III. Трон Тельмара

Текст в дрожащих пальцах не так уж и легко прочитать, а когда еще и смысл витиеватых фраз ни в какую не желает складываться воедино в голове — вообще безнадежность. В крохотной комнатушке, освещаемой двумя полыхающими факелами, атмосфера настолько тяжелая, что, кажется, физически давит на плечи. Присцилла пытается прочитать документ, на котором ей придется поставить подпись. Она честно старается понять, какие обязательства возьмет на себя Тельмар с момента обретения союзника путем заключения династического брака. Кроме нее в комнате что-то старательно обдумывающий Даниеле, который то и дело переводит взгляд то на мальчика в руках гальмианского воина, то на Жонкиля. Сам же король выглядит весьма расслабленно. Он вначале лениво прогуливается по узкому пространству, а затем подходит к порогу и опирается о дверной косяк, обмениваясь фразами со своими рыцарями, которым в тесных покоях попросту не хватило места. Ближе всех к двери стоит воин с юным пажом. Велистиан бросает всего один короткий взгляд Даниеле, чего советнику хватает с головой. Удар по стопе каблуком ботинка и укус в ладонь заставляет расслабившегося гальмианца взвыть от боли и паж выскальзывает из его рук, ныряя в комнатушку, где находится принцесса. Жонкиль резко оборачивается, пытаясь схватить мальчишку за ворот, но Даниеле резко ударяет короля Гальмы тяжелой дверью. Когда Жонкиль едва не валится на пол — советник королевы использует драгоценные секунды для того, чтобы задвинуть покрывшийся ржавчиной засов. — Быстрее, нужно завалить вход! — кивает он Велистиану и мальчик тут же хвастается за край дубового стола, чтобы придвинуть его к двери. Принцесса толкает с другой стороны, пока Даниеле занят комодом. С другой стороны слышен шум и глухие удары в дверь. Гальмианцы явно настроены вынести её едва ли не тараном. Пока советник подпирает вход последним креслом, что было в комнате, Присцилла отступает к дальней стенке, протягивая руки, чтобы приобнять за плечи мальчика. Она перепутала его с другим пажом — Велистиану едва ли можно дать одиннадцать лет. Но мальчик не поддается страху, сжимая кулаки и оставаясь на шаг впереди нее — он готов защищать наследницу трона до последнего вздоха. Даниеле, закончив с укреплением двери, оглядывается в поисках другого выхода, но в комнате лишь одно маленькое окошко, в которое пролезет только худенький Велистиан. Хотя, там высоко… — Что дальше? — Присцилла вздрагивает от очередного особо сильного удара в дверь. — Мы сами загнали себя в ловушку… — советник с горечью качает головой. — Но это было единственным способом потянуть время. Ты ведь не подписала? — Нет… Но, Даниеле, двери не выстоят даже суток! Мы сами не сможем здесь без воды. Это смерть! — в голосе принцессы звучат нотки обвинения. — Что Вы, Ваше Высочество, — кротко вмешивается в разговор маленький паж. — У нас есть надежда! Что, если Его Высочество, владыка Витольд, смог побороть захватчика, и сейчас на подходе в замок? А если нарнийцы снова решили навестить нас без предупреждения? И тут такое. Они обязательно помогут! Накаленная обстановка сразу же разряжается, и оба взрослых улыбаются такому воодушевленному маленькому рыцарю в шляпе с изогнутым пером. — Тебе совсем не страшно? — итальянец приседает на корточки напротив мальчика. — Мужчинам не бывает страшно, они защитники дам. — просто отвечает Велистиан. — А кто же защитит их самих? — Присцилла опускает ладонь на плечо пажа. — За спиной того, кому не ведом страх, стоит Аслан. Мальчик отважно смотрит перед собой, заставляя защемить что-то внутри Даниеле. Тельмар — беден, и главным признаком того являются дети, взрослеющие в десять лет. У себя дома, в Италии, Даниеле в этом возрасте бегал с мальчишками узенькими дворами, жалуясь на школу и домашние задания. Здесь в десять мальчики берут в руки оружие, иногда даже научают привыкать к кузнецкому молоту, а девочки — уже умеют гладко застилать постель, собирать плоды в садах и даже готовить. Очередной удар чем-то тяжелым — и засов слетает, гулко ударяясь о пол. Даниеле инстинктивно прижимает к себе Присциллу и Велистиана, закрывая спиной. Еще один удар немного сдвигает в сторону тяжелый шкаф. Не надежную он выставил защиту. Последующий удар выходит особенно громким, нещадно бьет по ушам. Внезапно тело мальчика в объятиях Даниеле обмякает и тот едва успевает поймать пажа перед тем, как тот упадет на пол. — Что с ним сделали?! — Присцилла усаживается на пол, укладывая голову мальчика себе на колени. — Велистиан, посмотри на меня! Пока принцесса пытается разбудить своего смелого пажа, итальянец сжимает его запястье, прощупывая слабые удары. Затем легонько тормошит и даже хлопает по щекам. — Он… Будто спит. — Его отравили? — принцесса со страхом смотрит на советника. Не так правительницы защищают свой народ… Очередной удар. Между дверью и стеной образовывается довольно широкая щель, из-за которой бьет свет. Осторожно опустив мальчика у самой стены, Даниеле выпрямляется и вытягивает вперед меч, закрывая спиной принцессу. Та лишь прижимается к нему как можно ближе, пряча лицо на плече. Второй удар. Щель еще шире, а свет — ярче. Хватка на эфесе крепчает до побелевших костяшек пальцев. Последний удар заставляет мебель