***
Исчезательный шкаф… Гермиона уже несколько дней проводила в библиотеке, одну за другой изучая книги по различным артефактам, и во всех было написано практически одно и то же. Темный артефакт, наиболее распространенный во время первой магической войны. Вся новая информация, которую ей удалось узнать, сводилась к тому, что такие шкафы работали в паре и требовали тщательной калибровки и настройки. Если Драко действительно приглянулся такой шкафчик, то стоило знать, где находится второй. Ее вдруг охватила жуткая мысль, что Гарри прав, и второй шкаф действительно может находиться в Хогвартсе. Тогда с его помощью Драко может незаметно покидать пределы школы… Или приводить в нее незваных гостей. Она отложила книгу и взяла новую, та же узкая информация почти слово в слово. Никакой инструкции по настройке, зато есть несколько историй о летальных случаях, когда люди погибали или теряли конечности, пользуясь неисправными шкафами. Закрывая книгу и сетуя на то, что она оказалась такой же малоинформативной, как и предыдущие, Гермиона подумала о том, что нахождение исчезательного шкафа в школе было бы совсем не удивительно. Более того, она бы скорее удивилась, если бы шкафа здесь не оказалось. Оставалось только догадаться, где именно он мог находиться. Логично было бы предположить, что в кабинете у директора или у кого-нибудь из деканов, чтобы им не мог воспользоваться никто из учеников со злым умыслом. Она усмехнулась, представляя, насколько к месту пришелся бы такой аксессуар в кабинете Снейпа, очень в его стиле. Но, скорее всего, шкаф не настолько труднодоступен, раз им заинтересовался Драко: он достаточно умен, чтобы не тратить время попусту на то, что заведомо окажется провальной идеей. Впрочем, сложно представить, чтобы такой сильный артефакт находился в открытом доступе — скажем, в гостиной Слизерина: это бы вызвало массу различных прецедентов, начиная травмами и заканчивая исчезновениями студентов. Значит, он должен был быть спрятанным в таком месте, куда — очевидно — не попадет каждый прохожий, но при этом легко найдет тот, кому это действительно нужно. Гермиона чуть не расхохоталась, вспоминая, как в прошлом году они с точно такой же формулировкой набрели на Выручай-комнату. И в этот момент весь пазл в ее голове сошелся. Драко узнал о Выручай-комнате в прошлом году, когда шпионил за Отрядом Дамблдора по приказу Амбридж. А затем, узнав в Боргине и Берксе про исчезательный шкаф, он, конечно, узнал и про его пару, которая по счастливой случайности оказалась в школе. Точно зная, что он ищет, Драко и набрел на Выручай-комнату, которая снабдила его всем необходимым. Теперь Гермионе стало понятно, почему в тот раз, когда она шла поговорить с ним, дверь не открылась, и она осталась возле обычной стены: Драко в тот момент вовсе не пытался попасть в их гостиную — он занимался шкафом. От этой информации голова заболела, но крепость логической цепочки не могла не радовать. Оставалось только решить, к кому идти с этой информацией. К Гарри, который дал ей отправную точку для решения головоломки? Или к Драко, который мог подтвердить или опровергнуть любой из ее выводов?***
«Соблюдай дистанцию, Драко. Игнорируй ее взгляды, Драко. Не обращай внимания на ее присутствие. Не вдыхай аромат духов, который исходит от нее, когда она сидит за соседней партой. Соблюдай дистанцию. Отвернись. Просто поверни голову. Панси так увлеченно рассказывает о чем-то, тебя заинтересует, если прислушаешься. Попытайся уловить хотя бы пару слов» — уговаривал он себя за ужином в первый вечер после возвращения в школу. Но уговоры не приносили плодов. Проведенное дома время не принесло успокоения или расслабления, наоборот, только усугубило его и без того нестабильное психическое состояние. Все каникулы он пытался внушить себе, что как только попадет в школу, ему сразу станет легче, он сможет забыться, вырваться из гнетущей и темной обстановки, вернуться к единственному человеку, который обещал быть рядом с ним, несмотря ни на что. Но этот