III. Трон Тельмара

Летняя ночь тепла. Верховный король устало поднимается наверх по опустевшим лестницам и тихо открывает дверь, чтобы не разбудить, вероятно, спящую королеву. Но, как только Питер оказывается внутри — в глаза бьет свет от ярких свечей, а на середине кровати с недовольным видом восседает королева, сложив руки на груди. — Еще не спишь? — удивляется король. — Ты обещал, что вернешься еще вчера вечером. — парирует Дженни, игнорируя вопрос. Питер присаживается на дальний краешек кровати: — Я предлагал тебе ехать со мной, но ты начала ныть, что снова весь день в седле и у тебя будет болеть спина. — Это потому, что ты сказал, что уедешь утром, а вернешься вечером. Если бы я знала, что поездка займет два дня — отправилась бы с тобой. — Я, правда, не знал. В таких вещах никогда нельзя быть уверенным. — Верховный король ухмыляется краешком рта. — А ты одна спать боишься? Упыри за окном мерещатся? С красными глазами и огненными волосами? Джен поджимает губы: — Мерещатся. Правда не упыри, а всего один упырь. И не за окном, а на моей кровати. С красными от недосыпа глазами. Слезь отсюда! Брови Питера взлетают верх: — Почему это я должен слазить? — Потому, что я не хочу находиться с тобой на одной кровати! — королева показательно отворачивается. Питер закатывает глаза: и почему в школе не учат тому, что с женщинами, чем дальше — тем сложнее? — Если бы я мог — вернулся бы, как обещал. Не всегда все только от меня зависит. — Питер незаметно подсаживается ближе к королеве. — А нельзя было кого-нибудь послать в замок, чтобы предупредить? — не успокаивается владычица. — Джен, согласись, глупо посылать орла на такое расстояние с сообщением, вроде: «милая, к ужину не жди, задерживаюсь по делам». Дженни не отвечает, продолжая пялиться в стену. — И дальше обижаешься? Эй, посмотри на меня! — Верховный король выдерживает довольно долгую паузу в ожидании ответа, но королева продолжает изображать каменную статую. — А я тебе сладости привез. Джен резко поворачивает голову: — Правда?! — Нет. — Король не сдерживает смеха. — Просто проверял твою реакцию. — Так наслаждайся! — Дженни швыряет в короля его же подушкой, но особого вреда она ему не приносит. Поэтому, обиженная королева приступает к более тяжелой артиллерии, запустив в Питера книгой. Та задевает краешком его висок, и король недовольно морщится, потирая ушибленное место. — Джен, перебор. — Уходи отсюда! — на лбу королевы возникают морщинки. — Ну, извини. — У-хо-ди. Питер отворачивается, чтобы спрятать ухмылку, и медленно поднимается с кровати, направляясь к выходу. Дженни начинает немного беспокоиться, но виду не подает, пока ладонь короля не ложится на ручку двери. — Стой! — королева подается вперед, жалобно хлопая глазами. — Куда ты? Король над всеми королями едва сдерживается, чтобы не удариться несколько раз лбом о деревянную дверь. Когда Создатель сотворил женщину, на такую вещь, как элементарная логика, в ее прекрасной головке явно не хватило места, ибо его вытеснили тайные знания на тему, с какой прической какое сочетать платье и свод тысячи причин, как и за что обидеться на мужчину. — Ухожу, — взглянув на благоверную через плечо, коротко поясняет правитель. — Не уходи! — на лице королевы неподдельный испуг, смешанный с сожалением. — Пожалуйста. Питер все равно открывает дверь, делая шаг наружу: — Я за горячим шоколадом. — усмехается, радуясь, что провокация в отместку удалась. — Сейчас вернусь. *** В доме Видиваль Роланд стал появляться все реже и реже. Когда Видиваль наконец решилась спросить, куда он все время пропадает — рыцарь ответил, что работает. Берется за любую работу, даже когда уже трудно стоять на ногах. Работает, чтобы заработать денег на билет на корабль. Который идет в Нарнию. Видиваль не отвечает. Даже не сподвигается на вежливую улыбку. Просто уходит. А Роланд работает и ему удается насобирать нужную сумму еще за десять дней до отплытия. Оставшееся время он помогает гальмианке по дому, в глазах с каждым днем все больше разгорается нетерпение. Перед поездкой домой. Однажды он встает рано утром