Молитва у Амон Амарта

      По возможности — кровавой. Именно кровавой должна была стать дань за сердце брата, сгоревшее, потухнувшее, ставшее чужим. Дис, глядя в спину Торина, видела, как он страдает. Вновь не может уснуть, изнемогая от мрачных кошмаров. Налегает на вино, стараясь прогнать прочь злое наваждение. Не справляется со своими чувствами, клокочущими в груди подобно сердцу вулкана.       Дис чуть повела головой, распрямляя плечи, царственно приосаниваясь. Как и Торин, она унаследовала от своих предков горячий нрав. Подобно брату же, она могла днями обходиться без отдыха, помышляя о грядущем. Сейчас, прозорливая и здравомыслящая, она ясно видела, как изменился Торин. И верилось гномке, что, наконец, наступил подходящий момент для разговора по душам.       — Ты хотела что-то обсудить? — молодой Король-под-Горой словно мог видеть затылком. Его холодный голос, лишённый каких-либо оттенков, щелчком хлыста иссёк ночную тишину. Дис, ощутив, как дрожь от волнения и страха пробегает по всему телу, сглотнула. Сложив руки за спиной, осторожно ступила к окну, у которого стоял Торин.       — Не предложишь мне выпить, для начала, братец? — она бросила сухой взор на полупустой графин из горного стекла. За его прозрачными стенками в звёздном блистании горело вино цвета белого золота. Напиток источал горько-сладкий аромат с тонами корочки свежеиспечённого хлеба.       Торин пожал плечами, склонился над каменным столом, что ютился рядом. Нетвёрдым движением руки подхватил один из приготовленных к использованию кубков. Сохраняя молчание, плеснул сестре вина. Дис с готовностью подхватила серебряный фужер, наблюдая за тем, как брат бесцеремонно поглощает остаток божественного напитка прямиком с горла. Опустошив графин, Торин удовлетворённо отёр губы. В его синих, обыкновенно свирепых глазах, блуждали хмельные огоньки.       — По-моему, Эстер уже отчаялась получить от тебя ласку, — пригубив сладкого виноградного сока, Дис встала по правую руку от Короля-под-Горой. Дневной зной сменила ночная прохлада; под окном, широко прорубленном в каменных стенах Эребора, красовался чудесный пейзаж — округ цитадели горели огни сторожевых башен, западнее цвёл оранжевыми факелами разрастающийся Эсгарот, а южнее серебрилась гладь Долгого Озера. Улыбнувшись, Дис окинула ласковым взглядом родные земли. Знало бы небо, как она скучала по потерянному краю своей юности.       — Ты, как обычно, не ходишь вокруг да около, — Торин грубо огрызнулся, даже не пытаясь быть тактичным. Он и на людях не старался соблюдать великосветский этикет. Теперь же, стоя один на один с сестрой, вовсе не собирался следить за словами. В такие редкие моменты он мог быть откровенно честным, даже с самим собой. Дис горько улыбнулась. Она не желала попрекать брата. Не за тем пришла.       — Вижу, как малышка мается, пытаясь понять, чем тебе не угодила, — опустив взгляд к фужеру, Дис поджала губы. Золотое вино отражало в себе небесную твердь и казалось, что сами звёзды тонут в бокале. — Знаешь, что она недавно мне выдала? Сказала, что тебе не нравится её зад. Мол, слишком широкий. Учитывая, что она барышня по меркам нашего народа даже худосочная, я опешила. Попросила её не болтать глупости. Эстер, конечно, сразу извинилась, смутилась, попыталась сгладить неловкость. Однако сам понимаешь… ей нелегко. Помог бы крохе. А если не хочешь помогать, зачем брал в жёны? Она ведь искренне любит тебя. Давно. С детства глазела тебе вслед, будто собачонка.       Торин ничего не сказал. Даже не удостоил Дис взглядом. Лишь продолжал глядеть долгим волчьим взором на юг, будто пытаясь увидеть за горизонтом начало Диких Земель. От него исходил жар, словно от кузнечного горна, и этот жар до одури пугал гномку. В Короле-под-Горой кипела сила, тайные желания, странные и тёмные думы.       — Расскажи мне о ней, — Дис обратилась к брату с требованием. Её сердце разрывалось от боли при виде потерянного, сокрушённого Торина. Он был совершенно здоров, по-своему счастлив, обладал властью и прытким умом. Ему завидовали, его почитали. И всё же при этом Король-под-Горой испытывал тоску, изгрызающую его изнутри. Он носил корону Эребора на своей голове, но душой и сердцем пребывал где-то на краю мира, в поисках только ему известных сокровищ. — Я хочу знать всё о той женщине, что украла у меня брата, а народ Дурина оставила без правителя. Хочу услышать от тебя рассказ о чародейке, которую проклинает весь ваш отряд. Клянусь самым святым, я бы вспорола ей брюхо и…       — Не нужно так, Дис, — вот тут Торин перебил сестру, мягко, но очень настойчиво. В его лице что-то преобразилось, оно стало расслабленным, потеряло суровую угловатость. — Ты не знаешь, о чём говоришь.       