III. Трон Тельмара

— Ещё троих не хватает, — бросает Дриниан, вглядываясь в заросли леса. — Нам нужно убираться отсюда, как можно быстрее. — Идут! — кричит Люси, повернувшись спиной к кораблю и показывая рукой в сторону ущелья. Питер бледнеет, когда видит, как Герард буквально тащит слабо сопротивляющуюся королеву к гавани. Та плачет. — Дженни! — Верховный король бросается к приближающимся. — Что случилось? Ранили? Многие следуют его примеру, окружая новоприбывших. Питер вырывает Дженни из рук рыцаря, окидывая взглядом с ног до головы. Пытается найти место ранения, но та все время отворачивает лицо. — Джен, где больно?! Королева слабо качает головой, вытирая слёзы тыльной стороной ладони. Рядом возникает Каспиан. Какое-то время он внимательно оглядывается по сторонам, решая, что скорее всего просто не заметил: — Где Роланд? Я видел, как он пошёл за тобой. Королева Бесстрашная лишь закрывает лицо ладонями. — Он пал, Ваше Величество, — несмело нарушает тишину Герард. Каспиан цепенеет. Информация действует на него, как бочка ледяной воды на голову. Его самый близкий друг. Один из немногих, с кем он сблизился, будучи ещё юным принцем при дворе Мираза. Каспиан настолько привык, что он есть. Просто есть. Всегда. Что, когда все достанет, Роланда всегда можно вытащить в тренировочный лагерь, чтобы пофехтовать, а главное — спустить пар. Ему не хочется плакать. Просто… Кажется, что все — неправда. Сон. Просто… Не может быть так. Мрачнеет и Люси. Вспоминает тот день, когда, в непонятном приступе тоски, прибежала к Тумнусу, а там был Роланд. И он так легко понял её состояние. Без лишних уменьшительно-ласкательных глупостей. А она поняла его. И за все три года никогда и никому не выдала его тайны. Питер растерян. Этого тельмаринца он прочему-то никогда не любил. Хотя, сам никогда, собственно, не понимал, за что. Он притягивает к себе Дженни, позволяя спрятать лицо в складках его куртки: — Ты уверен? — Три стрелы, Ваша Светлость, никто бы не выжил. *** Дриниан настаивает на том, что остров нужно покинуть как можно скорее. Не так уж и далеко до Теривинфии, дотянут. Каспиан был готов спорить, поскольку хорошо знал короля Гальмы и хотел бы потребовать объяснений. Вот только после того, как нарнийцев на борту стало меньше, амбиции почему-то отошли на второй план. Питер старается не приставать с расспросами. Если захочет — сама расскажет. Дженни все время молчит, практически не выходя из каюты. Питер старается быть ненавязчивым, но королеву держит в поле зрения. В дверях появляется Каспиан: — Можно? — мнется у входа. Дженни рассеяно кивает. За ним проскальзывает и Люси. Королева Бесстрашная жестом приглашает вошедших присесть рядом на кровать. Люси садится, а Каспиан остаётся на ногах. — Пожалуйста, скажи мне, — пятый король заглядывает в глаза, — как это случилось? Меня спросят… Семья. Питер, сидящий за письменным столом, замирает, вслушиваясь в разговор. — Он закрыл меня собой от стрел, — тихо отвечает королева. — Лучник в меня целился, а спрятаться было негде. Верховный король с неприятным скрипом резко разворачивается на кресле, от чего все вздрагивают: — Тебя чуть не убили?! Почему я узнаю об этом только спустя два дня? — Ты не спрашивал, — Дженни отворачивается. — Вообще, все произошло слишком быстро, а ты был далеко — я не могла позвать на помощь. Питер поджимает губы. В ответе королевы звучит скрытый намёк на обвинение. Он раздражен и злится, из последних сил сдерживая ураган внутри. Злится на неожиданно напавших гальмианцев, на тень осуждения в глазах Люси, на Роланда, который почему-то не в первый раз оказался рядом с его королевой, когда той нужна была помощь. Но больше всего он злится на самого себя, так как понимает, что это снова его промах, который он боится признать: — Вам с Люси следовало остаться в гавани со второй половиной команды! — После боя кулаками не машут, — холодно парирует королева. — Вы оба, — Каспиан встаёт между королём и королевой, — успокойтесь! А ты, — тельмаринец смотрит на Питера, — просто будь благодарен. Питер опускает взгляд, чувствуя себя пристыженным ребёнком. Становится ещё больше стыдно, когда Люси, покачав головой, выходит из каюты, бросив на него разочарованный взгляд. *** — Присцилла, завтра у нас будут гости. Принцесса вопросительного смотрит на брата, успев кивнуть собравшемся было покинуть покои Даниеле, чтобы тот остался. Принц-регент пропускает этот жест мимо внимания. — И кто же это будет? — принцесса вопросительного смотрит на кузена. — Его зовут Жонкиль и он правитель Гальмы. Насколько мне известно, — Витольд неоднозначно смотрит на принцессу, — цель его визита — твои рука и сердце. — А разве мы знакомы? — Не думаю. Но, в этот раз, ты правда присмотрись. Народу нашему не по душе твоя неопределенность. Присцилла закатывает глаза: — Не начинай, я все прекрасно знаю! Но может ко вниманию захочет принять народ тот факт, что мне ещё и двадцати нет? Такая королева им на что? — Мне можешь не рассказывать, — перебивает Витольд, — что в голове у тебя ветер до сих пор — всем хорошо известный факт. Поэтому я и советую тебе серьёзно поразмыслить о Жонкиле. Он уже давно на троне островного государства и знает что к чему. Поэтому, пока король будет занят политикой — ты сможешь поливать свои цветочки и кататься верхом. В короне. Присцилла закатывает глаза: — А тебе лишь бы самому от короны регента избавиться и улизнуть к царевне! — Давай не будем менять темы. — Постой, — ехидная улыбка сходит с лица принцессы, — ты сказал, что он давно на троне? Сколько ему лет тогда, этому королю Гальмы? Витольд заметно напрягается, делая шаг назад, что не ускользает от взгляда принцессы: — Ну, я точно возраст не запомнил… — Витольд! — Присцилла начинает медленно наступать на кузена. — Ну… У него есть дочь — ей вроде как пятнадцать. Он — вдовец… — Что?! Да ты с ума сошёл! Он же безмерно стар! Чтоб больше… — Нам нужен альянс, — перебивает Витольд. — Если ты выйдешь замуж за короля Гальмы, его войско всегда будет на нашей стороне, а наше — на его. Ты — принцесса и станешь королевой, а значит, тебе нужно думать не только о личных симпатиях, а и о том, что ты будешь делать, если Тархистан таки найдёт повод, чтобы нам объявить войну! Присцилла замолкает. Она знает, что брат прав, но он этого только ещё тяжелее на душе становится. — Тебя никто не заставляет, — уже мягче добавляет Витольд. — Просто прими его и присмотрись. Возможно, все не так уж и плохо. А если он тебе покажется невыносимо гадким — откажешь. Отказать всегда успеешь.