Шантаж

В расставленные на ширину плеч колени впивались крупинки гречки. Со связанными за спиной руками, голый, Саша судорожно вспоминал ещё пять слов. С первым десятком сложностей не возникло — дерзкое, наглое, неправильное, бесстыдное, грубое, нахальное, конфликтное, ошибочное, развязное, бесцеремонное… На ум пришло определение «сволочное». Снова нужна запятая. Тот, кто внимательно наблюдал за его действиями, сидя на диване напротив, предупредил перед началом наказания — не забывать о пунктуации. Черт, сорвалось — возле курсора опять появилась точка. Стереть и заново. Языком нажать клавишу [shift] и резко сдвинуть кончик на соседнюю слева клавишу. Есть! А между тем, помимо затруднений в поиске синонимов, Саша чувствовал, будто маленькие острые иголки, впившиеся в колени, едва он опустился на крупу, сменились ножами. Необходимость двигаться корпусом и собственный немалый вес, давящий на ноги, усугубляли дискомфорт: боль пульсировала и отдавалась в каждой клетке тела, не только в коленях. Перехватывало дыхание, ставшее почти сразу поверхностным и частым — глубокий вдох приносил резкое простреливающее ощущение снизу вверх. Прямо в мозг. И всё сложнее получалось сосредоточиться на задании. А время шло, тянулось медленной густой каплей, сквозь которую Саша слышал удары своего сердца. Сколько он вот так стоит? Сколько ещё стоять? Как быстрее вспомнить ещё четыре слова, синонимы прилагательного «вызывающий»? Он сам так сказал. На вопрос Крыленко, как тот охарактеризует своё недавнее поведение, Саша, не задумываясь, ответил: «Вызывающее». Тогда Дима и озвучил наказание: набрать на ноутбуке в ворде пятнадцать синонимов. И уточнил — со связанными за спиной руками и стоя коленями на крупе. «Наберу бесстыжее, — решил Саша. — Пусть оно и созвучно с бесстыдным». Носом он пропечатал выбранное слово. Такой способ набора на клавиатуре очевиден, если невозможно использовать руки. Можно было касаться клавиш языком, как при наборе запятой, но Маневич не стал. И это было невероятно символично — будто тыкали носом, учили, словно шкодливого пса, как не следует поступать. Ещё три слова. Пот потёк от висков к переносице, щекоча кожу. А боль ни черта не уменьшалась. Может, все же получится свыкнуться с ней? Ко многому ведь привыкаешь. И, словно услышав эти мысли, Дима, не вставая с дивана, вытянул ногу и положил ступню ему на спину между лопаток, вызвав приглушенный стон. — Так быстрее получится мозгами шевелить? — хриплым голосом спросил Крыленко. Охрипнешь тут от такого зрелища. От понимания, что твоему приказу покоряются без слов, послушно доверяясь твоей воле. И вся ситуация: Сашина беспомощная поза, его напряжённое тело с выставленными назад связанными руками и оттопыренной задницей — будила такой коктейль эмоций в крови, что приходилось нехуёво сдерживаться, чтобы не выебать его прямо так, ничего не говоря. Взять своё, подчинить и получить. Дима сжал зубы, заставляя себя не торопиться. Сперва нужно закончить наказание, а потом… Он покажет, насколько удовольствие сильней после ожидания. Мучительного для обоих, но по-разному — одному терпеть физическую боль, другому — держаться с непроницаемым лицом, желая одного: обладать. Саша набрал ещё два слова: безрассудное и дурацкое. После того, как вторая нога садиста добавилась к первой, на экране появился ещё один синоним — идиотское. Заодно и слезы, покатившиеся сами по себе, за что стало откровенно стыдно. Приходилось запрокидывать голову, чтобы они стекали по лицу, а не капали на клавиатуру. Провокационное! Точно, как же сразу не догадался. Длинное, зараза. Ну ничего, он справится. Дима убрал ноги с Сашиной спины, поднялся с дивана и вытер ладонью ему лицо. Но облегчение от убранного дополнительного груза было недолгим. Присев рядом на корточки, Крыленко облокотился почти всем своим весом, пристроив подбородок на плечо. Как же больно. Больно! Больно!!! Но было ещё кое-что, что не могло не удивлять: дикая боль не помешала собственному возбуждению. Или именно она способствовала ему, задавал себе вопрос Маневич. Нет, член не взмыл вверх ракетой, но начал медленно наливаться, как бывает при первой волне мыслей о сексе. Это было необычно, даже, казалось бы, невозможно — но, тем не менее, присутствовало. Ощущение шелка Диминой рубашки голой