последний разговор с матерью многое изменил, заставил задуматься о другом возможном будущем, в котором Гермиона могла пострадать из-за него, просто потому что не вовремя оказалась бы рядом с ним. — Я так и не спросил, как прошли твои каникулы, — улыбнулся Блейз, выставляя на тумбочку перед другом два стакана и початую бутылку огневиски. Драко приподнялся на кровати на локтях и внимательно взглянул на лицо друга. Они были одни в своей старой комнате в родных подземельях, где все напоминало о детстве и беспечности. — Не доверяешь? — усмехнулся Блейз. — Могу сказать только то, что в этом году Рождественский бал в мэноре был не таким помпезным, как обычно. Зато Лорд подготовил прекрасную развлекательную программу, — поморщившись то ли от воспоминания, то ли от первого глотка алкоголя на пустой желудок, сказал Малфой. Блейз молча осушил свой стакан, не сводя взгляда с однокурсника и ожидая дальнейшего повествования. — Он приволок в мой дом грязнокровку, — медленно начал блондин. — Полгода назад уже этого было бы достаточно, чтобы вызвать мое негодование, — мрачно усмехнулся он, — но, как ты знаешь, сейчас ситуация немного изменилась, — Блейз слегка наклонил голову, обозначая, что он понимал, о чем говорил его друг. — Так вот, она была не гостьей на этом ужине, а жертвой, простой игрушкой. Я никогда не забуду, как эти сумасшедшие фанатики с моей бешеной теткой в первых рядах смеялись, когда ее кровь пачкала мраморный пол в обеденной зале. Той самой, в которой я любил бегать в детстве, за что на меня неоднократно ругался дед, говоря, что такое поведение неприемлемо в таком значимом помещении. Зная его суровые нравы, могу спорить, что подобные кровопролития понравились бы ему куда больше, чем веселые игры единственного внука. Драко подлил себе еще огневиски и сделал большой глоток. Забини следил за его автоматическими действиями, но больше всего Блейза пугал медленно стекленеющий взгляд: было видно, как воспоминания одно за другим проносились перед глазами Драко, а он даже не силился их отогнать. — Она истекала кровью, и никто не пытался ей помочь. На один момент мне хватило духа оторваться от этого зрелища, и я посмотрел на лица окружающих: я не увидел ни ужаса, ни разочарования, ни жалости. Ничего. Даже моя мать, которая весь оставшийся вечер изображала любезную хозяйку, не показала ни капли смятения. Хотя я знаю, что она прорыдала всю ночь, знаю, потому что сидел под ее дверью и силился не зарыдать тоже. Не только от вида грязной крови мертвой девчонки, но еще и от понимания, что наша семья расплачивается за неправильный выбор моего отца, за неверные убеждения деда, за всю эту фальшивую аристократическую догму, которая не несет в себе ничего, кроме самовлюбленности и разрушения. Последнюю фразу Драко выпалил на одном дыхании и резко замолчал. Блейз усиленно подбирал слова, чтобы утешить друга, но ничего не приходило в голову. Он не мог представить себе и десятой доли того, что Малфой пережил за тот день, Рождественский день, самый светлый в году. — Я спустился туда ночью, когда все разошлись. Домовики еще не успели убрать тело, и я мог рассмотреть ее. Не очень высокая, темноволосая, бледная, и вся в крови. — Драко медлил, делая паузы в рассказе, и Блейзу показалось, что он понял, что хочет сказать друг. — Клянусь Мерлином, Блейз, на секунду мне показалось, что это Грейнджер. И я чертовски испугался, что не смог уберечь ее, что просто стоял и смотрел, как она умирает. Наваждение прошло, я уже понимал, что это совсем другая девушка, но, — он сделал глоток, — ощущение того, что я могу принести ей несчастье, осталось. — Да уж, — протянул Блейз, все еще не представляя, какие слова могут быть верными в данном случае. — Надо еще понимать, что этому великолепному зрелищу предшествовал мой разговор с матерью, в котором она просила меня не заводить отношений, чтобы не рисковать жизнью девушки, — горько усмехнулся Драко, сопоставляя эти события. — Ты рассказал Нарциссе о Грейнджер? — удивился