***
Драко, не торопясь, вошел в комнату. Ничего необычного. Все та же бежевая гостиная, в которую он приходил всю прошлую неделю. Он прошел к письменному столу, на ходу снимая с себя мантию и маску и бросая их в кресло. Он достал из нижнего ящика стола бутылку огневиски и два небольших стеклянных стакана, медленно вернулся к камину и уселся на диван. Он наполнил оба стакана, приготовив один для Грейнджер. Он пытался не думать о том, как глупо себя вел весь вечер. Прежде чем сделать первый глоток, он покрутил стакан в руке, заставляя янтарную жидкость плескаться и играть на свету. Что ей сказать? Что он хочет быть единственным, кто может трогать ее? Целовать ее? Что хочет этого так сильно, что кулаки сжимаются без его контроля? Что он постоянно думает о ней? И для него это начинает становиться нормой? Что он хочет претендовать на нее также, как и эти неотесанные кретины? Надо остановиться. Он еще недостаточно пьян, чтобы думать об этом. Еще месяц назад любая из подобных мыслей была под строгим запретом, даже не так, она просто физически не могла возникнуть в его сознании. Слова «хотеть» и «Грейнджер» никогда не стояли рядом, а даже если и появлялись в одном предложении, то всегда были разделены «убить», «уничтожить», «унизить». И что такого произошло, что он резко сменил ход своих мыслей, позволяя размыть это нерушимое на протяжении всей его жизни табу. И что такого произошло, когда он увидел ее веселую и необыкновенно привлекательную в чужих руках. И что такого в том, что он признается в том, что весь этот спектакль с незнакомой девицей был устроен не столько для того, чтобы отвлечься, а чтобы она увидела, что он уходит с другой, чтобы она начала. Что? Ревновать? Зачем? Как же все это глупо. Но скребущее душу чувство того, что она могла даже не обращать на него внимание весь вечер, хотя он отчаянно этого добивался, не давало покоя. Неужели его действительно волновало ее мнение насчет него? Он залпом выпил содержимое стакана и тут же налил новую порцию. Правильно. Самое время напиться, чтобы заглушить нарастающее чувство. Оно уже не так глубоко, как ему бы хотелось. Оно почти на поверхности. Драко закрыл глаза и сделал еще несколько глотков, отставил стакан, так и не допив. Он откинулся на спинку дивана и провел рукой по лицу. Зря он позвал ее. Очередной идиотский порыв, которому он поддался. Сколько можно уже. Он же всегда умел держать себя в руках. Быть холодным и неприступным. Только вот в общении с Грейнджер в последнее время ему это удавалось все меньше и меньше. Он терял самообладание и злился на себя, пребывая в самых противоречивых чувствах. Ему хотелось оскорбить ее, унизить, довести до слез, подчинить ее, возвыситься над ней любым способом, а потом утешать ее и вытирать слезы, которые сам и вызвал. Он был уверен, что она не один раз из-за него рыдала. Раньше эта мысль приносила ему больше наслаждения. Почему-то именно сегодня приятное чувство легкого опьянения обходило его стороной, не давая расслабиться ни на секунду. Он встал на ноги и стал прохаживаться по комнате, пытаясь немного разогнать алкоголь по крови. Возможно, дело было в том, что она была единственной девушкой, которая давала ему отпор. Не падала в обморок от одного его вида и не хотела мириться с наплевательским отношением к себе. Он знал, что нравится ей, привлекает ее, но она так упорно с этим боролась, прятала это. Поначалу это забавляло, сейчас доводило до бешенства. Еще масла в огонь подливало то, что на нее претендовал его заклятый враг. Человек, который не мог иметь на нее никакого права, сегодня поцеловал ее. Он не успел закончить мысль, как дверь открылась, и на пороге показалась Грейнджер. Она сделала два неуверенных шага вперед и остановилась. — Что ты здесь делаешь? Бал еще не закончился, — не оборачиваясь к ней, спросил Драко. — Мне показалось, что это что-то срочное, — начала лепетать она, — иначе бы ты не подошел ко мне при всех, — она позволила себе голосом выдать больше обиды, чем рассчитывала. Драко все же обернулся. Он оценивающе смотрел на Гермиону, пытаясь предугадать, как долго она сможет выдержать этот взгляд. Она сложила руки на груди и недовольно скривила губы. Ее волосы слегка растрепались от танцев, но в остальном образ был прекрасным. Удивительно прекрасным. Он не затмевал образы первых красавиц магического мира, которых Драко приходилось