***
Покидая больничное крыло после обморока, Гермиона все еще не могла прийти в себя. Она переоделась в чистую форму, которую заботливо подготовили ее друзья, но запах крови все еще преследовал ее, и она была уверена, что выветрится он не скоро. Возле кровати бессознательного Малфоя уже собралась целая толпа охающих Слизеринцев, поэтому ей не удалось даже взглянуть на него и убедиться, что он действительно в порядке. Мысли о том, что он мог потерять слишком много крови, занимали собой все пространство, не давая даже вспомнить о том, что она сама только что была без сознания, и к тому же так и не пообедала. Гарри и Рон наперебой подбадривали ее, ведя под обе руки, словно боялись, что она вот-вот снова свалится с ног. — Я уже в порядке, — в очередной раз повторила она, но эти слова снова не возымели эффекта. — Тебе надо лечь, — настаивал Гарри. — И хорошенько поесть! — со знанием дела воскликнул Рон. Гермиона не смогла сдержать улыбки. Она так тосковала по своим мальчишкам, что уже успела отвыкнуть от их заботы. К тому же, при всем обрушившемся стрессе, что она пережила за последние несколько часов, единственное, чего ей хотелось — остаться в полном одиночестве, чтобы хоть немного успокоиться. Она чувствовала, что все ее переживания за Драко отражались в каждом движении и взгляде, но никак не могла взять себя в руки и поэтому лишь надеялась, что хотя бы сегодня никто не будет мучить ее лишними вопросами. Проводив ее до общей гостиной Гриффиндора, Рон отправился на кухню, чтобы выпросить у домовых эльфов какой-нибудь легкий перекус для нее. — Судя по тому, с каким хитрым выражением лица он уходил, Рон планирует утащить что-нибудь и для себя, — сказал Гарри, наблюдая, как за другом закрылась дверь. После того, как толпа любопытных однокурсников задала свои вопросы и удостоверилась, что ничего большего, чем «спасибо, я в порядке» они не добьются, гостиная стала потихоньку пустеть. Молчание между Гарри и Гермионой походило на лопнувшее стекло, оно уже треснуло и начало противно трещать, но еще не разлетелось на кусочки. — Нам надо обсудить это, — смотря в огонь, сказал Гарри. — Не обязательно делать это сегодня, — не согласилась Гермиона. Ее рациональная часть понимала, что Гарри хочет, как лучше, он хочет очистить свою совесть и выговориться, но ее собственные эмоции грозились вырваться наружу в любую секунду, поэтому она решила максимально оттягивать этот момент. — Я чуть не убил его, — сказал он, словно не слышал, что в ее тоне был неприкрытый протест. Гермиона молчала, тоже следя за пламенем и силясь подобрать слова. Она не могла больше оставаться беспристрастной. Ее лучший друг чуть не убил ее возлюбленного. Тошнота подкатывала к горлу, когда она пыталась осознать это простое предложение. По отдельности все эти слова имели смысл, она их понимала, но, стоя друг за другом в определенном порядке, они словно становились нереальными. — Да, это Драко Малфой — гад, который отравлял все наши школьные годы, но он все же человек, — покачал головой Гарри. — Мы не обязаны говорить об этом сейчас, — тверже сказала Гермиона. Она не могла заставить себя посмотреть на Гарри. Разум твердил, что это все тот же Гарри. Тот же мальчик, который спас ее от тролля в женском туалете на первом курсе. Тот же мальчик, который спасал Клювокрыла вместе с ней. Тот же мальчик, который возглавил Отряд Дамблдора. Гермиона мысленно перебирала все его поступки и делила их на хорошие и плохие. Сам Гарри вдруг стал для нее неоднозначным, черно-белым. Неожиданно в гостиную вернулся Рон с полной тарелкой различных сладостей и фруктов. Казалось, он нисколько не почувствовал напряжения и спокойно плюхнулся на диван прямо между своими друзьями. — Вот эти самые вкусные, — довольным взглядом указал он на парочку яблочных пирожков, примостившихся на самом краю тарелки, — я попробовал штучку, пока шел обратно. Пальчики оближешь. Гермиона почувствовала новый рвотный позыв от одной мысли о яблочных пирожках или еде в принципе. Желудок же упрямо напоминал о том, что, кроме завтрака, она не давала ему ничего, даже стакана воды. — Спасибо, Рон, — выдавила она из себя, стягивая с тарелки гроздь винограда. Возможно, организму действительно нужно небольшое подкрепление. Пламя разгоралось все сильнее по мере того, как на замок опускались сумерки. Троица сидела на диване перед камином, не произнося ни слова, пока комната окончательно не опустела. Не смотря на всеобщую