Блейз. — Нет, конечно, нет, — отмахнулся Драко, — но ты знаешь мою мать, она ужасно проницательна. И быстро догадалась, что мое сердце больше не свободно, — театрально приложив руку к левой груди, произнес он. Блейз буквально кожей ощутил, как спало напряжение в комнате. Малфой выговорился, и ему стало ощутимо легче. — Ты, наконец, признал это, — подыгрывая Драко, Забини поднял стакан с огневиски, словно собирался произнести тост. — Да, — спокойно ответил блондин. — Но планирую все это закончить, чтобы в следующий раз на месте той девчонки точно не оказалась Гермиона. — Пожертвовать своими чувствами, чтобы спасти ее от ничтожной вероятности пострадать? Ты романтик, Малфой. — В такое время живем, — засмеялся Драко и впервые за долгое время почувствовал легкость. — Не знаю, как долго это продлится, но я буду игнорировать ее, сколько смогу. — То есть, ты рассчитываешь, что она сама прыгнет тебе на шею? — не скрывая смеха, спросил Забини. — Я же неотразим, — пожал плечами Драко. Забини улыбнулся и промолчал. — Ну, а если серьезно. Рано или поздно, нам придется оказаться в одном помещении. И поговорить, — он зажмурил глаза и потер переносицу. — И я не знаю, что сказать. Буду тянуть, пока будут силы. День за днем он наблюдал, как она ходила по школьным коридорам, как бросала на него обеспокоенные взгляды, и изо всех сил игнорировал это. Выходя утром из своей спальни, он надевал непроницаемую маску, отвлекался на глупые сплетни однокурсниц или посмеивался над выходками проказников с младших курсов, лишь бы не позволить себе поднять взгляд и снова столкнуться с внимательными и упрямыми карими глазами. И чем больше он старался охладить растущее напряжение, тем сильнее его тянуло к такой знакомой и значимой маленькой фигурке. Драко так же ожесточенно старался избегать любой возможности оказаться рядом, как и искал ее. Он как будто случайно оказался рядом с ней, пока они в составе двух факультетов ждали начала занятий, чтобы подслушать ее оживленную беседу с Ноттом и возликовать в глубине души от того, что она отвергла его приглашение на рождественский ужин. Драко понимал, что вел себя глупо, что проще было бы объясниться и заставить ее принять правду, которую он сам принимать не хотел, но он не мог решиться на этот разговор. Несколько раз, в задумчивости бродя по коридорам, он ловил себя на том, что подбирал нужные слова и репетировал речь, несколько раз в Большом Зале он замечал, что она пыталась поймать его взгляд, но делал вид, что он слишком погружен в свои мысли или в разговор с Блейзом: да и Панси, постоянно крутящаяся где-то рядом, в такие моменты принималась им как никогда радушно. По напряженному лицу Гермионы, которое он время от времени выискивал в толпе школьников, Драко видел, что она чем-то загружена, и поражался, как ее глупые друзья этого не замечали и позволяли ей просто засиживаться в библиотеке, ничем не желая помочь. В голове непрерывно ворочалась одна и та же мысль, не давая спокойно засыпать или фокусироваться на уроках: нужна ли ей его помощь? Интуиция говорила, что нужна, что ее волнует то, с чем она не справится без его присутствия. Но здравый смысл и советы матери упорно отговаривали действовать опрометчиво. Самым правильным в его ситуации было просто работать со шкафом и предоставить Лорду сведения о каком-либо прогрессе, пока его угрозы не обрели физический характер, и не пострадал никто из дорогих ему людей. Драко обещал себе пока не ходить в бежевую гостиную, но в тот день его тянуло туда словно магнитом. Знакомая обстановка должна была бы принести ему спокойствие, если бы не лежащая на столе маленькая записка. «Я знаю про шкаф». — И что ты будешь делать, Малфой? — спросил он сам себя, сминая в руках листочек пергамента и пытаясь угадать, сколько дней он там пролежал, требуя ответов на не заданные вопросы. Он никак не ожидал этого напоминания про шкаф, тем более от нее. Если слово «напоминание» вообще было уместно, ведь он ни забывал о своем задании ни на секунду. Нет, это было ложью, признавался