видеть на многочисленных приемах, но отчего-то казался ему более натуральным и живым. — Я думал, платье будет короче, — сказал он, когда понял, что она не собирается нарушать тишины. — Почему же? — с вызовом спросила она. — Думал, что ты захочешь подразнить меня, как тогда, в библиотеке, — он поиграл бровями и ухмыльнулся. — Как тебе не стыдно, — с возмущением произнесла она. — И если хочешь знать, это было не для тебя! — Я не хочу знать, Грейнджер, — он сделал небольшой, но уверенный шаг вперед. Почти оскалился. Ей захотелось отступить, чтобы снова увеличить расстояние, но она осталась на месте, не желая показывать страха перед ним. — Тогда больше не поднимай эту тему, — строго посмотрев на него, сказала она и потянулась рукой за голову, чтобы развязать ленты, удерживающие маску на ее лице. — Не надо, — хрипло проговорил он, вскинув руку, чтобы остановить ее, — не надо, — увереннее, мягче. Ей даже показалось, что это было похоже на просьбу, а не обычный приказ, отданный Малфоем. — Почему? — взволнованно спросила девушка, следя за тем, как Драко разворачивается к креслу и поднимает с него свою серебряную маску. — Бал еще не закончен. Значит, я все же могу пригласить тебя на танец, — он закрепил маску на лице и протянул ей руку в приглашающем жесте. — Что? — спросила она, не двигаясь с места. Эти слова не сразу отразились в ее сознании, а их смысл вибрировал где-то в ушах, боясь продвинуться дальше. — Потанцуй со мной, — он взял ее за руку. — Что? — не веря своим глазам и ушам, переспросила Гермиона. — Я хотел потанцевать с тобой на балу, но не мог, — глядя ей в глаза и пытаясь уловить ее неподдельные эмоции, пояснил Драко. — Конечно, твоей репутации это сильно бы помешало, — закатила глаза она. — Ты была слишком занята, — он положил вторую руку ей на талию, притягивая к себе. Гермиона в нерешительности смотрела на него, и ему пришлось настойчиво прошептать ей в самое ухо: — Потанцуй со мной, Грейнджер. Она, наконец, осознала, что происходящее ей не снится, и даже немного расслабилась. В голове творилось что-то совсем невообразимое, и она изо всех сил старалась как-то справиться с волнением. Но сердце стучало так сильно, что, скорее всего, его было слышно даже в Большом Зале, несмотря на громко играющую там музыку. А вот тишина и отсутствие музыки в Выручай-комнате им нисколько не мешали. Они медленно кружились, прижимаясь друг к другу и не произнося ни слова. Гермиона упрямо смотрела в плечо парня, не решаясь поднять глаза. Несколько минут молчания прервал ее вопрос: — Что происходит? — Это называется танец, Грейнджер, — саркастично ответил он. — Зачем ты это делаешь? — все также недоумевающе спросила она. — Я знаю, что нравится девушкам, — даже не смотря на него, она знала, что он самодовольно ухмыляется. — Именно поэтому ты и обратилась ко мне, — он замолчал. Тяжело выдохнул, будто эти слова дались ему с силой, и сказал. — Я должен попросить прощения. Она подняла на него недоумевающий взгляд, пытаясь без слов спросить, за что именно он извиняется. — За тот случай в библиотеке. Это было недопустимо. Недостойно аристократа и… — Не забудь упомянуть, что тебе неприятно ко мне прикасаться, — она с силой вырвалась из его объятий, но он успел схватить ее за запястье. — Я не это имел ввиду, — спокойно ответил он. — Я просто прошу прощения. — Хорошо, — тихо ответила Гермиона. Он снова притянул ее к себе. В одном этом движении было больше нежности, чем он проявил к ней за все прошлые пять лет совместного обучения. — Как прошел твой вечер? — спросил он, недовольный молчанием. Они все также медленно кружились в объятиях друг друга. — Хорошо. Очень хорошо, — улыбнулась она, перебирая в памяти самые яркие события сегодняшнего вечера. — А твой? — Мог бы и лучше, — уклончиво ответил он. — Я думала, что та девица, которую ты выводил из зала, постаралась, чтобы ты остался удовлетворенным, — фыркнула девушка. Но Драко эти слова совсем не задели, совсем наоборот, он был даже рад, что она это сказала. Ведь это означало, что она следила за ним так же, как и он за ней, значит, ей было вовсе не безразлично, где он и с кем он. — Опять подсматривала за мной? Я думал, что ты забыла обо всем, когда обжималась с Ноттом в темном углу, — продолжая разыгрывать равнодушного парня, сказал он. Но эта игра быстро прервалась, потому что он не выдержал, остановился