III. Трон Тельмара

— Ариадна! — бывший царевич вскакивает с места и подбегает к дриаде. Та взволнованно смотрит на мужа, ласково проводит рукой по щеке, чтобы немного успокоить. — Я была у неё. Во дворце никто не подозревает. Да и вообще там сейчас не до тебя: Беруна все ещё бушует, в Кэр-Паравале плановый совет наместников трёх островов и материковых земель. — Хвала Таш, — вздыхает тархистанец. — Но ты хорошо потрепал Дженнифер. Её лечат, но аура синяя — цвет боли. Аласкар виновато опускает глаза, не зная, что ответить: — У меня выхода не было. Дриада подбадривающе улыбается, беря его лицо в ладони: — Почему ты просто не поговорил с Верховным королём? Без свидетелей, тайно. Я думаю, он позволил бы тебе остаться. Тем более, ко мне очень хорошо относятся при дворе, я сама могла бы все объяснить, чтобы ты не рисковал лишний раз… — Любимая, — утративший корону берет за руки дриаду, — спасибо, я очень ценю твою заботу, но есть такие тайны, которые нельзя открывать ни при каких условиях. И так уже слишком много тех, кто знает… — Боский? — хмурится Ариадна, —, но он никогда… — Боский, моя сестра, возможно — братья тоже. Слухи распространяются слишком быстро. Я скажу королю, король — своей семье, семья — близким друзьям и так далее. Если дойдёт до отца — меня силой заберут отсюда, а тебя признают ведьмой, околдовавшей меня и чарами заставившей сделать то, что мы сделали. — Ну что ты, — качает головой Ариадна, а затем осекактся, — королева Сьюзен и царевич Рабадаш в Золотую эпоху… — Именно, — Аласкар притягивает к себе дриаду и та послушно опускает голову ему на плечо, — нам придется быть терпеливыми. Как бы цинично и отвратительно это не звучало — пока мой отец на троне — нужно прятаться. *** Вся романтика после проигранной дуэли сошла на нет, и теперь королева Бесстрашная третий день подряд проводила на узкой кровати в лекарском крыле. Но самым угнетающим была даже не та самая злосчастная кровать или же чересчур светлая неуютная комната. Нет. Королеву угнетала ноющая боль во всех порезах, которая никогда не утихала. По началу она с самодовольной улыбкой её терпела, утешая себя мыслью, что бывает и похуже. Затем весь оптимизм куда-то выветрился и временами так хотелось накрыться одеялом с головой и протяжно выть в подушку, чтобы хоть на несколько минут отогнать от себя неприятные ощущения. Постоянная боль сказывалась и на настроении. Иногда она не сдерживалось и могла накричать на ни в чем не повинную девицу, которая приносила ей обед или же на постоянно околачивающегося у её кровати Роланда, который то заставлял пить чересчур горячую настойку, то накрывал одеялом в тот момент, когда ей было и без того жарко. Умом она понимала, что поступает неправильно, выливая собственную боль на других, но увы, сдержать себя получалось не всегда. Кроме боли, Дженнифер угнетал ещё один факт: она все время смотрела на дверь, ожидая, что кто-то придёт её навестить. И к ней приходили. И Бобры, и Тумнус, и Каспиан со Сью, и Люси, забегавшая, чтобы поделиться своей грустью из-за того, что Тристану все-таки пришлось отправиться в Орландию. Конечно, он скоро вернётся, но для юной королевы разлука в неделю считалась за год. Приходили все, только не Питер. Ни разу с тех пор, как они вернулись с Вересковой поляны. Почему-то Дженни казалось, что его присутствие помогло бы гораздо больше, чем лекарственные настойки. Он бы поцеловал там, где болит больше всего, приласкал бы так, что она смогла бы наконец нормально уснуть без сонной травы. Посмеялся бы над напыщенным геройством, которое не навредило никому, кроме неё самой. Но он не приходил. Дженни вздрагивает, когда дверь в небольшую комнату открывается. С надеждой смотрит, но узнает в вошедших Эдмунда и Лиру. Король Справедливый выглядит бодро, его невеста, как всегда в белом и со скромными косичками, застенчиво держится у него за спиной. — Ну что, королева, как ты тут? Ещё не