III. Трон Тельмара

Весь Кэр-Параваль стоит на ушах. Убийство семьи барсуков и кентавра, пытавшегося за них вступиться. Путём превращения в камень. И от рук королевы. При свидетелях. Питеру кажется, что осуждающий ропот преследует его везде. Кажется, он слышит его даже в своих покоях, когда запирает дверь и, казалось, остаётся наедине. Он все ещё не верит. Знает, что так не могло быть. Однако десятки свидетелей, среди которых другие животные, лесные духи и птицы, утверждают противоположное. Верховный король спускается в подземелья и припадает к покрывшейся ржавчиной решетке. Здесь уже столько лет не было пленников. Дженни накрывает его ладони своими, находясь по ту сторону. Вопросительно заглядывает в глаза. — Ты ничего не вспомнила? — пытается придать своему голосу как можно более убедительное спокойствие. Королева качает головой: — Вообще ничего не помню. Ни до убийства, ни во время… Первое воспоминание — каменные изваяния передо мной, с застывшей гримасой боли на лице и перепуганные нарнийцы. А ещё, я почему-то руку в их сторону протягивала… Питер, она вселилась в меня, да? Белая колдунья? — Я не знаю, — шепотом отвечает король. — Мне необходимо найти доказательства. Или же убедить остальных, что ты больше не опасна, что это не ты была. — А если все ещё опасна? — Дженни испуганно смотрит на собственные руки, затем отшатывается от Питера, вжимаясь в сырую стену подземелья. — Питер, уходи, здесь не безопасно! Я все ещё могу… — Джен, что за глупости? — Питер крепче цепляется пальцами в грани решётки. — Ты ничего мне не сделаешь, я это знаю! — Пожалуйста, лучше уходи. И он уходит. Но не потому, что боится за свою жизнь, а потому что наверху его ждёт совет нарнийцев. Потому что он действительно должен успеть переубедить всех до завтрашнего рассвета. На совете поднимается шум. Питер один против большой толпы, которая требует кары для убийцы. Питер ищет поддержки в глазах хотя бы одного, но не находит её. Вперёд выходит старый кентавр, отец погибшего, вступившегося за барсуков. Все замолкают, когда он начинает говорить. — Воля ваша, сир, как поступить с виновной. Однако ранее, помню, смерть каралась смертью без таких долгих дебатов, как велит закон. И Ваше Величество никогда так не отстаивали преступников, злодеяние которых было столь очевидным. Но я не думал, что сам король решит воспользоваться своим положением, чтобы выгородить того, в чьем сердце лёд колдуньи, из-за личных симпатий. Ведь только это удерживает Вас от принятия решения? — кентавр смотрит с вызовом, тенью дерзости и практически нескрываемым обвинением в голосе. Так смотрят лишь те, кому уже нечего терять. Питер нервно сглатывает, оглядываясь на остальных одобрительно кивающих нарнийцев. Он пятится назад, как недобитый зверь, загнанный в угол. — Закон один над всеми! — Все мы ему подвластны! — Только правда, не должно быть исключений! — Не должно! Выкрики присутствующих летят в Верховного короля, как тяжелые булыжники. — Хорошо, я вас понял, — будто со стороны слышит Питер свой голос. — Завтра на рассвете. Вечер того же дня Верховный король проводит в библиотеке в поисках упоминаний о подобной магии, которые могли бы дать защиту или хотя бы возможность потянуть время. В тусклое помещение входит Зафира. — Получилось? — Питер отрывается от пыльных свитков. Тархистанка достаёт из внутреннего кармана миниатюрную хрустальную флягу и ставит на стол перед Питером. — Спасибо, — Питер жадно смотрит на жидкость внутри бутылочки, а затем поднимает глаза на царевну. — Сколько я тебе должен? — Нисколько. Ты уверен, что этого хочешь? — Зафира, у меня нет выхода. Я так решил. Знаю, ты не поймешь… — Ещё как пойму, — горько усмехается царевна. — Когда-то мне самой не хватило смелости. И вот теперь ты сам видишь, что из этого вышло. Вся ночь проходит в поисках. Питеру казалось, что у него ещё никогда не было таких коротких ночей. Он едва сдерживается, чтобы не начать проклинать предрассветных птиц. За окном слышится шум. Люди начинают собираться во дворе, вокруг деревянного помоста. Конечно, он уже готов. Питер со злостью сбрасывает на пол пыльные фолианты, которые лишь забрали столь драгоценное время. Подхватывает со стола бутылочку и быстрым шагом покидает библиотеку. На улице холодно, как всегда бывает перед рассветом. Уже посветлело. Толпа расступается перед королём, идущим к помосту. Где-то там же мелькают и лица других королей с королевами. Питер замечает Дженни. Та будто оживает, увидев Питера. Она срывается с места и бежит к нему. Крепко хватает за руки. Ладони такие холодные, согреть бы горячим дыханием. — Питер! Я… Я не вспомнила ничего, я не знаю, как так вышло… — сбивчиво тараторит, заглядывая прямо в глаза. — Я не знаю… Я не хотела… — Я знаю, любимая, я знаю. Сжимает крепче ладони, всматривается в такие потерянные глаза, слегка дрожащие губы. Как же ей страшно. Хаотично пытается придумать, чем успокоить, если это вообще возможно в такой момент. — Не бойся, я пойду за тобой. Сразу же. Мы