усталость, просто встать и пойти спать никто не решался, но и начинать разговор не спешил. Тишина становилась гнетущей, а выражения лиц делались все угрюмее. — Теперь вы считаете меня… — Гарри запнулся, он не знал, что за слово правильно опишет то, что он сам сейчас про себя думал. — Нет, — спокойно ответил Рон. — Ты знаешь, как я мечтал поставить Малфоя на место! Ты, конечно, немного переборщил, но он это заслужил. — Чем, Рональд? — спросила Гермиона, не поворачивая к ним головы. Она пыталась совладать со всем, что творилось в голове и сердце, но, кажется, не справлялась. Ей лучше молчать, иначе она наговорит глупостей. — Ну, это же Малфой, — простодушно пожал плечами Уизли, не замечая напряжения ни в Гарри, ни в Гермионе. Гермиона хотела спросить, считает ли он, что лишь поэтому его можно убить, но Гарри опередил ее: — Я не хотел. Я не знал, что так получится, — очень тихо, почти шепотом сказал он. — Ты не знал, что за заклятие используешь? — встрепенулась Гермиона. — Я нашел его в этом учебнике, — Гарри кивнул головой куда-то в сторону спален. — Там не было описания, только подпись «от врагов». — И ты посчитал, что этой информации достаточно? — разочарованно спросила Грейнджер. — Он и есть наш враг, Гермиона, — поворачиваясь к ней, сказал Рон. В его голосе сквозила очевидная претензия. Нет. Она промолчала, но красноречиво помотала головой в знак протеста. — Ты не согласна? — спросил Гарри. — Ты знаешь столько же, сколько и я. Ты была в том коридоре! — он повысил голос, нападая на нее, атакуя этими словами. — Ты слышала разговор со Снейпом. Кэти опознала его — он ее проклял. Какие еще доказательства нужны? Гермиона знала, что всех этих улик достаточно, но хотела протестовать. Хотела защищать Драко, но не могла. — Пора уже всем признать очевидный факт: Драко Малфой — Пожиратель Смерти! — воскликнул он чуть громче, чем было позволительно после официального отбоя. — Я говорю вам об этом с самого начала года! — Гарри, успокойся, — также громко сказала Гермиона. — Почему ты защищаешь его? — спросил он. — Почему ты так отчаянно пыталась его спасти, Гермиона? — Что? — она уставилась на него в недоумении. — Почему я пыталась спасти его? Гарри, ты понимаешь, о чем ты спрашиваешь? Ты хочешь знать, почему я не позволила человеку умереть на моих глазах? — Я не об этом. Ты и близко так не переживала, когда Рон попал в Больничное Крыло! — он упрекнул ее. Гермиона не могла поверить, что этот разговор происходил на самом деле. — Я еще здесь, — кашлянул в кулак Рон, но вряд ли кто-то из друзей обратил внимание на его слова. — Во-первых, меня не было рядом, когда Рон отравился, я не могла ему помочь. Во-вторых, я просидела рядом с ним целые сутки, пока он был без сознания. — Да, просто сделайте вид, что меня вообще нет, — прошептал себе под нос Рон. — В-третьих, — продолжала Гермиона, — я вообще пошла туда только для того, чтобы проверить, все ли в порядке с тобой! Я переживала за тебя! И, в-четвертых, пока ты не мог сдвинуться с места и сделать хоть что-нибудь, я пыталась спасти его жизнь, чтобы на твоих руках не было его крови! Она тяжело дышала и в упор смотрела на Гарри. Он молчал. — Ты не имеешь права упрекать меня в том, что я делаю то, что считаю нужным, чтобы спасти дорогих мне людей! Запомни это, Гарри! Ей было все равно, как он воспримет ее последние слова и что подумает. Они достаточно сказали друг другу, чтобы продолжать этот бесполезный спор, поэтому она просто пошла к себе в комнату, оставляя мальчиков в одиночестве темной гостиной. Гермиона знала, что его обвинения не беспочвенны. За Рона она действительно не испытала и сотой части тех переживаний, что пришлось ей прочувствовать сегодня. Конечно, окажись она рядом в момент опасности, она бы сделала все, что угодно, чтобы защитить его, он ведь все еще был ее лучшим другом. Но ей не пришлось искупаться в крови, вытекающей из его мертвеющего тела. Просто с Малфоем все было по-другому.***
