III. Трон Тельмара

В холл Анвардского замка влетает сначала Даниеле, а за ним — двое стражников. — Сударь, успокойтесь! Вам никто не причинит вреда! — первый стражник вскидывает вперед руки в примирительном жесте. — И где они этого неуравновешенного взяли? — бормочет под нос второй, опуская ладонь на эфес меча. Итальянец, стащивший со стены меч, имеющий чисто декоративное предназначение, неумело сжимает рукоять двумя руками, наставляя острием на стражников: — Non avvicinatemi! O vi ammazzeró! — на одном дыхании выпаливает парень, не сводя напряженного взгляда с рыцарей в начищенных до блеска серебренных латах. — Не аввичи… что? Гелиос, чего он хочет? — первый стражник начинает терять терпение. — Мне-то откуда знать? — пожимает плечами второй. — Сударь, опустите меч. Вы же все равно с ним обращаться не умеете! Спокойно! — Его нужно убрать отсюда. Пока гости не приехали. Иначе скандала не миновать. — Да уж, король нас за такое по головке не погладит, — светловолосый стражник озадаченно опускает голову. — Как бы ему объяснить… — Может, пример покажем? Достанем мечи и опустим на пол. Тогда и он так сделает? — Не нравится мне такой вариант, — хмурится Гелиос. — А у тебя есть другие? — Ладно, давай. У Даниеле начинают уставать руки от тяжелого металлического меча в руках. Он невольно задается мыслью, как остальным удается таскать такую тяжесть при себе целый день. Откуда же было знать бедолаге, что боевые мечи делаются из более дорогой и прочной стали, которая в разы легче обычного металла, а то, что он сорвал со стены в одном из покоев — всего лишь имитация, предмет декора. Оба стражника медленно достают из ножен мечи, чтобы опустить их на каменный белый пол и продемонстрировать свои искренне мирные намерения, но в этот момент деревянные врата в замок отворяются и внутрь входит с десяток человек, один из них несет желтый флаг с изображением черной птицы. — Поздно… — стонет Гелиос. — Теперь выговора не избежать. Оба стражника расправляют плечи, не успевая спрятать мечи в ножны. Итальянец взволнованно смотрит на группу вошедших, но меч тоже опускает. Группа тельмаринских дипломатов направляется к ним, и возглавляет ее сама принцесса. — Ваше Высочество! — оба стражника кланяются темноволосой девушке в красном платье. Даниеле перепугано смотрит сначала на нее, затем на своих оппонентов, и запоздало решает последовать их примеру. — Добрый день! — лицо принцессы светится улыбкой. — Простите, что мы вам помешали. Вы, верно, тренируетесь? — Почти, Ваше Высочество. — Хоть я и дама, но искусство орландских кузнецов всегда меня завораживало! Позволите? — Присцилла с любопытством поглядывает на эфес меча Гелиоса. — Конечно, Ваша Светлость! — запоздало поняв, о чем говорит принцесса, орландский стражник протягивает свой меч принцессе и та с интересом принимается его рассматривать. — Такой легкий! Я пробовала в руки брать Витольда меч, но от земли его я оторвать едва сумела, — улыбается принцесса. — А где же сам принц-регент? — учтиво интересуется второй стражник. — Он, к сожалению, не смог покинуть замок. Но взамен прислал своих советников ближайших. И вот, как видите, меня. — Для двора Анварда это большая честь, — Гелиос снова кланяется. — А вы, сударь, что так стоите молчаливо в стороне? Вы верно новый здесь? — Присцилла с интересом смотрит на Даниеле. — Nuovo… — заторможено кивает тот, пытаясь выудить знакомые слова из речи присутствующих. — Нуово? Как Вы красиво говорите, — принцесса заливается радостным смехом. — Вы верно из высоких гор? — Да, где-то в том районе его нашли, — бормочет под нос светловолосый стражник, пока не получает незаметный, но ощутимый пинок от своего напарника. — Тогда, какой непозволительной оплошностью со стороны моей было Вам даже не представиться. Меня зовут Присцилла. Итальянец молча хлопает глазами, не отводя взгляда от принцессы. — Такой стеснительный? — улыбается