и сделал шаг назад, разрывая объятия, чтобы взглянуть на нее. — Я не подсматривала! И не обжималась, — в свою защиту сказала Гермиона. — По-твоему, я слепой? И что скажешь, Грейнджер, хорошо он целуется? Давай, скажи, что лучше меня! — он снял маску с лица и отбросил ее в сторону дивана. — Снял свою маску лицемерного кретина? Недолго же ты продержался! — с горечью воскликнула она. — Лицемерного кретина? Интересно, — он театрально приложил палец к подбородку, — а что за маска у тебя тогда? Лживая вертихвостка? — Какой же ты мерзавец! Чего ты добивался? — она рванула гребень из волос, и маска упала с ее лица. — Думал, потанцуешь со мной, скажешь, что извиняешься, и я сразу растаю перед тобой, как остальные девицы? — О, Грейнджер, почему с тобой так сложно? Я всего лишь хотел провести один нормальный вечер, не ругаясь. Почему надо обязательно все испортить? — он шумно выдохнул и потер переносицу двумя пальцами. — Нормальный вечер? Если ты так хотел провести со мной нормальный вечер, мог пригласить меня потанцевать на балу, а не устраивать это шоу! — от негодования ее голос звучал неровно и слегка пискляво. — Я не мог пригласить тебя на балу! — он уже срывался на крик. — Почему? — грозно спросила девушка. — Ты же знаешь. И не хочешь это слышать, — стараясь держать себя в руках и не повышать больше голоса, ответил он. — Скажи. Поставь меня на место. Ты же этого хочешь, — она всплеснула руками и подняла брови, ожидая его ответа. — Не хочу, — он сделал шаг к ней. — Успокойся. Садись. Давай просто попробуем спокойно поговорить, — он взял ее под локоть, провел к дивану и усадил рядом с собой. — Я не понимаю, — с подозрением посмотрев на него, сказала она, но все же послушалась. — Держи, — Драко протянул ей наполовину наполненный стакан с огневиски. Она неуверенно приняла его. Гермиона сделала небольшой глоток и поморщилась от неприятного вкуса. Она, возможно, впервые в жизни пила столь крепкий алкоголь. И он ей, определенно, не понравился. В ее голове не укладывалось, почему кому-то могло приносить удовольствие вливание в себя горькой и сильно пахнущей жидкости. Она отставила стакан на журнальный столик, решив больше не притрагиваться к нему. Драко внимательно проследил за ее реакцией, не притрагиваясь к своей порции. Поймав на себе его внимательный взгляд, она сказала: — Это явно не мой напиток. — Грейджер, это прекрасный двадцатилетний односолодовый виски. Один из лучших алкогольных напитков в мире, я не позволю себе пить какую-то дешевку. Ячмень, заботливо выращенный на винокурне в Спейсайде, собран вручную, поджарен над торфяным огнем и разлит по ограниченному количеству бутылок, — он поднес стакан к носу, втягивая воздух, а затем протянул ей. — Ты не могла распробовать его после одного глотка, а такой напиток нельзя недооценивать. — Хорошо. Я допью этот стакан. Все равно бутылка закончилась, — сказала девушка, когда острый запах ударил ей в ноздри. — У меня есть еще две, — ухмыльнулся Драко, — ночь ведь длинная. — Я не понимаю твоего поведения, Малфой, — с нескрываемым возмущением произнесла Гермиона. — Ты же презираешь и ненавидишь меня, так почему пытаешься провести со мной нормальный вечер, — она подняла руку и изобразила воздушные кавычки, — и даже угощаешь огневиски, который, вероятно, стоит больше, чем я могу себе представить. Так в чем дело? Драко молча отвернулся к камину, избегая ее взгляда. Он расстегнул пуговицы на пиджаке, расправляя полы. — Ты даже пригласил меня на танец. Да ты, Мерлин, извинился передо мной! Учитывая, что ты и так можешь требовать от меня чего угодно, так как я все еще должна тебе, это крайне удивительно, — она сама не заметила, как ее стакан опустел, а не привыкший к алкоголю организм потихоньку стал перерабатывать новый для себя продукт. К концу этого монолога перед глазами Гермионы уже стояла легкая молочная дымка, а ее лицо и шея покрылись еле заметными розоватыми пятнами. — Я не знаю, — тихо ответил Драко. — Тебе бы больше понравилось, если бы я начал грязно домогаться тебя, как тогда в библиотеке? Ты уже призналась себе, что тебе это понравилось или все еще обманываешься? — Мне не понравилось, — для большей убедительности она стукнула небольшим кулачком по подлокотнику дивана. — Как скажешь, — ухмыльнулся Драко. — Но позволю себе повториться, я знаю девушек. И тебе определенно это понравилось. — Откуда