спиной, дыхание над ухом, прохладные ладони, мимоходом касающиеся горячего тела, древесно-кожаный запах туалетной воды — соединялись с болью, раскрашивали её новыми красками, выводя на первый план сексуальную составляющую. И, пожалуй, впервые Саша почувствовал благодарность к Диме — вот о чём тот говорил, когда предлагал пробовать, разбираться в себе. Получается, боль его возбуждает. Едва напечаталась последняя буква, Дима тут же вернулся на диван, напряжённо всматриваясь в лицо парня на полу — что тот будет делать дальше? И с огромным удовлетворением понял: его бугай не обманул ожиданий. Для Крыленко было очень важно, как тот поведёт себя, покончив с последним синонимом. Саша не повалился на пол, не стонал и не жаловался, что все, мол, сделал, хватит, теперь уж простите-отпустите. Он остался в прежнем положении и ждал разрешения встать в надежде, что заслужил прощение. Хотя было очевидно, что держится из последних сил. Чуть позже, обрабатывая ранозаживляющей мазью напоминавшие грецкий орех в красно-белую крапинку колени приходящего в себя на диване Саши, Дима говорил о том, какой тот молодец, и как он доволен, больше того, гордится им. А внутри эта гордость ощущалась как потрясающе окрыляющее чувство. Казалось, он горы может свернуть ради того, кто ему поверил. Через некоторое время отдохнувший Саша собрал с пола крупу, перенёс ноутбук на стол и направился в душ. Дима пошёл с ним — само собой, без каких-либо уточнений. Как иначе? Конечно, вместе. И как же кайфово ему было натирать гелем этого здоровяка, медленно проводя по всему его телу, оглаживая каждую мышцу. Голова плыла от переполняющей нежности. — Охуенный ты, Сань, — мыльные ладони прошлись по спине. — Ширококостный, подкачанный, высокий. Пиздец как тащусь от тебя, просто прусь, черт побери. И это ж все моё, — с искренним восторгом приговаривал парень, растягивая последнюю «ё» и скользя руками по круглым подтянутым ягодицам. Маневич, смущённо улыбаясь, вспомнил: возбуждённый Дима не сдерживал мат и чертыханье. Голос у него становился с низкой волнительной хрипотцой, что невероятно заводило. Без слов и впервые сам, он начал опускаться на колени, хотя при сгибании они словно взвыли от острой волны боли. Похуй, он потерпит. Оно ведь того стоит. Да, он любит сосать. Да, именно так — не делать минет, не аккуратно ласкать. А брать в рот, заглатывая по максимуму, чтоб головка упиралась в глотку. Ощущать сильные руки на затылке, пальцы, тянущие волосы, запах и вкус спермы, которую он с удовольствием проглатывал. Саша вдруг осознал, что Дима в плане раскрепощения вольно или невольно подавал ему пример, когда даже не думал скрывать своё восхищение тем, что партнёр крупнее его и более развит физически. Да какого чёрта, в самом деле? Рядом с ним не хотелось сдерживаться в своих сексуальных пристрастиях. Не хотелось заморачиваться — а что про него подумают? Как это выглядит со стороны? Не ведёт ли себя как безотказная соска или как лёгкая на задок добыча? Но встать на колени ему не дали: — Моемся и в койку. Всё там, мальчик. Надо было плохо знать Крыленко, чтобы допустить, будто они просто классно потрахаются и с чувством выполненного долга уснут. На Сашиных запястьях защёлкнулись настоящие наручники. «Не те ли, про которые рассказывал мне Лёха? В которых Дима провёл день в институте в связке с Виком?» — Саша постарался побыстрее отодвинуть эту мысль — не хотелось вспоминать, что кто-то ещё есть у Димы помимо него. Не в этот момент. Они сейчас вдвоём, это — главное. Звенья между браслетами соединились карабином с длинной цепью, обвитой вокруг ножки дивана — Маневич оказался разложенным на спине с вытянутыми вверх руками. Ему нравились наручники: их стальные захваты дарили абсолютно другое восприятие происходящего, обостряя все чувства и возбуждая до предела. Однако в процессе близости всплыло одно «но» — кончить без рук у него не получалось. Хотелось ужасно, но — никак. А по участившимся толчкам, по тому, как Дима всё сильнее сжимал его бедра, было ясно, что тот скоро финиширует. И что? А он?! Страх, что не удастся достигнуть разрядки, вызвал нечто похожее на панику. Попросить подрочить? Сказать, что не сможет без стимуляции? Или подождать, пока сам догадается? Ненужные, отвлекающие от процесса мысли, но как их можно