Она даже обомлела. Не понимая, как вести себя правильно, на какое-то время замолчала, припав к кубку. Хмельное варево щекотало язык, освежало горло, согревало руки. Чувство потерянности и отстранённости сковало Дис. Ей чудилось, что Торин, возвращаясь из Казад-Дума в Эребор, потерял что-то важное по дороге домой. Что-то очень ценное и неповторимое, животворящее и хрупкое. Наверное, свою душу. Эта мысль холодной змеёй опоясала горло гномки. В ужасе от собственных рассуждений, Дис допила вино.       — У неё карие глаза, — Торин заговорил медленно и тихо. Казалось, он стыдился собственных речей. И, однако, голос его потеплел, исполнившись странной нежности. — Знаешь, в первый раз я увидел её на коне. Скакала на огромном вороном жеребце, молодая, улыбчивая, смелая. Таким и море по колено. Помню тот момент, будто это было вчера — грохот широких копыт, ветер последних летних деньков, солнечные лучики, играющие в её медных волосах. Сказать тебе честно, Дис? Уже в тот момент я пропал. Оставалось только бросить ей в ноги сердце.       Он помрачнел. Убито оглядел собственные ладони, сжатые в кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Дис чувствовала, почти слышала, как в груди брата растёт и рвётся наружу отчаянный крик.       — В день знакомства она подарила мне яблоко. А ещё от неё пахло мёдом. Ниар была добра, отзывчива, милосердна. Помогала в походе, молча мирилась с грубостями и гномьими колкостями, всем улыбалась и искренне радовалась нашим маленьким победам. Я… знаешь, в один из вечеров у Беорна в гостях мы с Двалином наблюдали за тем, как Ниар ковала подковы для пони. Оборотень не любил железа, а дорога предстояла долгая. Так вот, девочка сама вызвалась подковать всех лошадок, которых оборотень жаловал нам в путь. Будто два каменных истукана мы с Двалином сидели и смотрели, как юная простолюдинка из жалкого смертного племени, рассекая воздух огромным молотом, подчиняет себе металл. Пускай я провалюсь сквозь землю, если покривлю душой: казалось, что Ниар не подковы куёт, а колдует над легендарным эльфийским мечом.        Он вновь умолк, переваривая какие-то мысли в самой глубине груди. Немая пауза вобрала в себя все звуки, оставив мир тонущим в вязкой и мерзкой тишине.        — Уже тогда в ней чувствовалась звериная, скрытая сила. Я не понял, да и не мог понять, в чём состоит секрет Ниар. Лишь позже, когда она спасла меня от верной гибели у Гундабада, до меня начал доходить страшный смысл тех тайн, что скрывала воспитанница оборотня. Понимаешь, Дис, я уже тогда точно знал, что Ниар владеет секретами магии, колдовства. Но не находил в себе ни желания, ни сил, чтобы прогнать её прочь. А когда под сводами Казад-Дума она рассказала нам истину…       Дис задрожала. По приезду в Эребор Балин самолично описал ей битву у Мории. Он отвёл гномку в сторону, усадил за стол, налил крепкой медовухи и поведал Дис долгую историю путешествия эреборцев бок о бок с дочерью Моргота. Гномка внимательно слушала белобородого старца, вначале принимая его речи за шутку. Но Балин не шутил. Он говорил мрачно и серьёзно.        — Я уверен, она говорила правду, — Торин развернулся к сестре, поймал её взгляд. Губы его дрожали то ли от обиды, то ли от едва сдерживаемой ярости. — Она не лгала нам ни секунды. Даже про свою семью умудрилась пересказать так, что я не понял, где сокрыт подвох. Всё это время вела себя кротко, тихо и смирно, при этом умудряясь вертеть мною, точно хвостом. Ведь, как я понял, это она украла ключ от врат Эребора в момент, когда мы покидали Лихолесье. Она пробудила дракона ото сна, направляя нас в сторону Железных Холмов. Именно Ниар предложила идти через Гундабад, чтобы вернуть эльфийских барышень в Ривенделл. Только представь себе, Дис, сколько жизней она погубила, чтобы привести мой отряд к Казад-Думу…        «Не твой отряд, а тебя, — Дис, поджав губы, вытянулась в струнку. Вдоль хребта пробежала ледяная волна. — Она желала затащить в Казад-Дум только тебя. И не известно, что стало бы с остальными, если бы кто-то решился помешать её воле. Не зря, наверное, её называют Красной Колдуньей. Кровавые одежды носит тот, кто сам несёт с собою кровь».        — Я знаю, что это Ниар много лет назад отдала приказ Смогу атаковать Эребор, — Торин не просто помрачнел. Он стал бледен, как приведение. Лишь ярко-синие глаза полыхали недобро из-под густых бровей. — Я знаю, это она повинна в тех бедах, что преследуют наш род много веков подряд. Но Дис, я и сейчас слышу её голос. В голове, в сердце, понимай, как хочешь. Он преследует меня. И я с трудом противлюсь его воле…        Торин разом обмяк, высказавшись. Спина расслабились, будто только что гору с плеч свалил. Гордый, надменный, он сейчас так не походил на себя — горят глаза и в исступлении дрожит голос, и весь натянут, туже тетивы. Дис кольнуло в груди. Она очень хорошо знала, что переживает брат. К ней судьба была более милосердна и в любимые послала прекрасного доброго воина, знавшего законы чести и отваги. Но никто не властен над своей жизнью. Где явится любовь и в каком обличье известно, разве что звёздам.        — Сделай вид, что счастлив, брат, — Дис не узнала собственного голоса, настолько ледяным и бездушным он ей показался. — Не показывай никому своей слабости, иначе враги затопчут тебя, едва заметив оплошность. Попытайся хотя бы привыкнуть к Эстер. Так будет лучше для всех. Понимаю, что никогда она не станет для тебя родной. Но, быть может, станет хотя бы близкой?        Торин кивнул, и Дис показалось, что во взоре его мелькнуло облегчение. Степенный, благородный, он подавал пример молодым гномам, вдохновляя их на подвиги, наставляя на путь истинных защитников народа Дурина. Торин вернул гномам Эребор и не важно, какую цену ему пришлось за это заплатить. Теперь её брат был Королём-под-Горой. Он носил на голове Корону праотцов. Торин не имел права на слабость.        — Вчера Трандуил прислал к вратам своих переговорщиков. Эти ушастые гонцы мелкого эльфийского царька говорили что-то о встрече, о Гэндальфе, о необходимости отправить послов в Ривенделл, — переведя дыхание, брат улыбнулся краешками губ. Стал похож на шалопая-мальчишку, каким был в детстве. — Сдаётся мне, наши соседи из Лихолесья трубят тревогу, чуя нарастающую угрозу с юга.        — Ты пригласил бессмертных в цитадель? — Дис удивлённо вскинула брови. Она хорошо помнила день падения Эребора в беснующемся драконьем огне. Тогда Трандуил и пальцем не пошевелил, чтобы помочь гномам.        — Отправил их куда подальше, пожелав удачной дороги, — признался Торин кичливо. — Хотя начинаю подумывать о том, что стоит вернуть их назад. Очень уж мне хочется поговорить с Гэндальфом по душам. В конце концов, я не забыл, что именно этот пройдоха и обманщик всеми правдами и неправдами пытался загнать меня и моих друзей прямиком дракону под хвост. Будет любопытно узнать, по какой-такой причине великий Таркун не явился на встречу в назначенное время. Искренне надеюсь, что у Гэндальфа найдётся достойное оправдание своей трусости и ненадёжности. Иначе ему несдобровать.

••••••

       Иначе ему несдобровать. Пусть только попробует сунуться ещё раз, и она ему все кости переломает. Бессовестный надменный хам, узурпатор, жестокий убийца, бандит…        — Ненавижу эту землю, — Илийя, пошатываясь, пыталась добрести до маячащего впереди ущелья. В спину хлестали песчаные волны, ветер сшибал с ног. Мордор словно ополчился против нежданной гостьи, проверяя крепость характера. — Ненавижу Ниар и Анаэль. А больше всего ненавижу Талриса…        Эльфийка повторяла и повторяла эти слова, принося ночному небу клятву отмщения. Сердце бессмертной полыхало неистовством и только благодаря ему продолжало биться. Всё тело молодой квенди болело, саднило руки и ноги, трещали суставы, жилы рвались и тянулись под бешеными ударами урагана. Мелкие царапины и раны сочились сукровицей, некоторые взбухли и источали неприятный запах гниения. Полагая, что не выдержит долгого пути, Нанивиэль торопилась вперёд. Ей нужно было выбраться за пределы Мордора. Сам воздух этой страны убивал, расплавляя лёгкие жаром и горечью.        Она не послушала Талриса и покинула своё укрытие сразу после того, как ангбандец скрылся за жёлто-коричневым ковром песчаной бури. Спешно затушила костёр, всё ещё не веря в свою удачу. Почему-то Нанивиэль казалось, что Талрис убьёт её сразу после поимки. Но чародей поступил хитрее, и Илийя только теперь понимала, почему. Скорее всего, ангбандец был уверен в скорой смерти своей заключённой. Не мудрено, ведь Нанивиэль действительно не умела жить в диких условиях; у неё не было ни воды, ни еды, силы покидали её тело, а дух постепенно угасал, растворяясь в отчаянии и злобе. К тому же, со всех сторон Мордор ограждали горы — неприступной грядой они высились на севере, западе и юге, образуя чашу, из которой Нанивиэль уже не суждено было выбраться.        