он сам себе. Он забывал обо всем, когда рядом оказывалась Гермиона, просто не думал. Но сейчас ее здесь не было, и он должен был подумать о будущем. Драко закрыл лицо руками и уперся локтями в колени. Он не знал, сколько у него времени прежде, чем терпение Лорда закончится, не знал, сколько еще можно тянуть. Стоило ли ему просить о помощи? И если да, то у кого? У Грейнджер? У Снейпа? У Дамблдора? Он сжал пальцы и потянул за волосы, пытаясь болью вернуть себя в реальный мир. — Драко? — раздался тихий голос в тишине. Он поднял голову и увидел вошедшую Гермиону. Молча он встал. Молча подошел к ней. И резко поцеловал, пытаясь вместить в этот поцелуй всю свою горечь, все свои воспоминания и нерешительность. Он обнимал ее за плечи и притягивал к себе сильнее, вжимая ее тело в свое, и не разрывал поцелуя, не позволял ей отстраниться. Он сминал ее губы, и она сдавалась под его натиском, не желая больше противостоять. Этот поцелуй длился вечность, он объяснял все, но ему суждено было закончиться. Также резко Драко отстранился от девушки и, на секунду встретившись с ней взглядом, прошел мимо. Он вышел из комнаты, не произнеся ни звука, не дав ей ни одного ответа. Но в тот момент Гермионе показалось, что она впервые в жизни до конца поняла, что хотел сказать ей Малфой.***
— И ты снова ничего мне не сказал, Гарри, — покачала головой Гермиона, издалека оглядывая бессознательного Рона. Она прибежала в Больничное крыло, как только Гарри удосужился рассказать ей о событиях предыдущего вечера: как Ромильда Вейн прислала ему любовных конфет, а Рон из-за своего любопытства или обжорства, а скорее и того и другого, внес свои корректировки в план девушки. — Во-первых, меня больше волновало состояние Рона, и я повел его к профессору Слизнорту, а затем в Больничное крыло, а уже потом рассказал тебе. А, во-вторых, я не хотел отвлекать тебя от поисков информации, — он понизил голос, чтобы мадам Помфри и Джинни, находившиеся ближе к больному, точно не расслышали их. — Есть что-нибудь новое? Гермиона перевела на него укоризненный взгляд, но потом все же ответила: — Пока не много, — сказала она, — в основном, в книгах пишут одно и тоже: что это опасно, что они были распространены во время Первой Магической войны и прочее. Гарри расстроенно опустил глаза. — Не переживай. Я поищу еще что-нибудь. Наверняка, в запретной секции что-то есть, — Гермиона поспешила его успокоить. Ей снова стало неприятно от того, что она не может сказать другу всей правды. — А пока расскажи мне еще раз и более подробно, что произошло вчера вечером. Гарри пересказал всю хронологию событий, и как раз, когда он заканчивал, в зал вошла стройная процессия преподавателей во главе с директором, который, мгновенно оценив ситуацию, похвалил Гарри: — Очень умно было дать ему Безоар. Ты можешь гордиться своим учеником, Гораций. — М? Да, действительно, — отстраненно и растерянно промычал профессор Слизнорт, оглядывая пострадавшего и прижимая ближе к себе сверток с бутылкой отравленной медовухи. — Никто не сомневается в героизме Поттера, но вопрос в том, зачем он потребовался, — профессор МакГонагалл обращалась ко всем присутствующим, и ее обеспокоенный взгляд переходил с одного лица на другое. — Действительно, зачем? — опомнился Дамблдор, обращаясь к Слизнорту и рассматривая то, что было в его руках. — Бутылка, похоже, подарочная. Не помнишь, от кого она? Гораций снова промычал и отрицательно покачал головой. — Между прочим, дивный напиток, — сообщил директор, откупоривая бутылку и приближая ее к носу, — когда не осквернен ядом. — Если честно, я сам планировал ее подарить, — дрожащим голосом признался Слизнорт. — Кому, если не секрет? — спросил Дамблдор, передавая бутылку на экспертизу профессору Снейпу. — Вам, директор, — ответил он, и комната погрузилась в гнетущую тишину, нарушаемую только тяжелым дыханием Рона. Преподаватели взволнованно переглядывались. Пока в палате не раздался визг, Гермиона была относительно спокойна: хоть она и злилась на Гарри, что