игнорировать? Голова Маневича металась от резкого до грубости вколачивания тела в диван. Периодически приподнимая её неконтролируемыми порывами, он смотрел на свой член, понимая, что кажущийся таким близким оргазм может не наступить. Судорожно сглатывал пересохшим ртом и в какой-то момент почувствовал, что возбуждение от перенапряжения ослабевает. Дьявол, только не это! Что может быть хуже пассива с вялым членом в процессе?! Да это позорище и только! И вдруг он услышал, словно издалека: — Кончай! На что смог только простонать, что ему никак. Крыленко услышал его, но не стал помогать. Достигнув разрядки за несколько фрикций, он упал рядом с Сашей. Отдышавшись, приподнялся на локтях и заглянул в искажённое от неудовлетворённости лицо: — Ты мог, но не захотел. — Нет, если бы… — как объяснить, что хотелось дико, ещё бы немного, совсем чуть-чуть помощи, своей или от него. — Ты слишком зациклен на себе, — вынес вердикт Дима. — Думаешь, я не увидел твоей глупой паники? Это трудно не заметить, когда перед твоим носом ежесекундно дёргают головой, созерцая свой хуй. Тоже мне, китайский болванчик. — Блин, Дим. Как тогда? У меня никогда и ни с кем не получалось без рук. Ну, если не считать ночных поллюций. — Чем больше кипишуешь, тем оргазм дальше. Ты в ужасе ждал разрядки, именно так! Видел бы ты своё лицо в процессе. Слишком много думаешь о своём члене, вот поэтому так получается. А не надо думать! Забудешь про себя — тебя само накроет. У тебя получится, поверь, — проводя пальцами по Сашиной груди, дотрагиваясь до напряжённых сосков подушечками, проговорил Дима. — Жаль, времени только мало, — едва слышно произнёс он последнюю фразу. Про себя он прикинул оставшиеся до нового года дни. Совсем скоро. А ведь ещё недавно ему казалось, что два месяца — это долго. Уверенность, что он успеет за это время наиграться, уступила место пониманию, что для него всё становится намного серьёзней, чем представлялось при заполнении анкеты на сайте. И обещание про уничтожение записи приобрело со временем другое значение — из забавного прикола стало поводом для сомнений. — Я постараюсь, — Саша понял последнюю фразу по-своему. Может быть, если бы секс был дольше, у него бы получилось? Хотя вряд ли причина в этом. Всё верно — дело не столько в нехватке времени, сколько в его голове. Дурацкая паника сбила настрой, вот он и остался без оргазма. — Но есть ещё момент, который меня кумарит, — продолжил Дима. — Какого хера ты промолчал, Сань? Да, я видел твои метания, но ждал до последнего, что ты попросишь помочь тебе! Надо говорить, понимаешь? Это не только постели касается. Тебе надо говорить о своих потребностях, желаниях, трудностях. Надо! И привыкай, пока ты со мной — я буду это требовать. — Дим, я… Хорошо, я понял, да. В самом деле, неправильно как-то молчать: догадайся, мол, сам. — Именно, — подвёл итог Крыленко. «Додрочу в душе», — решил для себя Маневич, уверенный, что сейчас-то точно всё, Дима расстегнёт наручники и ляжет спать: завтра же у обоих ранний подъем. И только почувствовав прикосновение губ к своему члену, Саша понял, что его не оставят без разрядки. Сказать, что он не ожидал подобной инициативы, значит промолчать. Что и сделал, вовремя проглотив удивлённый возглас и отреагировав только стоном. «Не ломать — направлять, — думал Дима, медленно вбирая в рот член. — Как скульптор одним неосторожным движением может испортить будущий шедевр, так и мне нужно быть терпеливым и внимательным. Я же не хочу формального выполнения приказов. И послушная кукла мне не нужна. Не-ет, — мазнул языком по уздечке, с удовольствием отмечая, как дёрнулась головка под губами. — Я хочу искренности, отдачу со всей душой, чтобы он из кожи вон вывернулся, чтобы меня порадовать. Чтобы на пределе возможностей. И вместе». — А сейчас ты думаешь о том, чтобы кончить? — приподняв лицо от паха, Крыленко продолжил ласкать и сжимать член рукой. — Нет. Да! Не знаю, — Саша потерялся в ощущениях, он не думал об оргазме. Зачем думать про то, в чем не сомневаешься, просто знаешь и чувствуешь. Он перестал бояться, что Дима прервётся и не доведёт начатое до конца. Хотя тот ведь мог так поступить? Мог. Блядь, он действительно ни о чём не думал, просто растворился в даримом ему удовольствии и закономерный итог потерял ту важность, что имел. — Тебе