Драко не открывал глаза еще несколько секунд после того, как пришел в себя. Он пытался собрать обрывки совсем свежих, но ускользающих воспоминаний, которые терзали его сознание. Он помнил, как выскочил из Большого зала; помнил, как его догнал Поттер и стал обвинять его, и вполне законно, в том, что он действующий Пожиратель Смерти; помнил вполне успешную поначалу дуэль; помнил, как ударился затылком о каменный пол; помнил, как рубашка прилипла к спине из-за струящейся по полу воды; помнил, как почувствовал, что силы оставляют его, и понял, что эта жидкость вокруг — ледяная вода, смешанная с его собственной кровью; помнил темноту и голос, зовущий его по имени, просящий не уходить, быть с ней. Он помнил Грейнджер. Драко резко распахнул глаза, не в силах противостоять образу из его воспоминаний. Вокруг была пустота и темнота Больничного Крыла. Кажется, он не оказывался тут в качестве больного с самого третьего курса. По мраку, царившему вокруг, он мог сделать вывод, что проснулся посреди ночи. На тумбочке копилась груда открыток, исписанных пожеланиями скорейшего выздоровления и сожалениями о том, что это произошло. Малфой готов был поспорить на что угодно, что никто из писавших эти жалкие бумажки даже не знал об истинной причине, по которой он оказался в госпитале. Никто в этой чертовой школе не допустил бы, чтобы репутация святого Поттера была запятнана его кровью. Ему захотелось сплюнуть, настолько мерзким было ощущение этой правды на языке. Еще он был уверен, что среди этой стопки нет ни одной открытки от Грейнджер, она бы не стала писать жалкое «сочувствую» или «поправляйся скорее», сопровождая свои скудные пожелания картинками обнимающихся мишек. По крайней мере, не после того, что он ей сказал. Драко усилием воли остановил мысль, заставляя себя вдуматься получше. Да, среди воспоминаний было и то, как он признается ей в любви, отдавая фамильный перстень Малфоев. Чтобы удостовериться в этом, он даже опустил взгляд на свои руки, по очереди осмотрев каждый палец — его нигде не было. Драко попытался сесть, но движения все еще причиняли дискомфорт, не смотря на то, что он был туго обвязан бинтами и чувствовал легкую прострацию от обезболивающих зелий, поэтому он смирился и решил не совершать лишних движений без необходимости. Было ли это признание импульсивным? «Я был на грани смерти», — сказал он сам себе, чувствуя, что жалеет лишь о том, при каких обстоятельствах он произнес эти слова, а не о том, что сделал это. Он уже признался самому себе, что испытывает к ней чувства. Он действительно любил Грейнджер. Нет абсолютно ничего плохого в том, чтобы сказать ей об этом. Тем более, они оба знали, что это ничего не изменит. Эти слова, прекрасные слова, не смогут пообещать ей, что они будут вместе. Они не смогут гарантировать им совместного счастья. И если она ответит ему взаимностью, в чем он не сомневался, это не даст им ничего. Драко пришлось бы отказаться от всего ради надежды на счастье с Гермионой. То, что он отдал Грейнджер фамильный перстень, уже было серьезным преступлением против рода. И если об этом узнает его отец или кто-то из Пожирателей, ему устроят публичную порку. Телесные наказания его больше не пугали, унижения и издевательства не имели значения. Он готов был заплатить цену за счастье. Он мог бы потерять статус, деньги, славу, перспективу в магическом мире, но не мог отказаться от одного — от семьи. Пусть в нем и текла кровь Блэков, он предпочитал оставаться Малфоем. А для Малфоев нет ничего важнее семьи, тем более учитывая те испытания, через которые они проходили сейчас. — Вы не спите, мистер Малфой? — он так глубоко погрузился в собственные размышления, что даже не заметил, как мадам Помфри подошла к нему с другого конца помещения. — Всего несколько минут, — сказал он. — Как ваше самочувствие? — будничным тоном спросила она. Ему вдруг стало интересно, как долго ее каждодневная рутина состоит из стонущих и корчащихся от боли школьников. Ее спокойствию и выдержке можно только позавидовать. — Можно мне выпить снотворного зелья? — не отвечая на ее вопрос, осведомился он. — Без него, боюсь, мне не заснуть, а я не хочу выйти отсюда с испорченным режимом. — Я принесу зелье, — после недолгих раздумий сказала она, — но предупрежу сразу, мистер Малфой, после такой травмы вам придется провести здесь не одну ночь. — Я так и понял, — недовольно буркнул он, когда лекарь отправилась за зельем. Тело болело, и любые движения доставляли дискомфорт, но задерживаться в Больничном Крыле ему совершенно не хотелось. Учебный год неукоснительно близился к завершению, у него оставалось слишком мало времени, чтобы выполнить свое задание. Да, принять снотворное казалось самым правильным решением, ему нужно было дать голове отдохнуть.***