тот не позвал ее на помощь сразу же, она была горда, что он смог сделать все правильно, и Рону оказали надлежащую помощь. Но этот визг, который Лаванда Браун называла своим голосом, пошатнул ее спокойствие. — Где он? Где мой Бон-Бон? Он звал меня? — она влетела в Больничное крыло, словно ураган, и разом нарушила всю атмосферу умиротворения, которая в нем царила. Гермиона намеренно не оборачивалась, делая вид, что не слышала ни одного звука. Она только сделала шаг к Гарри: рядом с ним она всегда чувствовала себя спокойнее. — Гермиона? Почему ты не позвала меня? — тут же накинулась девушка. — Что ты вообще здесь делаешь? Вы же поссорились! — Могу задать тебе тот же вопрос! — парировала Гермиона, хотя и не хотела портить итак нестабильные в последнее время отношения с Браун. После всей этой дурацкой затеи с планом и попыткой подружиться с ней, она не могла понять, испытывает ли она былую неприязнь к блондинке или все же готова поддерживать приятельские отношения. Но в этой ситуации первой начала именно Лаванда, и ее выпад был совсем необоснованным, поэтому Гермиона не стала сдерживать агрессии. — Я, между прочим, его девушка, — все также пискляво возопила Браун. — А я, между прочим, его друг! — не без дрожи в голосе ответила Гермиона. Она знала, что, если бы тоже самое приключилось с ней, Рон бы сидел у ее кровати круглосуточно, но вот были ли они все еще друзьями после стольких дней молчания — вопрос не из легких. — Что? Не смеши меня! Вы месяц не разговаривали! — надавила на больное Лаванда, и Гермиона не хотела ее за это винить. Это была чистая правда, с которой было бессмысленно спорить. — А теперь, когда он стал таким интересным, ты решила помириться? Эти ее слова были такой глупостью, что у Гермионы больше не было сил сдерживаться. — Его же отравили, тупая твоя голова! — она даже повысила голос, и ей было все равно, что рядом были преподаватели. — И вообще, я всегда считала его интересным. Возможно, она бы сказала что-то еще, возможно, даже что-то более грубое, но внезапное шевеление и нечленораздельное бормотание Рона привлекли внимание всех окружающих. — Видишь! — победно заявила Лаванда. — Он чувствует, что я здесь. Не волнуйся, Бон-Бон, я с тобой. Я с тобой, — она наклонилась над его кроватью так низко, что почти легла на нее. Гермиона почувствовала, что спор с Лавандой не имеет никакого значения, лишь бы Рон, ее добрый, славный друг скорее поправился. Она мельком взглянула на Гарри, не сводящего глаз с их рыжеволосого друга. — Герми… Гермиона, — наконец прохрипел он, и реакция присутствующих не заставила себя ждать: Гермиона подошла ближе к кровати и сжала его руку, давая понять, что она рядом, а Лаванда, не скрывая горечи поражения, исчезла из Больничного крыла с таким же визгом, как и появилась в нем. — Ох, эта молодость! Превратности любви, — подвел итог директор. — Что ж, пойдемте, друзья, мистер Уизли в надежных руках! Гермиона была благодарна ему за эти слова и всем остальным за то, что они послушно поспешили за директором, давая ей возможность обдумать, что за чувство неконтролируемого беспокойства снова взыграло в ней, когда Рон оказался в беде. Действительно ли она ограничивается только дружескими эмоциями или просто обманывала себя, когда отвлеклась на Драко Малфоя? С Роном ей было куда спокойнее, но разве она искала спокойствия? С Роном ей было проще, но разве ее пугали сложности? С Роном она провела лучшие шесть лет своей жизни, но разве последние месяцы с Драко не были настолько же насыщенными и яркими? С Роном у нее могло быть будущее, но разве не хотелось мечтать о лучшем будущем, в котором Драко Малфой смог бы держать ее за руку на глазах у всей школы? Она не слышала, как Гарри покинул Больничное крыло, и не знала, что по дороге в башню Гриффиндора он заметил Драко Малфоя, бредущего по пустым коридорам Хогвартса прямо на восьмой этаж. Не знала, пока через несколько дней за завтраком Гарри не поделился с ней своими догадками в обмен на ее знания об исчезательном шкафе.