просто хорошо, верно? — большой палец погладил дырочку уретры, размазав прозрачную каплю выделившейся смазки. «Очень», — простонал Саша про себя и вслух. Дима раньше не воспринимал минет как моральное удовольствие для того, кто его делает. Скорее, как жест альтруизма, желание сделать приятно другому. Но сейчас, слушая громкие стоны, пробуя воплотить всё то, что приносило кайф самому, и видя отклик, он испытывал трудно поддающееся определению чувство — чем-то похожее на то, которое бывает, когда ты даришь подарок, вызывающий искренний восторг. И чья радость больше — того, кто дарит, или того, кто получает? Разжав губы на пару секунд, Дима проговорил: — Теперь кончай, — и вновь плотно сомкнув рот на стволе, всосал член максимально глубоко, как получилось. Долго он бы не продержал быстрый темп с горловым заглатыванием, но Саше долго и не понадобилось. С криком он кончил, выгнувшись и натянув цепочку на руках до предела, у него даже уши заложило на пару секунд от мощного оргазма. Когда они уже засыпали, не в обнимку, но повернувшись друг к другу лицом, Дима тихо спросил: — Если бы ты не получил разрядку, что бы сделал? Дрочил в туалете? — В ванной, — после секундной заминки ответил Маневич. Искушение соврать он победил в зародыше, да и смысл? Так бы любой сделал. — С этого дня ты не кончаешь без меня, ясно? Ни с кем, кроме меня, не трахаешься и не дрочишь. — А если?.. — Маневич рискнул озвучить сомнение, хотя чего-то подобного он подсознательно и ожидал после слов, что «много думает о члене». — Станет невмоготу, позвонишь и спросишь разрешения. Если очень невмоготу, — Дима, протянув руку, коснулся щеки, проведя большим пальцем по губам. — Но я верю, ты не будешь злоупотреблять этой поблажкой. Твоя сексуальность должна принадлежать не кому-то и даже не тебе, а исключительно мне. Возможно, я слишком высоко поднимаю планку и преждевременно, но именно это мне, помимо прочего, интересно. И тебе, я уверен, тоже понравится. — Я понял, — Саша прихватил палец губами, соглашаясь с ограничением и думая о том, что вместо недовольства ущемлением своей свободы, чувствует — что? Принадлежность? На следующий день на лекциях Дима не мог сконцентрироваться ни на чём, кроме мыслей как действовать дальше, если в его целях нечто большее, чем острота ощущений от необычного секса. Если он хочет занять лидирующее положение в голове и душе Саши, то на одном командном тоне, да даже с реализацией разнообразных практик, далеко не уедешь. Хочет ли? Определённо — да. То, что могло у них получиться, обещало быть намного сильней в плане эмоций, чем просто связь двух людей со схожими сексуальными предпочтениями. Любовь? Слишком громкое слово. И уж точно преждевременное. Внутренняя тяга и чувство родственной души? Ближе. Как в детской игре — горячо, ещё горячее, совсем горячо. То, что у них с Сашей много общего — факт. Не потерять бы только ту тонкую нить взаимопонимания, что протянулась. А это может произойти, когда он расскажет всю правду про видео. Запросто. Но пока, пока у него ещё есть время. Крыленко чувствовал что, прежде всего, он должен быть интересным для Саши. Во всем интересным и нужным. Необходимым. Потому как именно он — генератор напряжения, и он должен следить, чтобы напряжение не упало. Но чтобы и замыкания не случилось. Хм, электрик, скульптор, кто ещё? Садовник? Заботиться о том, чтобы дерево росло нужной формы, чтобы цвело и плодоносило. От сравнения их отношений с деревом, Дима невольно фыркнул. Да уж, бонсай, не иначе. — Что такого? — шёпотом спросил его сидящий рядом Вик. Дима не ответил, только головой мотнул — фигня, не стоит объяснения. Но в его размышления добавился ещё один пункт — как быть с Виком? Вернее, как быть с Сашей в связи с Виком. «Разделяй и властвуй»? Он ведь ни одному не обещал хранить верность. И не обязан ни перед кем отчитываться. Только в том-то и загвоздка: дурь и лажа — утверждение, что Верхний никому ничего не должен. Разве не должен он быть ответственным перед сабмиссивным партнёром, если говорить о Тематических отношениях? Ещё как, ведь именно Верхний отвечает за двоих и спрос с него больше — перед собой в первую очередь. А если рассуждать шире, брать жизненные вопросы, взаимодействия в социуме (а без них никуда, если ты не отшельник в пустыне), необходимо