Споткнувшись о корявую ветку тщедушного кустарника, юная квенди растянулась по шершавой поверхности покатой скалы. В лицо брызнул песок, под руками заскрежетали острые чёрные камни, впиваясь в ладони. Громко ругнувшись на родном языке, эльда устало вскинула голову вверх. Вставать с колен не хотелось, но и оставаться посреди бури среди скал не стоило. Ветер кусался, рвал плоть, застилал глаза. Ещё немного, и сорвёт с костей мясо, как и предупреждал Талрис. Собрав в кулак оставшиеся крохи воли, Нанивиэль поднялась с земли и шатающейся походкой направилась к тёмному лазу в ближайшей скале.        Кое-как добравшись до выбранного укрытия, Илийя юркнула в тень. Тело квенди тут же погрузилось в плотную завесу палящего холода. После жарких объятий хищного ветра прохлада пещеры вызвала у эльды озноб. Сотрясаясь от крупной дрожи, Нанивиэль уселась прямо у выхода из пещеры. Приобняв себя за плечи, попыталась поплотнее укутаться в изодранный наряд, теперь больше смахивающий на поношенное тряпьё попрошаек в городах энгвар. Прижав к каменной стене ноющую спину, прикрыла веки, расслабляясь.        Мысли судорожно метались меж висков, не давая заснуть. Нанивиэль то погружалась в дрёму, то выныривала из неё с хриплым криком на устах. Мучаясь жаждой и голодом, она начала жалеть о том, что оставила флягу Талриса в старом укрытии. Ещё больше жалела об утерянном кинжале, который так опрометчиво бросила в спину сына Моргота. Оставшись без оружия и, какого-никакого, провианта, эльда пыталась решить, как поступить разумнее. Не желая быть покорной скотиной в стаде своих врагов, она предпочла бы погибнуть в бою. Но судьба не была благосклонна к юной квенди — смерть обещала застигнуть Нанивиэль в пустынных кряжах мордорских гор, жестоких к нежным созданиям.        Смирившись со своей участью, юная квенди, наконец, заснула. Дрёма была некрепкой, но желанной. Наблюдая за тем, как шквальные потоки воздуха кружат миллиарды песчинок в коварном ночном свете, Илийя отдалась в руки усталости. Проспала, опираясь на камни, около двух часов. И, наверное, проспала бы дольше, если бы из сонной неги её не вырвали странные, холодящую душу звуки, доносящиеся из глубин скалы.        Что-то за спиной юной квенди скрежетало, попискивало и шуршало. Протирая заспанные, опухшие глаза, Нанивиэль пыталась разглядеть хоть что-то в кромешной темноте пещеры. Подозрительные звуки стремительно нарастали, сердце Илийи забилось чаще, разгоняя по венам горячую кровь. Вспорхнув на ноги, эльда издала тихий, протяжный стон — окоченевшие от долгой ходьбы конечности не желали гнуться. Кое-как направив тело к выходу, бессмертная кинулась навстречу неутихающему шторму.       Не успели песчинки урагана оцарапать щеки Илийи, звуки в пещере переросли в оглушающий гвалт. Задыхаясь от паники, бессмертная оглянулась — взгляд скользнул вперёд, упираясь в нечто огромное, мохнатое, восьмиглазое. Чудище, цокая острыми жвалами, неслось за своей добычей, раскидывая в стороны длинные волосатые лапы. Обомлев от страха, Нанивиэль с неистовым ужасом в груди поняла, кого разбудила в пещере по своей глупости.       За ней нёсся огромный паук, жирный, ростом с крупного быка, весь покрытый чёрной лоснящейся шерстью. Увенчанная полыхающими глазами голова суетливо покачивалась в такт движениям желваков — челюсти монстра яростно били воздух, сверкая хищными бликами. Не в силах отвернуться и побежать прочь, юная квенди пятилась спиной в сторону. Понимая, что вряд ли сумеет голыми руками отбиться от голодного паука, зажмурилась, представляя, как плоть разрывают острые жвала.       Но ожидаемого удара не последовало. Вместо него до ушей донёсся дикий вопль ужаса и боли. Мелькнула гигантская тень. Кто-то с силой и осторожностью развернул Нанивиэль в сторону, загородил собой от хищника, придерживая рукой за талию. Ощутив всем телом волну жаркого тепла, исходящую от безымянного спасителя, Нанивиэль сжалась в комочек. Рука, сухая, обвитая жилами и мышцами, притянула бессмертную ближе, закрывая от ядовитых ударов. Теряя самообладание, Илийя инстинктивно вжалась в твёрдую грудь незнакомца, прячась от опасности извне.       — Закрой глаза, упрямица, — бархатный голос раздался прямо над ухом, заставив лицо эльфийки заалеть от смущения. Поступив, как велено, юная квенди услышала тонкий звон, ногами ощутила громогласный удар о землю, почувствовала, как утихает песчаная буря. Содрогаясь от накатившего на разум страха, руками вцепилась в рубашку спасителя, пряча в сухую, пахнущую пеплом ткань мокрые глаза. Слёзы накатили внезапно, грызли изнутри, отравляли душу. Бессмертная даже не поняла, что схватка уже окончилась и пещерный паук больше не представляет угрозы. Сотрясаясь в рыданиях, Нанивиэль крепче прижалась к незнакомцу, вдыхая его терпкий, огненный аромат.       