ты это берешь? Что происходит у тебя в голове? — с любопытством в голосе произнесла Гермиона. — Я еще не настолько пьян, чтобы отвечать на эти вопросы, — усмехнулся Драко, заводя одну руку за спинку дивана. Она не придала этому движению значения. — Ты сам захотел поговорить, — с укором сказала Гермиона. — Я не сказал, что отвечу на любой твой вопрос, — равнодушно пожав плечами, произнес Драко. — И все же? — она протянула руку к стакану с огневиски. — Зачем это все? Она сделала пару глотков. Жидкость уже не казалась такой неприятной, она мягко плескалась в стакане, а затем и в желудке девушки, оказывая дурманящий эффект. — Вижу, ты распробовала этот чудесной напиток, — усмехнулся Малфой, заметив, что улыбка на лице Грейнджер стала шире, чем когда-либо в его присутствии. — Просто хочется пить, — поспешила оправдаться она, отставляя от себя пустой стакан. Комнату заполнила тишина. — Я не знаю, зачем. В последнее время я часто совершаю необдуманные поступки, — тихо сказал он. — В одной из книжек по психологии, которую я прочла летом, было написано о том, что люди, которые совершают необдуманные поступки, обычно слишком много задумываются о чем-то конкретном. Так, о чем ты так много думаешь, Драко? — она наклонила голову, рассматривая его профиль. Он повернул голову в ее сторону, не зная, чему он больше удивлен: тому, что она назвала его по имени, или тому, что у них действительно получался нормальный разговор. Не дожидаясь его ответа, она придвинулась к нему вплотную и прикоснулась рукой к воротнику его рубашки, задевая кончиками пальцев кожу на его шее. Она внимательно смотрела ему в глаза, а затем опустила взгляд на губы. После этого она приблизила свое лицо к его и легко поцеловала. Она видела, как ошарашенно смотрел на нее Драко, бегал глазами по ее лицу и следил за каждым ее движением. Ее вторая попытка была настойчивее. Она провела большим пальцем по его нижней губе, слегка оттягивая кожу. Он поддался и приоткрыл рот. Как только это произошло, Гермиона скользнула внутрь своим языком. Но не успела она даже подумать о том, что поцелуй можно считать оконченным, как Драко перенял всю инициативу на себя. Жар от этого поцелуя согревал воздух в комнате. Он с силой притянул ее к себе за талию одной рукой, усаживая к себе на бедра. Она безропотно поддалась его желанию. Он слегка надавливал на ее затылок, чтобы углубить поцелуй, а другой рукой гладил ее спину, пробегая пальцами по каждому позвонку от шеи до копчика. Неожиданно девушка резко отодвинулась и сжала губы, когда он потянулся к ней. — Зачем? — спросил он. — Это твоя маленькая месть? — Я хотела снять с себя все обязательства, — пояснила девушка, но по лицу Драко было понятно, что такое объяснение ничего ему не дало. — Твое первое желание. Ты сказал «Я хочу, чтобы ты поцеловала меня», но поцеловал сам. Ты бы припомнил мне это позднее. — Если уж мы вспоминаем тот момент, то я сказал «так, чтобы мне понравилось», — ухмыльнувшись, сказал Драко. — Надо еще немного постараться, — он притянул ее, чтобы продолжить поцелуй. — Я исполнила твое желание, — уверенно произнесла она, упираясь рукой в его плечо. Она попробовала подняться с его коленей, но он быстро положил руки ей на бедра и с силой надавил, призывая оставаться на месте. — У меня есть еще два, — он провел одной рукой вдоль ее тела и остановил ее на шее. Гермиона покачала головой, сверля его свирепым взглядом. Их лица и тела все еще были в непозволительной близости. И под его напором она таяла, не в силах противостоять притяжению, которое исходило от его губ. — Завтра я буду жалеть об этом, — прикоснувшись губами к приоткрытому рту Драко, произнесла она. — Я, скорее всего, тоже, — не думая ответил он, — но это будет только завтра. А сегодня и тебе, и мне это нравится, — он надавил на ее шею, заставляя наклониться ближе. Поцелуи обрели более жаркую форму. Не было ни секунды, которую они могли бы потратить на раздумья, только страсть и похоть, пожирающие всю комнату вокруг них. Его руки блуждали по ее телу, наслаждаясь каждым сантиметром. Ему нравилось напряжение, которое скапливалось в районе паха и рвалось наружу. Ему нравилось, как она вздрагивала от каждого нового прикосновения, как сбивалось ее дыхание от поцелуев, как неуверенно она поглаживала его шею. Ему нравилось направлять ее, поворачивая голову и приоткрывая рот, чтобы