вызвала на дуэль лекаря за то, что запретил тебе есть сладости, пока ты настойки пьешь? — весело подмигивает Эд, бесцеремонно плюхаясь на кровать Джен, которая слегка кривиться от боли. — Эдмунд, аккуратней! — Лира извиняющимся взглядом смотрит на королеву. — Мы принесли тебе апельсины. Ты ведь любишь? — Спасибо, очень люблю. — вздыхает Дженни. — У меня все в порядке. Расскажите мне новости. — Паводок начинает потихоньку спадать, но работы ещё — не початый край. Там сейчас рыцари наши. Мы с Лирой были там утром, сейчас — Каспиан с Питером. От бывшего ангела смерти не ускользает то, как грустнеет взгляд королевы: — Дженни? — Да? — королева натягивает на лицо приветливую улыбку. — Как дела у Питера? — По утрам он на совете, далее обычно скачет к Беруне и возвращается лишь глубокой ночью. Кажется, нарнийцы к нему ещё более прониклись, я прямо ревновать начинаю, — Эд издает задорный смешок. — Правда выглядит он, сейчас… Круги под глазами, вечно невыспавшийся, одежда в грязи… Короче, лучше тебе этого не видеть, а то, не ровен час, на сатиров заглядываться начнешь! — Эдмунд! — Лира с раздражением смотрит на жениха. — Ну что ты несешь? — Ничего я не несу, — Эд демонстрирует невесте пустые руки, а затем все оборачиваются на появившегося в дверях Роланда. - О! Вот Ро нам что-то несёт на подносе. Смотри! Тяжёлое видать. Лира закатывает глаза и поднимается с кресла: — Кажется, нам пора идти, Дженни нужно немного времени побыть одной. — Но я ещё не все… — Эдмунд! — Лира рывком тянет короля за руку, заставляя того встать. — Говорю вам, это чистой воды тирания в семье, как у тебя с твоим Питером! — продолжает причитать Эд, пока невеста тянет его к двери и выталкивает в коридор. — Выздоравливай, Дженни! — мелодичным голосом бросает она на прощание и тоже выходит за дверь. Опустив поднос на прикроватный столик, Роланд привычно тянется рукой ко лбу королевы. Та лишь покорно прикрывает глаза. — Кажется, самое время, — говорит рыцарь и наклоняется за отваром, от которого идёт пар. Джен обреченно кивает, будучи в мыслях где-то далеко от неуютной, чересчур светлой комнатушки. *** — Отец, мы все здесь. Ты хотел нас видеть? — подаётся вперёд Алим. — Хотел, — спокойно отвечает тисрок. — Есть важный разговор, и он касается всех вас. — Мы слушаем. — Пришло время подумать о надежных союзниках для Тархистана. Вы знаете, что мы, царская семья, посвящаем всю жизнь благосостоянию нашей страны. Поэтому, Алим, как мой старший сын, — лицо Кашшафа слегка мрачнеет на последних словах, — я хочу, чтобы ты обручился на этой неделе. И женился, как можно скорее. — С кем, отец? — наследник тархистанского трона выглядит озадачено. — С Тюркиз, дочерью влиятельнейшего тархана, одного из моих советников. К его мнению прислушиваются так же, как и к моему. Он очень богат. — Хорошо, отец, как будет угодно, — удивленно кивает Алим. — А теперь ты, Анзор, — Кашшаф оборачивается к младшему сыну. — Союзники нам нужны не только внутри страны, но и за её пределами. — Я понимаю, — восемнадцатилетний царевич пытается придать своему лицу как можно более серьёзный вид. — Тельмар? — предполагает Азамат. — Нет, — отрезает тисрок. — Регент этого не допустит. Не сейчас, по крайней мере. Мне не нужны скандалы и унижения на международном уровне. Нет. Анзор, я хочу, чтобы ты наведался в Орландию. В начале зимы у них важный праздник. Прибудь к ним, покажи себя с лучшей стороны, привези богатые дары, присмотрись к принцессе, понравься ей, её родителям, но не будь настойчив. — Я понял, — кивает Анзор. — Я должен на ней жениться? — Не сейчас, — тисрок проницательностью смотрит на сына. — Ей одиннадцать лет. Но ты должен показать, что настроен серьёзно. Младший царевич смотрит на отца с непониманием. — Пока что мне будет достаточно, если вы просто обручитесь. Подождём, пока она подрастет. Анзор покорно кивает, хотя сердце его и наполняется угнетающей неопределенностью.