~`~
Боже мой, как я ненавижу воскресные ночи. Иногда я ненавижу свою мать. — Джерард? Ненавижу быть бодрым. — Джи, медвежонок. Я ненавижу, когда трясут мое плечо. — Медвежонок. Я ненавижу, когда меня называют Медвежонком, как мама. — Мам, — сонно прошептал я, хотя на самом деле это должно было прозвучать сердито и укоризненно. — Слава Богу, ты проснулся, — с облегчением произнесла она, отпустив мое плечо. — Отпусти меня, — пробормотал я, потерев глаза и демонстративно повернувшись на бок, спиной к маме. — Нет, пожалуйста! Там, на кухне, что-то было, — сказала мама с истерикой в голосе, которую я сразу распознал, и немного истерично потрепала меня за плечо. — Мама, — заныл я, как маленький ребенок, — я хочу спать! — Я почти уверена, что это был призрак! Пожалуйста, Джерард. Одна я боюсь. Там что-то было! — отчаянно шепчет она. — Это лишь твои домыслы! — раздраженно выдохнул я. — Неправда, — ответила она, — пожалуйста, солнышко. Я не могу теперь просто пройти мимо! — Черт, мама! — Зло воскликнул я, отбросив в сторону одеяло и сев на кровати. — Хорошо, я поднимусь с тобой наверх, но больше никогда не буди меня! Пока я с раздражением поднимался на ноги, проклиная все и всё, на чем свет стоит, она виновато сказала: «Спасибо, медвежонок». — Не называй меня медвежонком! — Прошипел я, большими шагами подходя к двери, открытую мамой, и впереди нее поднялся наверх по лестнице. Мама быстро поспевала за мной, практически держась за меня, когда мы с лестницы сразу поспешили на кухню. — Возможно, на нашей семье лежит проклятье... — тихо пробормотала она, приоткрыв кухонную дверь. — Видимо, с нашим переездом ничего не изменилось…. Я ничего ей не сказал, потому что не хотел вести никаких дискуссий посреди ночи, а только вздохнул. Обычно я, на самом деле, очень люблю свою маму, но… Боже, сейчас я ненавижу ее и ее суеверие. Посреди лестницы, остановившись, я пробормотал: — Все остальное ты можешь сделать и в одиночку, — я уже хотел продолжить спускаться, как она ухватила меня за руку. — А что, если там наверху тоже что-нибудь есть? — спросила она шепотом. — Мама! — Я сердито сверкнул глазами. — Я. Хочу. Спать! Некоторое время она смотрела на меня с отчаянием, потом оглядывалась вокруг, вперед, назад, пока снова не остановилась на моих глазах, ослабив свою хватку, вздохнув. — Мне очень жаль, солнышко. — Я собираюсь вернуться, хорошо? — Спросил я, но повернулся, сделав несколько шагов вниз. Я все еще слышал, как она, замерев на секунду, не решалась вернуться наверх, и прежде, чем она подала голос, я уже стоял в комнате, громко хлопнув дверью. Подойдя к кровати, я упал на нее, тут же почувствовав, как у меня заболел нос, которым я удачно приземлился, ложась лицом в постель. Но в таком состоянии я пролежал долго, мысленно проклиная маму и бабушку. Какого хрена она посреди ночи спустилась ко мне вниз? И как так бабушка воспитала мать такой? Все эти призраки приносят несчастье, а черные кошки — полная фигня. Я спросил себя, а что бы они делали, когда б увидели что-то, не будь дедушки рядом? Вероятно, молились бы, спрятавшись под одеяло. Я просто не понимаю этого... Я, естественно, заснуть нормально больше не мог, и ту большую часть времени, когда я бодрствовал, дал себе обещание на следующий день ни слова не сказать маме. Прежде всего потому, что она будет говорить только о призраках и размышлять, что сделать, чтобы от них избавиться. Когда я в последний раз бросил взгляд на часы, было уже четыре часа утра.Kapitel 8 «You stolе more than shoes»
19 декабря 2015 г. в 16:41
С тех доспортивных развлечений я с Фрэнком больше не разговаривал. Однако не потому, что я принял совет Нормана близко к сердцу, просто Фрэнка рядом нигде не было. Ну, во всяком случае, мистер Люк и мистер Хай, ну и я, на музыке и математике обошлись без Фрэнка, и, думаю, был более чем рад, когда при вопросе об отсутствующих ему сказали об Айеро. Он бубнил что-то о неприятных последствиях, при этом злорадно улыбаясь. Дела мистера Хай шли бы куда лучше, если б Фрэнк долго бы не ходил в школу.