будем вместе. Питер хочет сказать что-то еще, но её уводят. Ему кажется, что чьи-то тяжелые ладони ложатся и на его плечи, не давая возможности сдвинуться с места. Но ему жаль тратить последние секунды на то, чтобы выяснять, кто это, и не плод ли это его разыгравшейся фантазии вообще. Двое крепких стражников, которых Верховный король почему-то не узнает, крепко держат королеву за руки: одна ладонь сжимает предплечье, другая — запястье. Дженни слабо дергается, от чего стражники усиливают хватку. Испуганно оглядывается по сторонам, натыкаясь на одни осуждающие взгляды. — Питер, мне очень страшно, — ему удаётся прочитать по губам. Хочется сорваться с места, разбросать по углам угрюмых стражников и закрыть собой, но что-то очень крепкое и нерушимо тяжёлое не дает ему даже пошевелиться. В какой-то момент Питеру кажется, что это сам Закон. На помосте появляется третий. В руке у него тяжёлый меч. Дженни зажмуривается, когда тот заносит массивный клинок, рывком вгоняя в грудную клетку. Королева выгибается со сдавленным всхлипом. Задержавшись на несколько секунд, крепкий палач таким же резким движением выдергивает окровавленное лезвие обратно. Стражники с презрением отпускают руки королевы и та падает на колени. Питер не замечает, в какой конкретно момент, но его отпускают тоже. Он в несколько равных шагов преодолевает дистанцию между ними, падает на колени рядом, одной рукой поддерживает затылок, второй — зажимает рану на груди, почему-то свято веря, что это непременно поможет. Ладонь сразу же окрашивается в красное, липкое, ощущая под собой пульсирующую рану. Становится плевать на осуждающие взгляды зевак, в глазах которых Питер, наверное, уже раз и навсегда потерял свою корону. Джен пытается хватать воздух побелевшими губами, широко распахнутые глаза непонимающе смотрят на Питера, как бы говоря: "Как же так? Почему не защитил? Ты же обещал, что всегда будешь". Джен несколько раз дергается и тело её обмякает. Питер готов поклясться, что оно стало легче. — Я пойду за тобой, — повторяет дрожащим голосом, нашаривая окровавленной ладонью маленький пузырек с неизведанной жидкостью. Дрожащими пальцами отбрасывает пробку, почти невесомо целует уголок приоткрытых губ павшей королевы и одним глотком осушает флакон. Не врала царевна, яд и вправду отменный. Буквально в ту же секунду лёгкие начинает жечь огнём. Они будто больше ему не принадлежат, отказываясь дать его груди хотя бы маленький глоточек воздуха. Боль усиливается с каждой секундой, от нехватки кислорода начинает кружиться голова. Питер проваливается в бездонную боль, захлебывается, тонет в ней. Верховный король резко открывает глаза. В первые секунды ему кажется, что он ещё чувствует боль в груди. Пробует вдохнуть — все получается, как и всегда. Он испуганно оглядывается, не узнавая места, а затем запоздало узнает комнату Анвардского замка. Поворачивает голову вправо — Дженни мирно спит рядом на боку, лицом к нему. Ему становится страшно. На миг замирает, вслушиваясь: дышит, все в порядке. Питеру пока ещё трудно осознать, что то, что он только что пережил, на самом деле просто страшный сон. По крайней мере не сейчас, не ночью. Он ещё раз перематывает в голове последние события, запоздало осознавая, что в Нарнии нет смертной казни. Просто не бывает. Страшно. Хочется разбудить Дженни, но ему стыдно. Из-за такого пустяка. Пытается отвернуться на другую сторону, но что-то заставляет держать глаза открытыми. Будто стоит ему на миг зажмуриться — враг с тяжёлым мечом сразу же выступит из тени и тогда… Ведомый каким-то странным инстинктом, Питер залазит с головой под большое одеяло, упираясь взмокшим лбом в грудь Дженни и крепко к ней прижимается руками. Так почему-то не настолько страшно. А в голове лишь одна мысль бьётся: «Проснись. Ну пожалуйста, проснись. Сейчас». Когда ничего не происходит, принимается ерзать, будто не находя себе места. Дженни устало открывает глаза, пробужденная чувством неудобства. Удивленно смотрит на светлую растрепанную голову, едва выглядывающую из-под одеяла. — Питер? — гладит растрепавшиеся волосы. — Что случилось? Чего ты? Холодно? Питер выныривает из-под одеяла, наконец решаясь ослабить хватку: — Сон страшный приснился, — отвечает хриплым голосом, — я не могу заснуть. Дженни наклоняется, чтобы поцеловать его в лоб. Питер тяжело вздыхает, подставляясь под поцелуй. Королева зарывается ладонями в светлые волосы, принимаясь успокаивающее поглаживать: — Эй, это только сон, успокойся. Что тебе снилось? Питер по-детски отводит глаза: — Плохое. — Зажечь свечу? Питер несколько секунд колеблется, а затем кивает. Джен тянется к медному подсвечнику, чтобы зажечь свечу, затем взбивает подушки и усаживается на кровати. Притягивает к себе Питера, кладет его голову к себе на плечо, ждет, когда он наконец устроится поудобнее. Затем, поняв, что до утра он не заснет, принимается рассказывать какие-то небылицы, перебирая пальцами мягкие пряди и время от времени оставляя поцелуи на макушке.