Пусть даже завтрашний день подарит мне жизнь, Повседневность, должно быть, ничего не изменит. Это не может прекратиться. Если переполненное сердце все еще цветет, попробуй дать ответ.
Весна всегда врывается в город внезапно. Незаметно вставая за спиной и дыша на ухо обманчивым теплом. А потом вдруг забирает его обратно, стоит только обернуться, и заливисто смеется, прячась в жухлой листве, которая еще не скоро станет зеленой. Темноволосый парень бредет по узкой тропинке, прочь от неприветливого институтского строения, хмурясь в ответ не холодному, но пыльному ветру. Сколько дней он уже сразу после занятий едет домой? Неделю, две? Кажется, с того разговора на крыше прошло не так уж много времени, но ведь успела же все-таки обманщица-весна пробраться на страницы календаря. А Суо больше не приходит. Он вдруг исчезает, не сказав ни слова, ни оставив ни зацепки. Рейси натягивает внутренний поводок до предела, не давая себе дернуться в другую сторону. Да и куда? Он лишь почему-то продолжает приходить на крышу, не обнаруживая там никого, в очередной раз разочаровываясь. Но почему? И ему стоило бы радоваться, пожалуй. Потому что с каждым днем его зависимость должна бы уменьшаться. Возможно, так оно и есть. Только вот Рейси лишь вспоминает, что ненавидит весну. А эту – особенно. Она заставляет тонуть где-то глубоко в самом себе. Давая выбраться на поверхность и глотнуть немного воздуха, но в очередной раз водя за нос. Потому что даже кислород – искусственный. И за все надо платить. А за собственную глупость – вдвойне. Дни тянутся бесконечной чередой, словно лента обделенного талантом режиссера. Все по кругу. Гребанный День Сурка слишком уж затянулся. Вечно собранный Мунаката начинает путаться в числах, но кое-как подсчитывает, что проходит ровно две недели. С того момента. Половина месяца. Без рыжего, без танцев и без всего вообще одновременно и сразу. А раньше ведь вынести это было куда легче. Но как теперь можно вернуться в то, что уже превратилось в крошево, в его прежний мир? Только вот Рейси кажется, что он еще может это сделать. Да и есть у него выбор? Ведь это не он. Ушел. Хотя всегда уходил первым. Но никогда – насовсем. Только почему-то не отступает чувство чего-то упущенного. Что-то тянет вниз все чаще. И где-то под ребрами с бешеной скоростью разрастается невиданная пустота, которую теперь нечем заделать. Все стройматериалы давно израсходованы, строитель самолично подал в отставку. Несколько месяцев назад. Уже больше, чем полгода. Перестал заваливать пустоты кирпичами, позволяя разбирать стены и оставаясь ни с чем. Он не знал этого. Или знал? Но позволил уйти. Новая мысль, бьющая по голове и отдающаяся звоном. Позволил. Отпустил. Пара философии, всегда казавшаяся скучной. Тихий голос преподавателя. И вдруг врезающаяся в сознание фраза. -Почему познавшие одиночество люди всегда становятся жертвами? Почему спрашивают у Неба, в чем они провинились, когда спрашивать надо себя? В жертвенности нет смысла. Он есть лишь в конкретных словах и поступках. И если вы теряете свои мечты, то вы теряете себя. А в памяти проскальзывают воспоминания последней встречи. «Я говорил, что никогда бы не появился на той крыше. Сбегая от перемен. Как и всегда. Цепляясь за прошлое, которым давно не хочу жить». А рыжий никогда не был слишком далеко. Он вел за собой слепого труса, боявшегося сделать на шаг больше и не увидеть дорогу за спиной. И Мунаката остался на узкой, прерывающейся тропе, чувствуя себя в безопасности, но отчаянно желая преодолеть страх, который всегда был сильнее его. А теперь Микото продолжает шагать вперед, пока Рейси так и мнется на своем крохотном участке пути, не в силах сдвинуться с места и наблюдая, как свет становится все тусклее. Когда тебе протягивают руку, нельзя забывать, что ожидание не может быть вечным. Рейси сбегает прямо с пары, сославшись на плохое самочувствие. Смутно припоминает, в каком институте может быть экономический факультет. На ум приходит лишь один. Как найти одного человека среди сотен или тысяч? Но Мунаката сейчас мало думает об этом. Потому что если он не сделает это сейчас, то может никогда больше не успеть. Слишком многое не сказано, слишком многое не сделано, и даже если это все ничего не будет значить для Суо, Рейси хотя бы не оставит себе худшего спутника – сожаление. Душный автобус, малознакомые районы, чужие угрюмые лица. И все это вдруг кажется таким незначительным. Потому что вряд ли кто-то из них умеет танцевать так же, как рыжеволосый куряга. И вряд ли хоть один умеет обнимать так открыто, но так чертовски мало. И уж конечно, ни в одном нет такого огня, который заставляет гореть самого Суо и каждого, кто находится рядом. Сгорать дотла, до самых мелких частичек пепла, но только так чувствовать текущую по жилам, до безумия горячую…Жизнь. Серые люди. Красивые, но безликие. Один из них – и сам Мунаката. Почти сливается с толпой, цепляясь за каждого студента, стоит только оказаться на территории института. Укоры во взглядах, непонимание, ни одного положительного ответа. Нет, ну как? Как можно не знать настолько…настолько рыжего парня. Который танцует. Всегда танцует. Который пьет черный кофе, умудряется любить быстрые и лиричные песни одновременно и меняет темы так быстро, что хочется пробраться ему в голову, чтобы лично увидеть скорость его мыслей. Мунакате везет всего один раз. Когда один парень с проколотой губой и собранными в хвост волосами задумывается на секунду, а потом кивает в сторону ближайшего парка. –Отсидел только половину пар, как обычно, и ушел, черт знает куда. Но он вроде всегда той дорогой ходит, - брюнет успевает только мотнуть головой в знак благодарности и срывается с места. Только бы найти. Только бы успеть. А потом…А неважно, что будет, но Рейси обязан его увидеть. Обязан напомнить себе, что Суо Микото существует, ведь он слишком идеально неидеален, чтобы быть осязаемым. «Пожалуйста, дождись. Хоть что-то еще сделай для меня, придурок. А потом будет моя очередь, я обещаю. Смогу ли я приблизиться к тебе хоть на шаг, если буду бежать быстрее?»