Причал неприкаянных

Огонь по жилам пробегал (с)

Паша сидел на ступеньках у входа в главный корпус и смотрел на дорогу, по которой медленно ехал черный «Мерседес». Глеб припарковал машину у входа и направился к Паше. – Никак не могу научить свою секретаршу приходить вовремя, – вздохнул Глеб и сел рядом на ступеньки. – Вовремя – это во сколько? В шесть? Часы показывали двадцать минут седьмого, и вокруг было еще темно. – Хорошая секретарша должна быть в офисе раньше начальника. – Может, ее, в отличие от тебя, не мучает совесть и она спокойно спит по ночам? – Не рассматривал этот вариант. – Глеб достал ключи и встал. – Пойдем в кабинет. – Ты совсем не боишься? – Паша продолжал сидеть на ступеньках и смотреть на дорогу. – А чего мне бояться? Правосудия? – Да хоть его. Глеб открыл дверь, и из помещения повеяло теплым воздухом. Только сейчас Паша понял, как сильно на самом деле замерз. – Как Сперанский это сделал? – спросил Паша сразу же, как только они оказались в кабинете у Глеба. – Уговорил. Как всегда. – Он никому не писал писем из психушки, я проверял. – Паша, – Глеб снова сел напротив парня, – Тимур может уговорить человека покончить собой – неужели ты думаешь, что он не уговорит какого-нибудь санитара отправить пару писем? – И через переписку уговорить человека покончить собой, чтобы освободить место для своего любовника? Глеб, если его и задело сказанное, виду не подал. – Кстати, как ты нашел эту работу? – Через знакомых, – коротко ответил Глеб. – Ну да, Тимур Сперанский и другие связи. Его можно натравливать на людей – как собачку. – Паша надеялся уловить в лице Глеба хоть что-то, но он все так же сидел напротив и слегка улыбался. В прошлом эмоций на лице мужчины было как-то больше. – А знаешь, – усмехнулся Глеб, – стоит попробовать. Но, может, ты вспомнишь, что профессионал, и начнешь нормально вести допрос? Это уже прозвучало строго. Как год назад, когда советы Глеба воспринимались всерьез и считались ценными. – Ты убил мальчика? – Паша сжал кулак. – Какого мальчика, господин следователь? Уточните имя! – Ты убил Тимура Рогова? – Помилуйте, господин следователь, разве это родителям Тимура Рогова сейчас нужно, чтобы их сына нашли? Они давно похоронили своего ребенка. К чему искать убийцу? – Чтобы убийца сел. – А Гриша Гордеев? Что скажешь его маме? Убийца вашего сына в тюрьме, но я не особо уверен, что убийца – он. Да и сына вашего мы не нашли. Паша молчал. – Соберись и веди расследование, – голос Глеба стал другим. Ушла напускная вежливость, и теперь он снова был тем матерым полицейским, что и при их первой встрече. – Но если я знаю, что это ты. – Ты не знаешь! – Глеб стукнул по столу кулаком. – Ты должен искать пропавшего мальчика, а не сводить старые счеты. Факты, следователь Валиев, опирайтесь только на факты. – И дать тебе фору? – А куда я убегу? – К Глебу снова вернулось самообладание. – Я держусь за свободу только с одной целью – не допустить, чтобы Тимур снова вышел. – Он не выйдет. – Ты знаешь всю историю, но не понимаешь главного. Ничего еще не закончилось. Вот если бы я тогда не струсил, если бы застрелил его, но я этого не сделал. Подумал, что смогу убежать. – Тогда почему вернулся? – Куда вернулся? – Ты здесь потому, что Тимур так захотел. Глеб наклонился вперед и сказал: – Я думал, что система его удержит. Он сгниет в тюрьме, психушке, где угодно. Но этого не произошло. Хочешь гарантий? – Каких гарантий? – Ты ведешь расследование и ведешь грамотно. Спрашиваешь всех, прижимаешь к стенке, угрожаешь сроками, пока не находишь мальчика, а я все время буду у тебя на виду. В учительском корпусе напротив моей квартиры есть свободная. Живи там, хочешь – устанавливай камеры у меня, получай доступ к видеонаблюдению по всей школе. Сиди, отслеживай каждый мой шаг. – Ты можешь сделать это сам и намного лучше. – У меня нет прав. А я не хочу сесть в тюрьму и дать Тимуру выйти на свободу. – Он не выйдет, – устало повторил Паша. – Это уже напоминает навязчивую идею. Глеб слегка поморщился, но продолжил: – Сегодня Светлана, мама Гриши, приедет сюда. Я отведу ее к тебе, и ты начнешь сначала. – Подготовь свое алиби в ночь с тридцать первое на первое. – Паша встал. – Каждая минута должна быть как-то задокументирована. – Господин следователь, – Глеб наблюдал, как на улице светает, – я бы на вашем месте не верил ни одному доказательству, которое я предоставлю, даже если это будет документальный фильм, где я два дня стою на площади, полной народу, и каждый из толпы может подтвердить мое алиби. – Ты же сам сказал, чтобы я исключил тебя из подозреваемых. – Я сказал, чтобы ты вел расследование и опирался на факты, а не исключал меня из списка подозреваемых, – Глеб перевел взгляд на Пашу. – Хочешь, чтобы я снова тебя подстраховывал? Тогда я единственный знал, кем на самом деле был Тимур, теперь я единственный знаю, что ты убийца. – Молись, чтобы это было не так. – Глеб расслабленно откинулся в кресле. – Если вдруг я тоже слетел с катушек и начал убивать детей, то и Тимур, и я будем на твоей совести. Посадишь меня, всегда останется он. А остаться один на один с Тимуром Сперанским – это самый худший кошмар. – Распорядишься насчет переезда в учительский корпус? – не стал отвечать Паша. – Хорошо. Паша вышел, по дороге встретив секретаршу Глеба, которая бежала по коридору. – Уже на месте? – испуганно спросила девушка. – Да, – сочувственно ответил Паша. Видно было, что девушка расстроена тем, что пришла позже начальника. – Вот вроде мой рабочий день начинается в девять, уже прихожу в восемь, а Глеб Васильевич все равно здесь раньше меня. Паша слегка улыбнулся, но в груди неприятно кольнуло: получается, они разговаривали больше полутора часов, время пролетело мгновенно. Время пролетает быстро, если разговор интересный. А Паше никогда не хотелось бы применять к истории Глеба Нестерова и Тимура Сперанского слово «интересный». Может, тогда – увлекательно? Нет, скорее засасывающий. Как в пучину: без права выбраться, встать, отряхнуться и уйти, благополучно забыв. Глеб просто погряз в этом чуточку глубже. Но ведь омут продолжает засасывать.