Так и стояли какое-то время, не двигаясь. Боясь даже шелохнуться, эльда роняла редеющие слезы, вжимаясь лицом в грудь внезапно появившегося рядом смельчака. Слыша, как гулко и сильно бьётся храброе сердце мужчины, начала успокаиваться. Мысли потихоньку приходили в порядок. Чуть отстранившись, Илийя шмыгнула носом и подняла взор к спасителю. Тут же замерла в удивлении.       Над ней возвышался Талрис, спокойный и невозмутимый. Эльду вновь охватил озноб, она отшатнулась от ангбандца, начала отирать об одежду руки, желая смыть с них память прикосновения к тёмному чародею.       — Я советовал тебе переждать бурю, но ты не послушалась, — сын Моргота едва улыбнулся. Его ровный баритон, на низких тонах отдающий хрипотцой, завораживал мелодичностью. — Поэтому мне пришлось остановить ураган. Если всё же желаешь добраться до Гондора живой, советую пойти сейчас. Путь будет чистым. Южнее увидишь лестницу в горы. Юг, это туда, кстати.       Он указал рукой в сторону. Илийя даже не стала переводить взгляда, вместо этого впервые внимательно изучая облик Талриса.       Ангбандец оказался гораздо выше, чем ей представлялось. На добрую голову выше владыки Элронда. И широк в плечах, как воин древних времён. Из-под складок поношенной рубашки виднелись могучие глыбы мышц, похожих на каменные плиты. Закатанные по локоть рукава приоткрывали сухие, жилистые руки. Но больше всего Илийю поразила осанка Талриса. Он держал спину гордо и прямо, будто уже повелевал всем миром. В его лаконичных, законченных движениях читались повадки опасного хищника, грациозного, скрытного, смертоносного.       На прояснившемся небе появились звёзды. Яркий лунный свет залил горную равнину молочным блеском. Илийя, что-то промычав себе под нос, с любопытством и волнением коснулась взором лица своего надсмотрщика. Обычно Талрис появлялся в её камере сокрытый тенями каземата. Чаще прочего он натягивал на голову капюшон, сторонясь внимания к своей персоне. Мрак обращал лик колдуна в неопрятную, грубоватую маску, а воображение делало то, чего не могло сделать никакое освещение — добавляло к образу Талриса кровавости и жестокости. К собственному удивлению, сейчас Илийя обнаружила лицо чародея приятным. Даже, пожалуй, красивым.       — Я больше не стану тебе помогать, — Талрис опустил руки. Могучим, резким движением вытащил из-за пояса аккуратный серебристый кинжал. Лезвие сверкнуло, на долах заиграла незнакомая вязь чужого языка. Подбросив в ладони оружие, чародей, склонившись, положил его на землю. — Это харадский отравленный тургун. Лучшее оружие для такой девочки, как ты. Поможет, в случае чего. Нужда в воде и еде отпадёт сразу, как перейдёшь перевал. На той стороне гор есть чистые ручьи, и растёт земляника. В общем-то, большего я сделать не могу. Поэтому прощай, Нанивиэль.       Мягко, почти по кошачьи, Талрис развернулся и зашагал прочь. Его длинные волосы, черно-смоляные, серебрил ночной свет. Илийя, провожая взглядом ангбандца, напряжённо молчала. Дождавшись же, когда силуэт волшебника исчезнет вдали, юрким движением подхватила оставленный Талрисом нож и пружинистой походкой направилась в сторону гор.       Усталость как рукой сняло. Тяжёлая кровь стучала в руках и ногах. Сердце неистово колыхалось в груди, выбивая чёткий громогласный ритм. Торопясь поскорее покинуть земли проклятой земли, Илийя вспоминала каменное лицо Талриса, не выражающее ничего, кроме умиротворения. Оно было широким, мужественным, но по юношески гладким. Высокие скулы, твёрдый волевой подбородок, заострённый тонкий нос и чётко очерченные припухлые губы. Такой внешности позавидовал бы сам Феанор.       Илийя до крови прикусила себе язык. Не стоило ей вот так беспечно расслабляться, давать срамным мыслям волю, а разуму — отдых. За длинный тяжёлый день она несколько раз умудрялась улизнуть от смерти. Удача могла покинуть её в любой момент. Поэтому, страшась упустить, возможно, последний шанс вернуться домой, юная квенди вприпрыжку устремилась на юг.       Правда, в голове Илийи всё ещё звучал властный голос одного из повелителей Мордора. Да и воздух теперь почему-то пах не тленом и запустением, а сухостью и жаром огня. Ещё не осознающая произошедшей с ней беды, эльфийка боролась с волнением и истомой, захватившими её чуткую, нежную сущность.       А душа уже просилась назад, к опасной тропе из пепла и камня. К дороге, ведущей прямо к сердцу Чёрной Страны — плюющемуся пламенем гиганту, величественному и опасному Амон Амарту.