поцелуи получались более глубокими. Нравилось ощущать, как самозабвенно она отдается этим поцелуям и забывает обо всем в его руках. Пальцы Гермионы зарывались в светлые волосы парня, а его руки поглаживали бедра девушки, с каждым разом задирая платье все выше. Она чувствовала, как атлас приятно соприкасается с кожей, а под его пальцами пробегают мурашки. Малфой окончательно задрал ее платье и сжал ягодицы Грейнджер, заставляя ее прогнуться в пояснице. Она податливо подвинулась, через одежду чувствуя жар, исходящий от Драко. — Какого цвета твое белье? — спросил он, когда провел чуть выше по ее ягодицам и нащупал тонкое кружево. Она открыла рот, чтобы ответить, но он успел ее прервать, хищно ухмыльнувшись. — Не говори, я посмотрю сам. — Нет, нам нужно остановиться, — дернувшись, сказала Гермиона. — Это все неправильно. — Минуту назад все было правильно. Тебе же нравится! Мы можем продолжить, — не выпуская ткань ее платья из рук, сказал он. — Ты знаешь, что нет, — стараясь вернуть дыхание в нормальный ритм, проговорила она. — Почему с Ноттом ты можешь целоваться, а со мной нет? — убирая руки с ее тела и позволяя встать, спросил Драко. Гермиона спешно поднялась и поправила платье. — У нас другие отношения, — наморщив лоб, произнесла она. — И какие? — подняв бровь, спросил он. — Я не обязана перед тобой оправдываться, Малфой. Нас с тобой должен связывать только план. Ты сам это говорил, — замялась Гермиона. — Мне очень приятно, что ты запоминаешь каждое мое слово, — запрокидывая голову, выдохнул Драко. — Не льсти себе, у меня просто хорошая память, — огрызнулась она. — Если ты больше ничего не хотел, то я, пожалуй, оставлю тебя, — стараясь не показывать раздражения, сказала она. — Выманиваешь из меня второе желание? Я ведь действительно могу его использовать, — ухмыльнулся он. — Я не боюсь твоих угроз, — коротко пояснила Гермиона, разворачиваясь к двери. — Так что мне загадать, Грейнджер? Может, стриптиз? — он смотрел на нее с превосходством, всем своим видом показывая, что он устанавливает правила игры. — Или лучше приватный танец? Или поставить тебя на колени? — медленно произнес он, смакуя каждую букву. Наслаждаясь тем, как ее щеки вспыхивают ярче с каждой фразой. — А я почти поверила, — она посмотрела на него с отвращением и покачала головой, поражаясь своей наивности. — Во что? — спокойно спросил он. В тоне не было привычных нахальности и самодовольства. — В то, что ты можешь нормально ко мне относиться. В то, что я могу тебе… — она замолчала на полуслове, нервно сглотнув подступающие слезы. — Я выполню два оставшихся желания, какими бы они ни были, потому что дала слово. А ты, Малфой, навсегда останешься для меня ублюдком и извергом. Она вышла из комнаты, громко хлопнув дверью. Драко откинулся на спинку дивана и закрыл лицо руками. В один момент все слова кончились. Мысли никак не хотели следовать одна за другой, разбредаясь по разным сторонам, слова никак не хотели выстраиваться в предложения. Он не мог придумать оправдание самому себе. Она же только что была в твоих руках, Малфой, а ты все испортил. Твое желание показать свою силу и власть в очередной раз не привело тебя ни к чему хорошему. Он старался рассуждать трезво, и, с точки зрения его убеждений, ничего неподобающего он не сделал. Всего лишь указал на истинное место грязнокровки Грейнджер, которой он имел полное право приказывать, даже не потому что ее положение было, по определению, ниже, чем его, но и потому что их связывал уговор, который она пообещала соблюдать. Почему-то такое оправдание совсем не возымело нужного эффекта. От этого привкус поцелуев становился только более горьким и терял все свое очарование. Ведь предаваясь этим ласкам, он совсем не думал о крови или происхождении Грейнджер, он думал о ней, как о потрясающей девушке, чьи поцелуи почему-то оказывают на него большее воздействие, чем поцелуи других девиц. Неожиданно в голову стали забираться совсем противоположные мысли. Он обидел ее, сделал это намеренно, и, наверняка, в очередной раз довел до слез. Это осознание неприятно скребло душу, оставляло мутный осадок от всего вечера. И когда между ними, казалось бы, установились нормальные отношения, им удалось спокойно поговорить, он все испортил. Она даже сама его поцеловала, что не могло не радовать парня. Пусть она и придумала эту нелепую отговорку про формулировку