Большинство не видели лицо Фрэнка в пятницу. Но только большинство.
Так как оба урока физики у нас отменили, домой я прибыл рано, отчего мама решила, что я открою дверь Майки, когда придет он, а она со спокойной душой может пойти на свой курс йоги. Я понятия не имею, зачем ей это нужно, но не пытался остановить ее. До тех пор, пока она не заставит нас присоединиться к ней, все в порядке.
После того, как я некоторое время провел дома в одиночестве, при этом очень скучая и разогревая еду, которую оставила мама, я направился в гостиную, чтобы посмотреть телевизор, по которому, как обычно, шло бессмысленное шоу, оторвавшись от него только тогда, когда Майки позвонил в звонок.
— Привет, — я поприветствовал его широкой улыбкой, сразу же ожидая вопросы о маме, но ничего не последовало.
— Хэй, — ответил он, проскользнув мимо, оставив стоять в дверях только меня.
Вместо него озадачен был я, когда повернулся к нему в тот момент, когда брат снимал с себя куртку. Он выглядел очень нервным, и ему потребовалось много времени, чтобы справиться с вещью. Я оглядел его сверху вниз и обратно. Меня смутило только одно — Майки был только в одном ботинке.
— Так, почему ты в одном ботинке? — Моя бровь против воли вскинулась вверх.
— А, что? — Он огляделся по сторонам. — А где мама?
— На йоге, но это неважно. Скажи-ка, дорогой мой, где твой второй ботинок? — Я продолжил требовательно смотреть на него.
— Э-э-э... Ну, я... Забыл? — Он смотрел на меня, при этом невинно улыбаясь. Майки — самый худший лжец всех времен.
— Говори уже, — я очень серьезно смотрел на него взглядом аля «ты-можешь-мне-доверять», но, честно говоря, у меня это получилось не очень-то хорошо. Но и у Майкла тоже так, поэтому это нормально.
Он вздохнул, опустив голову, и, кажется, на некоторое время даже задумался, прежде чем поднял голову и снова посмотрел на меня.
— Ну, этих типов было много... Они хотели от меня денег, но их у меня не было... поэтому они забрали мой ботинок.
— Что за идиоты? — сердито пробормотал я. — Они тебе ничего не сделали?
Я все еще хотел знать, потому что я, безусловно, не самый лучший старший брат на свете, но если кто-то что-то сделает с моим Микки Маусом, то я сорвусь. Кстати, кличку я стырил у мамы.
— Нет, — ответил Майки, тем самым разглаживая мой лоб. — Я отдал им ботинок, на что они посмеялись мне в лицо и ушли.
— Ты можешь сказать, кто они такие?
— Не знаю, — он пожал плечами, — думаю, из нашей новой школы. Тот, кто пытался отжать у меня деньги, был высоким, полным, темноволосым, а второй, отобравший мой ботинок, был невысоким, со смешной прической и пирсингом в губе. Вообще их было четверо, но двое других были в капюшонах, при этом, не проронив ни слова, поэтому я их не рассмотрел.
— Маленький, смешной и с пирсингом? — Переспрашиваю, сводя брови на лбу вместе. Майки кивнул.
Подозревает ли он Фрэнка? Это звучит для него чертовски сильно. Я имею ввиду, что много ли таких мелких типов со смешной прической и пирсингом, отбирающих у маленьких обувь?
— Ты знаешь его? — Подозрительно спросил Майки.
— Возможно, — ответил я, сделав заметку, что нужно как-нибудь спросить у Фрэнка об этом.
Я знаю, как Майки привязан к ботинкам и понятно, что Фрэнк никогда не отдаст обувь, пока сам не попросишь. Но если я спрошу... Я не знаю, ведь мы не друзья, но думаю, он меня не ненавидит. По крайней мере, я надеюсь на это.