разлететься по сторонам трухлявыми щепками. Яркий свет ослепляет глаза, заставляя прикрывать лица ладонями. А дальше — лишь тишина. Будь Даниеле и Присцилла повнимательнее, они бы заглянули в маленькое окошко и увидели, что ночь кончилась, а над землями Тельмара взошел первый луч солнца. Появившийся в тесных покоях Лев ступает беззвучно, в глазах — немой укор. Рассмотрев того, кто пришел на помощь, Присцилла и Даниеле падают на колени. Итальянец опускает голову, а принцесса — наоборот смотрит на Льва с радостью: — Аслан! Ты пришел, чтобы спасти нас? — Да, дочь моя. Спасение всегда приходит к тому, кто верит, не смотря ни на что. — Я не смогла защитить свой народ. Гальма напала так неожиданно, а Витольд… — Так ли уж и неожиданно? — Аслан, кажется, заглядывает в самую душу. — Разве первый удар был нанесен не твоей рукой? — Моей? — Присцилла бледнеет, а кончики пальцев начинают дрожать. Аслан явно чего-то не знает, с кем-то ее перепутал. — Я никогда не… — Удар можно нанести мечом, можно — словом, а можно — и поступком. Ведь ты принимала все подарки и знаки внимания гальмианского короля, что каждый бы счел за благосклонность. А когда в его истерзанном болью утраты сердце начал прорастать новый росток бессмертного чувства — ответила отказом, без объяснений. Разве это не был удар, по силе равный рыцарскому? Присцилла краснеет, опуская глаза. Слова почему-то застареют в горле, и она не может выдавить из себя ни одного оправдания. — Коль ты кому-то обещаешь верность — храни ее всю жизнь, какой бы горечью она не обернулась. Ведь клятва, которую мы нарушаем — зовут предательством, и нету преступленья тяжестью своею ему равной. — Я поняла, — шепотом отвечает принцесса. — Это моя вина, Аслан. Не ее. Из-за меня так вышло. — подает голос королевский советник. — Ты благороден, если защищаешь ту, которая так дорога тебе. Но здесь, увы, ответ держать обидчику придется. — Выходит… — Присцилла все еще не смеет поднять глаз на Аслана. — Я, словом нарушенным, обрекла свой народ? А Жонкиль… — Принцесса, разбитое сердце не так уж легко исцелить. На это уходят года, может быть и десятки. Но только сильнейший из нас в состоянии всю боль, что бушует внутри, удержать лишь в себе, не пуская наружу. Когда-то он молод, как вы, тоже был. Любовь к юной деве им вмиг овладела. Она подарила ему свое сердце и дочь, вот только самой суждено было мир наш оставить. Боль долго точила его изнутри, как вода точит камень. В тебе же, Присцилла, нашел он частичку ее. Вот только разбитое во второй раз сердце к тому привело, что больше не мог король справиться сам с этой болью. Она вышла в мир, превратившись в мечи и забрала. Сильнейшие мира сего тоже рассудок теряют. — Я не хотела, — раскаяние соскальзывает слезой по белой щеке. — Если это все исправит — я сдержу слово! — Ты готова? — Готова, Аслан. — принцесса наконец поднимет голову на Льва. — А есть другой выход? — перебивает Даниеле. — Ведь я зачем-то здесь появился. Если можно так, чтобы я отплатил… — Всегда есть, сын мой. — Лев переводит взгляд на итальянца. — Скажи только, поправится ли Велистиан? Что с ним? Это он в тебя верил… — Он просто спит. Жонкиль и его войско — спят. Как и Витольд со своими подданными. Ведь, когда мы очень устаем и клонимся к безрассудству, только сон может исцелить. — Они ведь проснуться? — со страхом перебивает Присцилла. — Проснутся, мое дитя. — И что же дальше? — Произошедшее покажется смутным кошмаром. Открыть ли им правду, или же забыть обиды — выбор лишь за вами двумя. Присцилла не сдерживает улыбки облегчения, а Даниеле хмурится: — Аслан, зачем я был послан сюда? — Учиться, Даниеле. И ты научился многому. — Есть ли здесь еще что-нибудь, чему я должен учиться? — Очень многому, — спокойно отвечает Аслан. — Трон учит мудрости и жертвенности. — Даниеле должен занять трон Тельмара? — удивленно оглядывается Присцилла. — Легенды ведь правду говорят, что все, кто попадает к нам из Того мира — королевской крови? — Так, моя милая. — Я разве смогу? — непонимающе смотрит Даниеле. — Один — никогда, — спокойно поясняет Аслан. — А вдвоем — без сомнений. *** Лишь на вторые сутки все тельмаринцы и гальмианцы начинают просыпаться. Витольд потирает затекшую руку и непонимающе оглядывается по сторонам. В мыслях мерещится смутное воспоминание о бурной охоте, которая измотала. Кажется, им с гостями пора в замок, хоть и без добычи. *** Изрядно помятый Жонкиль сталкивается с Присциллой и та с улыбкой протягивает ему серебряный кувшин с водой. — Благодарю… — Жонкиль неловко оглядывается по сторонам. — Прошу меня простить, но что мы все…? — Ваше Высочество прибыли сюда в честь свадьбы и коронации будущего правителя Тельмара. Но бурное празднование началось раньше времени и, как видите… — Присцилла невинно поглядывает на все еще спящих гальмианцев. Жонкилю кажется, что он смутно припоминает: — Да, конечно… Мне очень стыдно. — Это скорее наша вина, чем ваша, — улыбается Присцилла, решив оставить гальмианца наедине со своими мыслями. Однако, на свадьбу Жонкиль не остается. Он вдруг ощущает острую тоску за дочерью и, извинившись, и пожелав принцессе с ее избранником долгой и счастливой жизни рука об руку, приказывает сняться с якоря в тот же вечер, и держать курс на Гальму.