желания, он понимал, что если бы она не хотела, она бы этого не сделала. Значит, все его страдания и старания давали результат. На секунду он даже подумал о том, что если прямо сейчас побежит, то успеет ее догнать и все исправить, но все же рассудок взял верх, и он остался на месте. Не хватало еще аристократу бегать за грязнокровкой. Забыть думать об этом. Нужно всего лишь изолировать себя от нее на несколько дней, игнорировать любые признаки ее существования, перестать замечать, а тем более, касаться или специально выискивать за Гриффиндорским столом. И это глупое помутнение рассудка пройдет само собой, словно его никогда и не было. Решив, что так и поступит, Драко допил оставшийся виски и направился в гостиную своего факультета, чтобы окончательно отвлечься от дурных навязчивых мыслей о Гермионе. Он итак позволил себе быть сентиментальным дольше, чем мог. Завтра он собирался вернуться к ремонту и настройке исчезательного шкафа.***
Гермиона прошла несколько коридоров, спустилась на два этажа, завернула за угол и остановилась возле широкого окна, из которого открывался чарующий вид на Черное Озеро. Пока она шла, изо всех сил старалась не расплакаться, а теперь, забравшись на широкий подоконник с ногами, не могла выдавить из себя ни слезинки. В конце концов, все ее желания, касательно этого вечера, сбылись, ей не на что было жаловаться. И все, что произошло в Выручай-комнате, не казалось таким неправильным, как могло бы. Ей нравились прикосновения, желание и обоюдное притяжение, которое застилало глаза сильнее алкоголя. Она не без труда признала, что поцелуи Малфоя ей приятны куда больше поцелуев Нотта. В них столько слепой страсти, яростного трепета и чувства. Всепоглощающего, сжигающего, дурманящего, но абсолютно непонятного ей чувства. Второй раз за день она не могла подобрать правильного слова, чтобы описать что-то. Ей так не хотелось, чтобы этот момент заканчивался, но понимание того, что происходящее неправильно, было сильнее. Ей было необходимо остановиться. Такой поворот событий точно не мог привести ни к чему хорошему. Подтверждением этому было поведение Драко, которое последовало незамедлительно. И ведь она сама его поцеловала. Да, она сделала это потому, что знала, что он мелочный и властный подонок, который не преминул бы воспользоваться этим в будущем. И оправдывала себя тем, что так она просто освобождала себя от обязательств. Но, Мерлин, ей хотелось это сделать. В тот момент это казалось таким правильным, будто ничего другого произойти и не могло. Она зажмурила глаза, пытаясь вызвать хоть одну маленькую слезинку, но глаза остались сухими. Гермиона знала, что если ей удастся заплакать, то непременно станет легче, эмоции выйдут наружу, и голова прочистится от ненужных мыслей и воспоминаний, оставив только необходимое и ценное. Обиды не было, только ощущение, что она вела себя очень глупо, предположив, что за подобными сценами может стоять что-то большее, чем просто удовольствие. Она поджала губы и выдохнула через нос. Ей нужно успокоиться и не думать о Малфое какое-то время. Через пару дней они оба вернутся в привычный учебный ритм и забудут о том, что произошло. Вернуться к взаимной ненависти и колким оскорблениям. Она уже обещала себе, что не позволит чувству влюбленности, а ей казалось, что это бушующее внутри и трепещущее чувство называлось именно так, вступить в свои права, пока не будет уверена, что есть хотя бы шанс на взаимность. Как это было глупо. Шанс на взаимные чувства с Драко Малфоем? Она грустно улыбнулась, подавляя смешок. Наверное, она выглядела жалкой. Необходимо отвлечься, больше времени проводить со своими друзьями, с Теодором. Не думать о Малфое. Просто не думать. Ей же неплохо удавалось избегать его всю прошлую неделю, стоит поступить также. Через несколько дней все придет в норму. Она аккуратно слезла с подоконника, вытерла слегка испачкавшееся платье и пошла в Башню Гриффиндора, надеясь успеть принять душ до того, как вернутся ее соседки.***