••••••

      А душа уже просилась назад, к опасной тропе из пепла и камня. К дороге, ведущей прямо к сердцу Чёрной Страны — плюющемуся пламенем гиганту, величественному и опасному Амон Амарту. Бильбо почти кожей чувствовал жар огня, чуял носом дух непрекращающегося тления. Отряхнувшись, подобно воробью, хоббит прогнал наваждение. Не стоило в планах забегать наперёд — будущее казалось изменчивее ряби на воде. Грустно вздохнув, он поглядел на Ори. Гном, облокотившись о перила, оглядывал спящий Эребор.       — Мне кажется, Кили и Фили задумали побег, — процедил летописец холодно. В произнесённую фразу приятель вложил не только недоумение, но и укор. — Рыскают по цитадели, собирают оружие, готовят броню. Конечно, всё за спиной Торина.       — Уверен в этом? — Бильбо, сложив руки на груди, задумчиво поджал губы. Народ Одинокой Горы уже давно спал: в коридорах и атриумах царила звенящая тишина, нарушаемая лишь треском факелов и редкими шутками дозорных. В целом казалось, что гномьим домом правит покой и мир. Бильбо хмыкнул. Он лучше других знал, как легко спрятать напряжение и страх за радостной улыбкой.        — Абсолютно, — Ори пожал плечами. — Я проверил их покупки за последнюю неделю в книге казначея. Хочу тебе сказать, они взяли приличное количество золотых монет на покупку мечей. Я не говорю уже о той кругленькой сумме, которые наши шалопаи расходовали на походные костюмы. Готов голову дать на отсечение — племянники Торина задумали покинуть стены крепости.       — Интересно, — Бильбо заговорщицки зашептал. — Как считаешь, они направятся к Лориэну? Или пойдут в Мордор?       Ори, глянув на друга, лишь грустно улыбнулся. Бильбо громко сглотнул, проталкивая застрявший в горле комок. Он прекрасно понимал, что озвученный вопрос не имеет никакого смысла. Конечно, любимые племянники Торина собирались к границам Чёрной Страны.       — Наверное, нужно сообщить Торину, — предложил Ори, выждав минуту. Неуверенность в собственном предложении отразилась в умных глазах гнома. — Я знаю, как страшен бывает в гневе наш Король. Но будет гораздо хуже, если Кили и Фили молча уйдут из Эребора, не сказав даже прощального слова. И кстати, можно попробовать отговорить их от плана побега. Ведь это глупо, вести войну с врагом, силы и численности которого не представляешь…       — Отнюдь, — зычный бас раздался за спинами заговорщиков. Бильбо, подпрыгнув на месте, развернулся со скоростью перепуганного зайца. Вытаращив округлённые глаза, смерил вышедшего из-за угла воина долгим взором. — Мы все знаем, какой армией обладает Ниар. И мы совершенно точно осведомлены о её силе.       Двалин подкрался к друзьям тихо, с ловкостью и проворностью охотящегося зверя. Он был облачён в старую изношенную броню, крепкую и лёгкую. За спиной на перевязи висел огромный молот, который гном любил использовать чаще меча. В густой бороде играли серебром вплетённые в волосы цепочки, из-под косматых бровей люто сверкали хищные голубы глаза.       Бильбо и Ори переглянулись опасливо, пытаясь понять, что из их разговора услышал Двалин. Преданный своему Королю безоговорочно, он мог в любую секунду сообщить Торину пусть неприятные, но всё же крайне важные вести. Мистер Бэггинс, зная натуру Короля-под-Горой, крайне не хотел бы огорчать храброго владыку Эребора посреди ночи.       — Да, я тоже знаю о заговоре двух засранцев, не надо на меня так смотреть, — Двалин недовольно надулся. Впрочем, почти тут же сменил гнев на милость, явив друзьям широкую улыбку. — Сопляки думали, что я за ними не слежу. Ха! Как бы не так. Торин сразу попросил меня следить за племянниками. Я и присматривал. Чуял, что задумали глупость. Так и случилось.       — Что собираешься делать? — поинтересовался Ори осторожно. Стараясь избегать конфликтов в опасных ситуациях, он в любых своих начинаниях придерживался дипломатической нотки. — Мы с мистером Бэггинсом как раз рассуждали о том, как поступить. Учитывая, что Торин не любит говорить о, хм, Мордоре, стоит, пожалуй, обратиться к нему с этой темой более деликатно.       Двалин громко фыркнул, отмахнулся от Ори огромной рукой. Его лицо, будто грубо выточенное из цельного куска гранита, посуровело. Наблюдая за Двалином Бильбо в который раз подивился его воинской выучке.       — Не нужно говорить ничего Торину, — высокий гном, грозно зыркнув вначале на Ори, потом на полурослика, оскалил зубы. — Он не одобрит начинаний племянников. И будет не прав. Нельзя вечно закрывать глаза на пожар, охватывающий дом. Рано или поздно его придётся тушить, иначе велика вероятность остаться без крыши над головой. Так что я отправлюсь вместе с Фили и Кили.       — Это опасно, — Ори, поражённый до глубины души, взволнованно оглядел пустующий коридор этажа. Боязливо ссутулился, понимая, что разговор обретает характер полноценного заговора. — Более того, это самоубийственно. В Мордоре были тысячи орков. Если Ниар не глупа, она давно обратила их в эльфов, так же, как сделала с сыном Азога. А судя по новостям, принесённым эльфийскими разведчиками, именно так Красная Колдунья и поступила. И, согласись Двалин, воевать с орками это не то же самое, что воевать с эльфами. Тем более, тёмные эльдар в разы быстрее и яростнее своих светлых собратьев.       — Я тебя умоляю, Ори, — Двалин мило улыбнулся. Его лицо просветлело, став добродушным. Бильбо от подобного зрелища даже поперхнулся. — Никто не собирается воевать. Это Фили и Кили по дурости идут за дракой туда, куда следует идти за разговором. Каждый из нас после Казад-Дума понимает, что Ниар медлит с атакой не просто так. Только мы и эльфы Лориэна знаем, на что способна наша старая боевая подруга в случае необходимости. Новая повелительница Мордора не желает войны, Ори. Ты ведь не глуп, сам всё прекрасно понимаешь.       Они замолчали, вслушиваясь в безмолвие вокруг. Бильбо, будто кол проглотивший, стоял прямо и напряжённо, боясь пошевелить даже пальцем. Положа руку на сердце, он даже понимал рассуждения Двалина. В них определённо можно было найти крупицу здравого смысла. К тому же, действие в данном конкретном случае было лучше бездействия. Эребор отстоял далеко от всего мира — но не отдельно.       — Я пойду с вами, — он выпалил пришедшую в голову мысль ещё до того, как она окончательно сформировалась в голове. Чуть не шлёпнул себя по губам, осознав, как поторопился. Нервно заёрзав на месте, встретил ещё более ошарашенный взгляд Ори. — Что? Мне уже надоело сидеть на месте. Возвращаться домой пока не желаю. К тому же, я тоже беспокоюсь за Илийю. С трудом верится, что Ниар может причинить бессмертной вред, но ведь она дочь Моргота!       Он с гневом ударил кулаком о каменные рукояти ограждения. Тут же поморщился от боли, прошедшей острой волной от запястья к плечу. Наверное, не стоило так горячиться. Но всё чаще полуросликом руководило смелое сердце, а не расчётливый ум.       — Вообще, в походе может пригодиться хороший взломщик, — Двалин внимательно ощупал Бильбо пристальным взглядом. Его лицо воспылало уважением. — Учитывая, что мир начинает постепенно сходить с ума, полагаю, любая хитрость может оказаться решающей. Но если Вы действительно готовы отправиться в очередное путешествие, мистер Бэггинс, очень советую Вам уже сейчас наточить Жало. Не думаю, что Фили и Кили затянут с отходом. Торин тоже всё видит и слышит. И он не станет долго молчать.       — Ну вас к балрогам, — Ори пискляво ругнулся, отворачиваясь. — Я тоже пойду. Полагаю, не так много историков имели честь самолично лицезреть действа, меняющие карту мира. Буду в числе счастливчиков в случае удачного исхода. В случае неудачного же…       Он скосил взор к Двалину. Огромный гном, возвышающийся над приятелями, сложил руки на груди. Мрачный, но по-прежнему ухмыляющийся, великан медленно протянул:       — Если потерпим неудачу, никто и не вспомнит. Некому будет вспоминать.

••••••

      Некому будет вспоминать. Ни его, ни Торина, ни славные битвы за Эребор. Все забудется, пройдут века, тысячелетия, сгинет не одно племя и не один народ. Но имена тех, кто царствует сейчас в Мордоре, не забудутся никогда. Траин знал это. Но действовал не из корыстных побуждений.       Он осторожно шмыгнул в тень, скрываясь от любопытных взглядов стражей. Юрко вильнул в небольшой пролёт между двумя поворотами. Зная Эребор как свои пять пальцев, крался по цитадели, подобно мелкому воришке. Подобное унижение стоило стерпеть — никто не должен был прознать о планах старого Короля-под-Горой.       Траин искренне беспокоился за сына. Он помнил, каким был Торин в детстве. Весёлый синеглазый мальчуган, вечно околачивающийся то рядом с матерыми воинами, то с опалёнными огнём кузнецами. Детский разум Торина был гибок, любопытен, вездесущ. Мальчишка лучился радостью и любовью к жизни. Эти качества молодой наследник Эребора пронёс с собой и в годы юности. Лишь сейчас, избитый потерями и потрёпанный трагедиями, Торин изменился. Стал холоден. Чёрств. Зловреден.       Да, воистину, он был достоин зваться Королём-под-Горой. В нём сохранились качества старых владык, такие как мужество, стойкость, справедливость. Но сейчас этих чудесных добродетелей не хватало. Торин задыхался под сводами Одинокой Горы, чах на престоле, томимый желанием сорваться с места и броситься в омут очередной резни. Траин за такие желания сына не порицал. В конце концов, Торин просто оказался пленником сил гораздо более могущественных и крепких, чем вся магия мира вместе взятая. Он влюбился и только слепец мог этого не заметить.       Старый гном ухмыльнулся, горько, но не без юмора. Предмет обожания Торина был достоин всех сокровищ Эребора, борьба за него оправдывала любую войну и разрушения. За сердце Красной Колдуньи мог осмелиться бороться только воистину достойный муж, обладающий стальными характером и волей. Вот только возможно ли было покорить старшую дочь Мелькора? Ниар казалась Траину ожившим воплощением неукротимых стихий. В её сердце правил хаос, в её жилах кипел раздор. Она сама была войной, и войной дышала. Ни один смертный не мог претендовать на её руку. Однако Торин осмеливался мечтать об этом. И, ужасающийся своих постыдных желаний, закрывал глаза на мир, стремительно меняющийся под натиском чужих свершений.       Траин не желал стоять в стороне. В отличие от сына, он понимал, каким рискам подвергается Эребор каждую секунду бездействия. Ведь опасность исходила не только с южных окраин Средиземья. Опыт подсказывал гному, что больнее всех кусает своя собака, а не соседская. Поэтому в первую очередь стоило опасаться удара не со стороны Мордора, а со стороны Ласгалена. Гондора. Ривенделла.       