Причал неприкаянных

Глеб уже привык к подобному раскладу. Только он начинает верить, что все позади и жизнь входит в относительное равновесие, как тут же появляется Тимур. Появляется в мыслях, во снах, быстрыми образами, когда с утра закипает чайник. Воспоминания притупляются, и вместе с тем притупляется и восприятие. И живет человек один в этом туманном мире, думая о людях, чьи черты сгладило время. Тогда это длилось десять лет. Сейчас же прошел год. Хотя бы не так обидно наблюдать, как все твои обещания самому себе рушатся за короткую секунду при одном взгляде на конверт, где кривым почерком указан адрес отправителя. – К вам... – тишину вдруг нарушил голос, раздавшийся из динамика телефона на столе. – Позже, – тут же среагировал Глеб. В кабинете воцарилась тишина. Глеб взял конверт и провел по нему большим пальцем. Надорвав уголок, мужчина просунул палец и разорвал правый край конверта, вытаскивая оттуда письмо. Покосившись на зажигалку, лежащую у монитора, Глеб вздохнул и перевел взгляд на письмо. « Как твоя переоценка ценностей? Я тебе и отсюда отвечу, что дела идут не очень. А ты только представь, как просто могло бы быть. Ты так и не понял главного – я отлично убеждаю людей. Я чертовски хорош в этом. Со временем, понаблюдав за твоими мучениями в нашем личном раю, я бы сдался и помог тебе. А так – что у нас за жизнь, в самом деле? Ты в школе утираешь сопельки богатым деткам, а я в государственной психушке выслушиваю бред шизофреников во время прогулки в парке. Впрочем – обожаю символизм. Паша так Паша». Глеб отложил в сторону письмо и ударил кулаком по столу, потом еще и еще. Удар за ударом. Методично. Холодно. Костяшки сбивались в кровь, но боль переключила внимание на себя. Глеб ввел имя Павла Валиева в строку поиска, но в архиве школы он не отображался. – Весь архив личных дел выпускников был оцифрован? – спросил мужчина по громкой связи у секретарши. – Да, еще восемь лет назад, при Марии Дмитриевне. – А бумажные копии сохранились? – В подвале, – слегка помедлив, ответила секретарша. – А что слу… Но Глеб снова прервал связь. *** Через три дня пришло второе письмо. Внутри оказался ключ и короткая записка: «В сейфе». За месяц работы на посту директора Глеб успел изучить свой кабинет. И единственный сейф тут был с электронным замком. Но в приемной у секретарши стоял как раз сейф с обычным замком – какой открывается ключом. Глеб вышел из кабинета и указал секретарше на сейф. – Что у вас там? – Не знаю, – захлопала глазами девушка. – Он не открывается же. – И как давно он не открывается? – Я работаю три года тут. И Григо... ваш предшественник им первое время пользовался, но потом потерял ключ, и все о нем забыли. А что? Глеб подошел к железному ящику, на котором стоял цветок с длинными зелено-белыми листьями, и вставил ключ. Обожаю символизм. Глеб потратил последние дни, просматривая печатные версии личных дел учеников, поэтому прекрасно понял, что за папки сейчас лежали внутри. Три дела. Валиев Павел. Пожелтевшие листы с выпиской оценок и характеристиками из других школ. Остальные два дела выглядели посвежее и заполнялись уже на бланках нового образца. Нестеров Глеб и Сперанский Тимур. Подумать только, даже не поленился найти выписку оценок. Глеб взял три дела, пошел в кабинет и ввел в поисковике имя прошлого директора интерната, который уволился совсем недавно по собственному желанию. Интернет молчал. Зато полицейская база данных, купленная недавно за большие деньги, выдала результат. «Григорий Николаевич Ранеев. Найден мертвым у себя в ванне. […] Вены перерезаны, на стиральной машине предсмертная записка». Далее прилагалась фотография записки, в которой ровным, практически каллиграфическим почерком было выведено: «В моей смерти прошу никого не винить. П. С.: Место теперь свободно». Статус дела – закрыто. Самоубийство. *** Глеб написал ответ в тот же вечер. «Скажи, а ты можешь заставить человека покончить с собой на расстоянии? Например, убедить в переписке, что так лучше? А то слишком страшно пока. А так, во имя тебя или зачем они это делают? Ты выбрал беспроигрышный вариант. Ты можешь довести далеко не всех, и Рогов яркое тому доказательство. Статистика так и так выглядит впечатляющей, но это не сто процентов успеха. Тимур Рогов. Глеб Нестеров. Сколько имен в этом списке на самом деле?» *** Через пять дней Глеб въехал в ворота частного дома. – Не понимаю, зачем вам это? – спросила высокая женщина лет сорока, которая и открыла дверь. Но Глеб настоял. Он должен был видеть всех, чьи фамилии значились в ответном письме Тимура. В комнате, которая была переоборудована под палату, лежал седой человек. Глеб знал, что ему всего лишь сорок три, но сейчас сморщенной фигуре можно было с легкостью дать все восемьдесят. – Выйди, – хрипло сказал он женщине, которая открыла Глебу дверь. – Кто ты? – Вы знали Тимура Сперанского? Мужчина хрипло засмеялся, но потом перешел на кашель. – Знал? А он что, сдох наконец? – В психушке, – коротко ответил Глеб. – Зачем ты пришел? – глаза мужчины были на удивление ясными. – Что с вами произошло? – Передай этому ублюдку, что я жив. Несмотря ни на что! – Что Тимур с вами сделал? Убедил вас покончить с собой и что-то пошло не так? Мужчина снова хрипло рассмеялся. – Убедить можно слабаков. Но когда слабаки объединяются, становится по-настоящему страшно. Гениальное стратегическое решение – собрать идеально преданную армию слабаков. – Не понимаю, – Глеб покачал головой. – Если не понимаешь, то Тимур за тебя еще несерьезно взялся. – Мужчина вдруг перевел взгляд на окно и уставился на птицу, сидящую на дереве. – Марина! Дверь тут же открылась, и вошла женщина. – Закрой, – коротко приказал мужчина и закрыл глаза. Женщина подошла к окну и, отодвинув шторы, выдвинула черный экран, который плотно закрыл окно, не пропуская ни единого лучика света. – Вам лучше уйти, – шепотом сказала женщина, и Глеб не стал с ней спорить. – Что произошло? – шепотом спросил он, когда Марина закрыла дверь в спальню. – Мания преследования, маниакально-депрессивный синдром и что-то там еще, – ответила женщина, глядя на Глеба потухшим взором. – Масса диагнозов, но суть одна. – У этого состояния есть причины? – Лёня вдруг начал видеть врагов во всех – в подчиненных, в прохожих, даже в докторах. Будто они все пришли от одного человека и хотят его убить. Три года он живет в постоянном диком страхе перед всеми. – А в полицию обращались? – Один раз. Но там он тоже видел врагов. Теперь живем как заключенные, – женщина прижала ладонь к губам и всхлипнула. – Будто в тюрьме живем. Глеб больше не стал ни о чем спрашивать. Они действительно жили в тюрьме. Срок – пожизненное. Статья – за непослушание.