Теодор Нотт вернулся в подземелье Слизерина, когда, обойдя весь зал дважды, не нашел в нем своей спутницы. По крайней мере, он хотел называть ее своей спутницей. То, что Гермиона ушла, не попрощавшись, вызывало у него чувство легкой тревоги. Она, разумеется, была из тех, кто всегда соблюдает нормы приличия, но что-то подсказывало ему, что доля кокетства в этой девушке присутствует, поэтому он решил, что подобное поведение могло быть вызвано желанием лишь сильнее распалить его интерес. Что ж, это ей вполне удавалось. После этого великолепного вечера, Теодор понял, что нисколько не ошибся, выбрав Гермиону Грейнджер в качестве кандидатуры на роль Миссис Нотт. Ее достоинства были неоспоримы на фоне других кандидаток и, несомненно, перекрывали все недостатки, даже ее низкое происхождение. Он не тешил себя ложными надеждами, зная, что отец будет ворчать, узнав о том, что Гермиона маглорожденная, но вскоре примет выбор сына, поставив его счастье выше условностей. А после этого дивного поцелуя сомневаться в том, что она будоражит в нем самые искренние чувства, не приходилось вовсе. Ее губы были такими нежными, а движения достаточно несмелыми и волнительными, чтобы сделать вывод, что она робела перед ним будто целовалась впервые. Значит, к продолжительному списку ее достоинств могла добавиться также ее чистота и непорочность, добродетели которые занимали одну из ключевых позиций в списке требований к невестке Нотта старшего. Теодор понимал, что представлять ее отцу при нынешней обстановке будет неуместно, но как бы его отец не пытался скрыть то, что подыскивает ему супругу, это было очевидно. А учитывая преклонный возраст Нотта старшего и его положение при Лорде, и вовсе стоило торопиться. Нотт знал, что отец не является безоговорочным фаворитом Волдеморта, поэтому очень переживал, что в случае необходимости его могут бросить на передовую, не боясь такой жертвы. Хоть у самого Теодора и не было метки, но отец иногда осведомлял его о положении дел и наступательных планах. Тео тяготила мысль о том, что отец в качестве своей последней воли может назвать имя девушки, которая будет ему противна, но пойти против завета отца он будет не в состоянии. Поэтому, убедившись сегодня в том, что он вовсе не безразличен Гермионе Грейнджер, он решил переходить к более активным действиям и, если успех также будет сопутствовать ему, то уже на Рождественских каникулах сообщить отцу, что он выбрал кандидатку на роль Миссис Нотт. Представляя, как познакомит Гермиону с отцом и сделает хозяйкой собственного дома, Теодор улыбнулся. — Что-то лицо у тебя слишком довольное, — сообщил Драко, войдя в гостиную. Увидев сокурсника, Теодор напрягся и принял более собранную позу. На долю секунды он подумал, что ничего не мешает ему просто встать и уйти, чтобы избежать компании Малфоя, но он не стал это делать, зная, что этот чудесный вечер не смогут испортить даже его мерзкие комментарии. — О тебе такого не скажешь. Неудачный вечер? — сухо ответил тот, хотя изначально собирался совсем не отвечать на этот выпад. — Неужели поцелуи с Грейнджер приносят столько радости? — хмыкнул он, проигнорировав его вопрос и садясь в кресло напротив. Драко прекрасно знал ответ на этот вопрос, и реакция Теодора лишь насыпала соли на его совсем свежую рану. Нотт не смог сдержать улыбки, мысленно вернувшись в момент, когда он вел Гермиону по залу под медленный и плавный вальс. — Думаю, тебе есть о чем думать, кроме девчонок, Малфой, — отвернувшись к огню, бросил Тео. В гостиной были они вдвоем. Младшие курсы уже давно легли спать, а большинство старшекурсников либо вернулись в свои комнаты после бала, либо обжимались по углам замка. Этому разговору никто не мог помешать. Значит, и вероятность того, что он будет совсем не в рамках приличия, а, возможно, даже перерастет в драку, была колоссально высокой. — А ты не думай обо мне. Я справлюсь без твоих молитв, — не сводя взгляда с лица своего противника, произнес Драко. Он вглядывался в черты Теодора, пытаясь понять, что в нем нашла Гермиона. Наверное, он был вполне неплох, но уж точно уступал ему в привлекательности. Вот только он ни разу в жизни не назвал ее грязнокровкой или мерзкой подружкой Поттера, что, несомненно, давало ему гигантское преимущество перед ним. Поняв, что смотрит слишком долго, Драко отвел взгляд. — Пока не справляешься. Что ж, может, если не получится у тебя, то дадут шанс другим? — на выдохе произнес Теодор. Нотт знал, что в случае промаха Малфоя, его кандидатура будет далеко не самой первой в списке, но был хоть какой-то шанс вернуть отцу расположение Лорда, вызвавшись добровольцем. — О, Тедди, — склонив голову и смотря в глаза оппоненту, сказал Малфой, — думаешь тебе по силам то, что