принцесса. — Ну что же Вы, не бойтесь меня. Как Ваше имя? — ll nome? Принцесса активно кивает, с интересом наблюдая за меняющимися выражениями лица парня. — Daniele. — Красивое. Очень приятно. Один из стражников незаметно вытирает испарину, выступившую на лбу. Так как незнакомцу они пока не доверяют, нужно увести от него гостей как можно быстрее, ибо никогда не знаешь, что он выкинет и чем это обернется для дружеских отношений между странами. — Позвольте, мы Вас проведем к королю. Он с самого утра вас ожидает. — вмешивается Гелиос. — Вы правы! Мы что-то заболтались, — снова смеется принцесса. — Позволите Вас проводить? — Спасибо. — принцесса снова оборачивается к итальянцу. — Рада была встрече, Даниеле. — Пожалуйста, оставайся здесь и никуда не ходи, — шипит ему второй стражник, но гость из другого мира его даже не слышит. *** — Правитель! Да одарит Вас богиня Таш вечной жизнью! Кашшаф удивленно смотрит на одного из воинов. Он не привык, чтобы кто-то беспокоил его во время трапезы. Такая дерзость прощалась подчиненным лишь в случае очень важной причины, которые можно было пересчитать по пальцам одной руки. — На нас напали? — высокомерным тоном предполагает тисрок. — Нет, повелитель… — у говорящего начинают дрожать колени. — Тогда что же? — голос Кашшафа становится холодным и резким. — Ваш сын, повелитель… Солнцеподобный царевич Аласкар… Он мертв, государь… — Что ты сказал?! — на миг мир перед глазами владыки Тархистана теряет свои очертания. Мысленно говорящий готовиться к смерти, понимая, что в порыве гнева тисрок безжалостен. Со своим ятаганом Кашшаф не расстается никогда. Воспользовавшись паузой, посланник продолжает: — Его разорвали дикие тигры у берегов реки, что огибает Ташбаан. Вот то, что осталось… — на негнущихся ногах посланник подходит к тисроку, опуская у его ног нечто, завернутое в белую ткань. Сначала Кашшаф шарахается от свертка, затем опускается на колени, протягивая дрожащие пальцы к белой ткани. — Оставь меня… Все меня оставьте, — глухо приказывает. Не веря в собственное счастье, посланник мгновенно скрывается за дверью. То же самое делают и остальные слуги. Тисрок откидывает в сторону край покрывала. Внутри лежит изорванная окровавленная рубашка, такой же изорванный и покрытый толстым слоем грязи темный сапог и медальон на золотой цепи. Если в одежде можно было усомниться, то второго такого медальона точно быть не должно: золотой барс — символ власти и мудрости. Кашшаф сам надел его на шею своему новорожденному первенцу, когда тому было всего несколько дней от роду. Это означало, что быть ему единственным наследником царского трона. На золотой цепочке запекшаяся кровь багровеет. Тисроку хочется завыть от горя. Ум, кажется, не осознает глубины случившегося. «Это все сон. Страшный, кошмарный сон», — твердит он себе. Так не бывает. Так просто не бывает. — Я не верю… Где свидетели? — голос владыки Тархистана срывается. — Я свидетель, отец… Кашшаф поднимает искаженное гримасой боли лицо на бледную царевну с покрасневшими глазами, опускающуюся на колени рядом с ним. — Повтори… — отстраненным голосом приказывает тисрок. — Я была с ним, когда это случилось, — дрожащим голосом произносит Зафира. — Ты ведь разрешил мне покидать стены замка лишь в сопровождении братьев. Мы прогуливались вдоль реки с Аласкаром, когда появились тигры. Аласкар вступил в бой. Мне приказал бежать, звать на помощь. Но мы вернулись слишком поздно… — Ты видела, как умер мой сын? — глаза тисрока становятся безумными. — Да, отец. — Аласкар… — пальцы бездумно гладят окровавленную ткань рубашки, — единственный свет моих очей… Мой любимый сын… Верный сын, моя надежда и опора… Кто теперь примет из моих рук корону? — У тебя есть еще три сына, отец… — Они его не стоят… — как заведенный, шепчет тисрок, — все вместе взятые… Не стоят… Как и ты не стоишь. Зафира прячет лицо и молча покидает отца.