— Я слышал о твоем героическом поступке, — Гермионе пришлось обернуться на голос, потому что он исходил откуда-то из-за спины. Из-за стеллажа с книгами вышел Теодор и остановился в нескольких шагах от нее. Девушка не знала, что на это отвечать. За последние сутки она получила столько слов одобрения от сокурсников и даже учителей, что ее это уже начинало смущать. Ее похвалили все, кроме лучших друзей. Даже несколько Слизеринцев сквозь зубы сказали ей спасибо за спасение великого Малфоя. И от всего этого становилось только хуже. Ведь она понимала, что не сделала совсем ничего, она всего лишь беспомощно плакала рядом с ним. — Наверное, у тебя появилось еще больше поклонников, — пошутил он, занимая стул рядом с ней. — Сколько же в тебе благородства, Гермиона Грейнджер? — его тон был мягким и приветливым, но шутки в нем больше не было. — Совсем не каждый человек приложит усилия, чтобы спасти своего ненавистника и врага. Она снова молчала, лишь неопределенно пожав плечами. Драко Малфой больше не был ее врагом. И теперь она уже не знала, как он мог когда-то им быть. Но она не могла даже лучшим друзьям объяснить, почему оставалась рядом с ним, почему ревела так сильно и до сих пор не могла прийти в себя. — Наверное, не все видят в этом благородство, — наконец, произнесла она. То, расстояние, на которое она отдалилась от Гарри с Роном в этом году, равнялось половине длины экватора - так это ощущалось, - но жаловаться ей было некому. — Поттер с Уизли тебя не поддержали? — ласково спросил он, накрывая ладонью ее руку. От этого жеста она стала нервничать еще больше. Она избегала Нотта с самого начала семестра, отказалась приехать к нему на каникулах. В какой-то момент он перестал делать какие-либо попытки к сближению, и она испытала лишь облегчение. Со всем произошедшим в этом году лишние глаза, следящие за ее жизнью только усугубили бы положение. — Пожалуй, они были не в восторге, — вымученно улыбнулась Гермиона, отбирая у него свою руку, чтобы перевернуть страницу, которую она даже не дочитала. Теодор заметно сник, но продолжил наступление: — Хочешь это обсудить? — учтиво спросил он и поспешил обосновать свое предложение. — После такого потрясения тебе, конечно, необходимо с кем-то поговорить. — Тео, спасибо, — смягчилась Грейнджер, — но я правда ничего не сделала. Профессор Снейп спас Драко, я просто была там. Ее голос задрожал, а слезы подступили к глазам. Она снова осознала всю свою беспомощность. — Гермиона! — воскликнул он и бросился к ней с объятием. Хоть Гриффиндорка и понимала всю двузначность ситуации, она была благодарна Теодору за то, что он оказался рядом. Ей была так необходима поддержка, простое человеческое присутствие. Всю ночь она проплакала в одиночестве, наложив на полог заглушающее заклинание, с утра друзья встретили ее холодным молчанием, а завтрак ей пришлось провести в одиночестве, выслушивая лживые комплименты. И сейчас, чувствуя тепло его тела через мантию, мягкие касания по волосам и спине, она смогла расслабиться и отпустить каплю своей боли. — Гермиона, то, что там была именно ты, и спасло его. Ты великолепная ведьма, — нежно шептал Нотт ей в ухо, — самая умная ведьма во всей школе. — Нет, — она отчаянно замотала головой, — я ужасно растерялась и не знала, что мне делать. Я забыла все, что знаю, — слезы струились по ее лицу, а перед глазами снова и снова появлялось изображение почти бездыханного окровавленного тела. — Это нормально, Гермиона, — он сильнее прижал ее к себе, пытаясь забрать часть ее переживаний, чтобы ей было проще с ними справиться. — Ты не была готова. Никто не был бы готов. — Но я должна быть готова, — серьезно произнесла она, отстраняясь от него и заглядывая в его лицо. — Если бы ты знал, сколько всего мы с Гарри и Роном пережили. Я должна была быть готова. Я должна быть готова теперь. — Она перешла на шепот, словно говоря сама с собой. — Сейчас такое время, что… — С тобой все будет хорошо, — он положил руки ей на плечи и слегка встряхнул, пытаясь уверить ее в этих словах. — Ты будешь готова. Прочтешь пару книжек, — он кивнул на гигантский талмуд, который она перелистывала, когда он пришел, — выучишь пару новых заклинаний. Ты же любишь это, Грейнджер, — его подшучивающий тон вернулся, но ее это не развеселило. На секунду Гермиона вспомнила, каким тоном Драко произносил ее фамилию, и ей снова стало не по себе. Она скучала по нему. Им нужно было поговорить. Ей нужно сказать ему «люблю» в ответ. Даже если это ничего не изменит, она должна быть честной. И еще ей нужно вернуть ему кольцо. Завтра она одолжит у Гарри мантию-невидимку и ночью проберется в Больничное Крыло.