Темный Лорд поручил мне? — Раз он поручил это тебе, то и первокурсник справится, — возвращая взгляд, ухмыльнулся Нотт. — Ты даже не знаешь, в чем суть. А уже лезешь, — Драко напряг и расправил плечи. — Я готов на все, что угодно, чтобы защитить тех, кем я дорожу, — Теодор поставил локти на колени, а кисти сложил в замок. — А я, по-твоему, нет? — с кривой усмешкой спросил Драко. — В этом разница между нами, Малфой, — Теодор наклонился к нему, будто собирался поведать страшную тайну. — Ты никем не дорожишь. Для тебя в этой войне нет смысла. Тебе некого спасать. Ты умеешь только уничтожать. Драко молча смотрел на сидящего напротив парня. Он даже не мог пошевелиться, поскольку сказанное Теодором будто пригвоздило его к дивану. Как бы абсурдно это не звучало, но доля правды в его словах все же присутствовала. Правды, которую Драко никак не мог признать. Он неоднократно подбирался к ней, размышляя о прошлом и будущем, о метке, о Пожирателях, но не заходил так далеко. Была семья. Он делал это для семьи. Он делал это из-за семьи. Но в глубине души он знал, что Люциус всегда найдет способ выкрутиться, сбежать, скрыться. Он переживал за них, возможно, меньше, чем следует. И в сухом остатке, на кону была только его жизнь. А проживать ее, как приближенный Лорда, он точно не хотел. Все, что угодно, только бы никогда больше не присутствовать на собраниях Пожирателей, выгнать их всех из родного дома и не видеть этих ужасных прожигающих на месте глаз. — Панс, иди к себе, мальчикам надо поговорить, — голос Блейза вытащил его из пучины мыслей, в которой он пребывал. Он погрузился в нее настолько глубоко, что даже не слышал, как вернулась парочка его самых близких друзей. — Сладких снов, — проворковала она уже возле прохода к комнатам девочек. — О чем идет речь? — медленно пройдя к дивану, спросил Забини. — Я, в общем-то, уже шел спать, — заключил Теодор, не глядя ни на одного из них. Он вышел из комнаты, не пожелав им доброй ночи. Драко поднялся следом и подошел к столику с закусками, который стоял в углу гостиной и всегда ломился от различных сладостей, маленьких сандвичей и фруктов. — Видимо, ваш разговор был не для посторонних, — абсолютно серьезно произнес Блейз. И если бы Драко знал его недостаточно хорошо, он бы решил, что тот обиделся. — Тедди опять берет на себя слишком много. Решил, что может поторапливать меня с исполнением приказов Лорда, — усмехнулся он. — Опрометчиво с его стороны, — Забини закинул ноги на журнальный столик и широко зевнул. Некоторое время они молчали, каждый думал о чем-то своем. — Блейз, — протянул Малфой, остановившись за диваном, на котором сидел его друг. — Чего? — слегка повернул голову он, чтобы убедиться в том, что на лице Драко сейчас самое хитрющее выражение. — Как мы накажем Теодора? — спросил тот, подкинув яблоко почти до потолка, а затем ловко поймав его. — Он просто не понимает, что говорит. Это того не стоит, — расслабленно произнес Забини и развернулся к ухмыляющемуся Малфою почти всем корпусом. — Ну, это не все, — задумчиво начал Драко, прохаживаясь рядом с другом, — допустим, он попытался взять мою вещь. — Такого ты точно не прощаешь, — кивнул Блейз и спокойно вернулся в свое изначальное положение. — Именно. Так что нам с ним сделать? — он облокотился на подлокотник дивана и закрыл глаза. — А что за вещь? Ценная? — поинтересовался Забини, что-то прикидывая в уме. — Не очень, — отмахнулся Драко, — но она мне приглянулась первому, так что имею полное право на месть. — Полагаю, идеи уже есть, — проведя рукой по коротким темным волосам, сказал Блейз. — Я думал о том, чтобы натравить на него Крэбба или Гойла, или обоих сразу, — блондин сделал небольшую паузу, будто все еще обдумывал эту идею. — Если вещь не очень ценная, то можно особо не выдумывать. Случайно столкнем с метлы во время следующего матча. Неглупый парень. Догадается, в чем дело, — он несколько раз поморгал, прогоняя надвигающуюся дремоту. — Мне хочется чего-то более изощренного, понимаешь? — он гаденько ухмыльнулся. — Видимо, вещь ценнее, чем ты хочешь признать, — Забини хохотнул, снова оглядываясь на друга. — Ладно, столкнем с метлы, а если не догадается, то придумаем более понятное объяснение, — он закатил глаза и покачал головой. Видимо, Грейнджер, и правда, нравилась ему куда больше, чем он хотел признать. Он чертыхнулся и вышел из комнаты.