Зло рыкнув, Траин сбавил шаг. Он приближался к покоям Фили. Старый гном знал, что задумали внуки. Не одобрял их методов, но полностью поддерживал начинания. Быть может, сейчас Эребор как раз нуждался именно в тихих вылазках на вражескую территорию, а не в крупномасштабных сражениях. Задумчиво хмыкнув, Траин подкрался к приоткрытой двери. Воровато заглянул в комнату Фили. Вздохнув, зашёл внутрь.       Внук стоял у широкого осинового стола. Окидывая взором наваленные друг на друга бумаги, усиленно что-то искал. Заслышав скрип плохо смазанных ставней, юноша обратил взор к вошедшему в покои Траину.       — Ах, дедушка, это ты, — Фили, опасливо переступив с ноги на ногу, подскочил к старому гному. Прикрывая спиной сваленные на кровать доспехи, приобнял Траина. Движение получилось скользящим, очень торопливым. — Не ожидал увидеть тебя в такой поздний час. Не спится?       — Как и тебе, я вижу, — Траин указал скрюченными пальцами на беспорядочно валяющиеся по полу карты. — Куда-то собрался? Далеко и надолго ли?       Фили сжал губы в ниточку. Кровь отхлынула от его лица, кожа стала синюшного оттенка. Моргнув, молодой гном осторожно развёл руки в стороны.       — Просто бессонница, — голос юноши дрожал. Траин едва сдержал в себе смешок. Не умели его внуки врать. Да и не в гномьих это традициях, лукавить друг с другом. — Решил немного изучить местность рядом с Бурыми Равнинами…       — А что там изучать? — Траин небрежно вытащил из-под носка сапога особо подробную карту торговых путей Руна. Самый быстрый и безопасный шёл по реке Келдуин через Дорвинион. — Сплошные степи, болота, пустоши. Скука, одним словом.       — Точно, ужасная скука, — Фили выдрал из рук деда карту, ловким движением свернул её в трубочку и не глядя швырнул через плечо. Туго стянутый пергамент, окольцованный впопыхах грубой бичевой, приземлился аккурат на постель. — Ты что-то хотел? Может, тебя проводить?       Внук пытался быть учтивым и вежливым. Что ни говори, но детей Дис воспитала по всем правилам. Матерью она была в меру строгой, но достаточно весёлой, чтобы позволять Кили и Фили некоторые шалости. Траин, состроив довольную мину, улыбнулся, предвкушая долгую беседу со старшим внуком.       — Да, дорогой, ты можешь меня проводить, — старый гном прищёлкнул языком, вышагивая в сторону стола. Фили, весь натянутый и напряжённый, устало следил за движениями деда. — Ты можешь даже более — стать для меня хранителем и вожатым. Я знаю, дорогой, куда ты желаешь направиться. И, хочу заметить, выбранное тобой место для путешествия не слишком живописно.       Фили, судя по всему, потерял дар речи. Траина такая реакция вполне устроила. Ему не хотелось вступать в полемику, останавливать бурный поток чужих эмоций, спорить и ругаться. Важен был лишь конечный результат.       — Мне тоже, как ни странно, необходимо попасть в эту далёкую южную страну, — деловито приосанившись, подгорный житель встретил изучающий взгляд внука. — Быть может, чуть позже я расскажу тебе, зачем. Но пока мы оба оставим свои тайны при себе. Однако из сложившейся ситуации я предлагаю извлечь максимальное количество выгоды. Вы, молодые и сильные, берёте меня в свой чудовищно опасный поход. Я же в свою очередь обеспечиваю безопасный и, главное, открытый отъезд из Эребора. Что скажешь, Фили?       Юноша какое-то время молчал. Приняв слова деда за должное, быстро обдумывал возможные пути отступления, взвешивал все за и против. Траин буквально слышал, как торопливо проносятся мысли в голове Фили. Скривив недовольно губы, малец, наконец, ответил:       — Ладно. Только обещай, что Торин не узнает о нашей задумке раньше положенного срока. Мне очень не хотелось бы расстраивать его. А ты ведь знаешь, как он… как он реагирует даже на простые толки о Чёрной Стране.       Траин кивнул. Он лучше других знал норовистые манеры своего сына. Торину действительно лучше было ничего не знать. Тем более о том, что Траин собирался заключить с Красной Колдуньей соглашение о мире. Казалось эреборцу, что Ниар не станет отказываться от подобных предложений. После того, как сам Траин помог Саурону выкрасть у Анаэль Гуртанг и Аркенстон, старшая Миас, конечно, имела право гневаться. Однако и жизнью можно было рискнуть во имя безопасности всего Эребора. В такие изменчивые времена союзников стоило выбирать с особым тщанием и осторожностью. Траин, хмурясь, кивнул внуку.       — Конечно, твой дядя ничего не узнает. Во всяком случае, от меня. Поверь, я и сам рад не буду попасть в его немилость. Но дела зовут на юг, они не ждут.       Траин выкопал из-под завала бумаг старую, почти рассыпавшуюся карту Мордора. На рисунке огромная стена горных хребтов окаймляла границы загадочной страны. Почти всю южно-восточную равнину занимало озеро Нурнен. От него в разные стороны разбегались синие ленты рек и ручьёв разных размеров. В центре небрежной линией обрисовывалось плато Горгорот. Поверх плато чьей-то уверенной рукой выведен абрис великой крепости. Траин, пробежав по надписи рукой, задрожал.       Барад-Дур. Замок зла, тьмы и несчастий. Оплот тайной магии. Главная цитадель Ниар.