и крепко обнимает Видиваль: — Спасибо тебе. За все. Женщина непонимающе смотрит на рыцаря, а затем запоздало осознает: — Разве уже сегодня? Так скоро? — Да. Видиваль, ты замечательная! Я так рад, что нас свела судьба. Уверен, мы еще обязательно… — начинает было Роланд, но гальмианка его не слушает. — Зачем тебе туда? Они даже не удосужились проверить, жив ли ты, когда ты закрыл собой одну из них! — повышает голос наследница древней Нарнии. — «Одна из них» — королева Нарнии. — твердо отвечает Роланд. — Вот именно! Для них ты просто пешка, которую всегда можно заменить очередной такой же! Они тебя уже забыть успели! — Видиваль переходит на крик. — Не правда! Дженни — мой друг! Как Каспиан и Люси. И им плевать на мое некоролевское происхождение и тельмаринские корни! Гальмианка отходит в сторону, растрепывая волосы в жесте крайнего раздражения. Хочется прыгать на месте и топать ногами, как капризному ребенку, лишь бы доказать глупому тельмаринцу такую очевидную правду. — Видиваль, там — мой дом, — строго заявляет Роланд. — Глупец! Там — твое рабство! А здесь ты был бы свободен. — И это мне говорит та, кто при свете дня лишний раз боится показаться на улице? — Роланд складывает руки на груди. — Народ, без предупреждения напавший на мою королеву и пытавшийся её убить, никогда не станет мне семьей и вторым домом! — Да что ты заладил с этой «твоей королевой»? — гальмианка со злостью смотрит на рыцаря. — Этот разговор — пустой. Прощай, Видиваль. Прости, что стал для тебя обузой на столь долгое время. — Роланд в несколько широких шагов пересекает комнату и выходит за дверь. Ему пора в порт. Хочется что-то разбить или громко закричать. Видиваль требуется еще несколько минут, чтобы совладать со своими чувствами и не сделать чего-нибудь непоправимого. Она злится на глупца Роланда. Как он может не понимать, что загоняет себя сам в клетку? А еще — злится на саму себя — не так все должно было закончиться, не так! И она ничего не сможет изменить. Гальмианка быстрым шагом покидает свой дом и идет в порт. Здесь совсем не далеко. Вот показался ряд кораблей. И вот тот — плывущий в Нарнию. Видиваль замирает в десятке шагов от него, прячась за стволом дерева. Роланд там. Разговаривает о чем-то с мужчиной в пурпурном. Затем тот кивает и показывает рыцарю на трап. Уже почти невозвратимо поздно… Еще пару мгновений… Роланд скрывается среди толпящихся наверху моряков и купцов. Даже не обернулся, когда восходил на корабль. Зачем, зачем она пошла на поводу этого чувства? Оно было новым для одной из верных Белой Колдунье. Она тогда наивно решила — что это любовь. А теперь с омерзением поняла, что это просто жалость. Жалость к одиноко умирающему рыцарю. Покинутому всеми. Он, наверное, считает ее ведьмой. Да, Видиваль действительно понимает кое-что в мелкой магии. Но, не будь современные нарнийцы настолько глупыми, они бы знали, что даже самой Джадис не под силу забрать себе то, что уже принадлежит другому миру. По крайней мере — не просто так. Он потребует равноценную замену, а человеческая жизнь — вещь далеко не из дешевых. Это ведь было про нее. Я — голод. Я — жажда. Я буду голодать сто лет — и не умру. Я пролежу сто дней на льду — и не замерзну. Я выпью реки крови — и не лопну. Было. Теперь умрет. И замерзнет. Ценой за выздоровление висящего на волоске от предназначенной смерти была собственная вечность. Она даже помнит то чувство, как будто из груди рывком вырвали что-то. И боялась еще, что пронзительный крик среди дня привлечет ненужное внимание местных. Теперь она запоздало осознала, почему старшие всегда учили опасаться людей. Ведь вокруг них — магия, намного более жестокая и безжалостная, чем магия великой Джадис. Они способны одним взглядом выбить почву из-под ног. Без единого слова заставят быть свои рабом, одурманят разум. Потом ради них собственную жизнь под откос пустишь. А в результате — разбитым, как старая лодка у моря, останешься. А Видиваль смеялась и не верила. Не могут ведь такие слабые на вид обладать чем-то таким сильным. Теперь поплатилась. И корабль поднимает паруса.