учитывать обстоятельства и общественные нормы. Быть уверенным в себе и в принятии своих решений. Это в один столбик воображаемой таблицы. А что в другой со знаком минус? Позволять собой манипулировать и пользоваться, перекладывать свои решения на других — да, не должен. Сваливать ответственность за свои ошибки (а только покойники не ошибаются), на обстоятельства, невезение, «Васю Пупкина» — не должен. Быть зависимым от чьих-то норм и правил жизни — в тот же перечень «не». Для себя Дима сразу определил: пси-составляющая Темы ему наиболее близка. Хотя это куда сложнее, чем просто экшн. Но именно в Д/с¹ можно раскрыться по максимуму самому и помочь в этом же партнёру, обеспечить развитие отношений и нивелировать психологические проблемы нижнего, если таковые имеются. Конечно, от силовых практик отказываться он не собирался. И с последним аспектом нужно быть крайне аккуратным, раз Саша предубеждён против сильной боли. И тут возникали определённые сложности, выразившиеся в главном вопросе — как быть с технической стороной? Хорошо, когда есть своя квартира или дом, где можно оборудовать все так, как пожелаешь. А если жильё — это скромная однушка с занудой-пенсионеркой в качестве хозяйки? Дима усмехнулся, представив лицо тётки, если бы она увидела крест, например. Или кровать с клеткой внизу. Лавку с креплениями для фиксации рук и ног, конструкцию со слингами для фиста. Да много чего ещё! Он сам бы соорудил большинство тематической мебели, благо, руки не из задницы. Но куда ж её убирать перед визитами тётки. Если девайсы можно попрятать в сумки, то те же крюки в стене или в потолке не скроешь. Что ж, раз в этом плане Дима ограничен в возможностях, то выход один — подключать фантазию. — Эй, ты меня слышишь вообще?! О чём думаешь? — О своём докладе, о чём ещё? — вопрос Вика ненадолго вернул Диму к делам насущным. А разговора с Виком не избежать, вновь вернулся в свои думы Крыленко: надо убрать из понятия «дружеский секс» сам секс, оставив по возможности дружбу. Хотя с Виком это вряд ли возможно, с его-то эгоцентричностью. При новых вводных прежние отношения стали нереальны. Обдумывая, как наименее болезненно, то есть, не раня самолюбие парня, объяснить прекращение их интимных встреч, Дима не заметил, как нахмурил брови и стал постукивать пальцами по столу, полностью отрешившись от слов лектора, который вещал наверняка что-то умное и полезное про язык разметки HTML. Зато механическую дробь по столешнице отметил Вик: он знал эту манеру Димы отбивать ритм мыслям, когда тот думал о чем-то серьёзном. И ему не понравилось, что любовник чем-то явно увлечён, о чём ему не рассказывает. Ответу про предстоящий доклад он ни секунды не верил. Внутренним чутьём Вик уловил изменение в их связи, и это ему тоже не нравилось. С одной стороны, ему было комфортно рядом с Димой, а с другой — он себя ценил и не собирался терпеть пренебрежение: «Надо выяснить, что у него за дела по вечерам». Преподаватель, заметивший глубокую задумчивость сразу у двух своих студентов, порадовался тому, что его предмет вызывает видимую невооружённым глазом работу мысли. Не зря, значит, он распинается перед этими оболтусами. После учёбы решивший проветрить мозги Крыленко зашёл в Спортмастер: в обед ему пришла смс с напоминанием использовать накопительную скидку по дисконту. Прохаживаясь вдоль рядов гипермаркета, погруженный в свои мысли, Дима незаметно для себя дошёл до спортивных тренажёров и сопутствующих товаров. Возле теннисного стенда две девушки выбирали ракетки для пинг-понга, попутно флиртуя с молодым продавцом. Одна из них, беседуя, вертела коричневый блиноподобный снаряд с ручкой, машинально постукивая им по ладони. Дима замер. Словно в замедленной съёмке, он наблюдал, как резиновая поверхность соприкасается с рукой девчонки, издавая характерный звук. В следующую минуту Крыленко, отодвинув мысли про скидки, направился в сторону выхода из магазина. Проходя мимо рядов с роликами и коньками, он увидел, как продавец помогает надеть коньки мальчику лет десяти. Ну надо же! Как он раньше не замечал, что спортивные магазины — просто источник вдохновения! Дима понял, чем они с Сашей займутся в ближайшие выходные. Только бы у отца не случилось какой-нибудь поездки — для осуществления замысла понадобится машина.