Бесконечное лето: Не чужие

В отделении был сегодня праздник — Ольга Дмитриевна, заведующая, заболела. Нехорошо радоваться чужим недугам, но эта колченогая вздорная старуха уже сидела у всех в печенках. Ее бы воля — мы бы вообще в сознание не приходили, так бы и лежали, пуская слюни, в медикаментозной коме сутками. А ей и заботы, и беспокойства меньше, а порядка, наоборот, больше. Вредная бабка, бездушная. Но сегодня нам по-взрослому подфартило, и даже санитарки, включая закрепленную за нами алкоголичку Виолу, согласились войти в положение и обойтись без вечерних седативных уколов. И даже выдать примерно триста грамм красного вина «для улучшения пищеварения и нормализации нервной системы». Откуда-то оно у них взялось, вино это. Наверное, предчувствовали, что нам сегодня понадобится. Казалось бы — что там эти триста грамм на шестерых? По полстопочки, по маленькой винной рюмочке, утащенной шаловливыми Ульянкиными ручонками с кухни. Но удивительная штука — развезло нас почти мгновенно, потянуло на разговоры и дискуссии, а нервная система, может, и не нормализовалась на сто процентов, но размякла основательно. — Война до победного конца — это прошлый век, — увлеченно рассказывала Алиска покорно внимающей Лене. Фиолетовые хвостики, казавшиеся иссиня-черными в свете ламп, печально обвисли. — Времен очаковских и вот этого всего… Ну, какая тотальная война в наше время? Договариваться нужно, до-го-вариваться! Посмотри на Британскую Империю! Посмотри на Нидерланды — скупили половину мира, потому что умели и любили торговать! А… — А умели торговать они потому, что предварительно эту самую половину мира победили и ограбили, — заметила Славя. — Ерунду ты говоришь, Алиса. — Это еще почему? — ежом ощетинилась рыжая. — Неужели без твоих ценных замечаний никто не придумал вести с тряпками переговоров? Думаешь, тебе одной пришла в голову эта потрясающая мысль: «а давайте вместо того, чтобы сотнями гробить своих солдат и тратить чудовищные деньги на оборону, попробуем договориться?» — Я знаю, что попытки связаться по радио не дали результатов, — не сдавалась Алиска. — Но у них, может, другие системы чувств, и аппаратура радиоволны не принимает. Можно… — Использовалась азбука Морзе, запечатанные в искусственные спутники аудиопослания, золотые пластинки наподобие тех, что были на старых «Пионерах» и «Вояджерах», световая сигнализация, даже инсценировка при помощи радиоуправляемых беспилотников — перечислила Славя. — Результат нулевой. Вывод: тряпок не интересует коммуникация. По крайней мере, в том виде, в котором мы можем ее обеспечить. — Ну… — задумалась Алиса. — Все равно что-то не сходится. Если бы тряпки просто хотели нас уничтожить — ядерные бомбы никто не отменял. Двадцать мегатонн — и лунный пейзаж, как в Китае, гарантирован. — Дело даже не в ядерном оружии, — задумчиво сказала Славя. — Основной принцип стратегии — концентрация. Сосредоточь они, скажем, на нашем участке две тысячи своих штурмовиков — и оборона рухнула бы в несколько минут. И они бы могли высадиться, создать плацдарм, и дальше все пошло бы куда быстрее… Вместо этого они наносят слабые удары по всему земному шару. Как будто… — Как будто просто заставляют нас воевать, — кивнула Алиса. — Да, мне это тоже приходило в голову. Но зачем? — Может, они, как в «Войне миров» Уэллса, не переносят земную атмосферу? — Ульянка по своему обыкновению скользила по комнате приставным танцующим шагом. — Или бактерии наши для них ядовиты? — А смысл тогда вообще прилетать и вести войну? — Алиса вскинула вихрастую голову. — Разумнее тогда либо вообще не ввязываться в длительный конфликт, либо, как я уже сказала, договариваться, — Верно, — нехотя признала Славя. — Но не можем же мы считать развитую технологическую цивилизацию — всю, целиком — умственно отсталой. — Можем! — развеселилась Ульянка. — Меня вот тоже некоторые считают, между прочим, но я-то знаю! По комнате пронеслось сдержанное хихиканье. Да, в густом воздухе таились тени, но это были наши, родные тени — их намерения были хорошо известны. Пахло пряностями и чем-то сладким. Хорошо было. А на майские праздники нас вообще обещали вывезти на весь день на Хортицу, но это я уже считал совершенной фантастикой. — Славя права, — прошептала молчавшая до этого Мику. — Всегда есть причина. Мы ее можем не видеть… но она есть. — Как говорится, если не знаешь, в чем проблема, проблема в деньгах, — хихикнул я. Вино плавало по организму добродушным бродягой и заставляло говорить неожиданные вещи. — Может, это такие космические рэкетиры, как на загнивающем Западе? Побьют нас до крови, а потом заставят платить за крышу? Повисла пауза. Из радиоприемника снова неслось что-то буржуйское, электронное — но у солиста был на диво чистый, тревожный голос. — «Депеш Моде», — прокомментировала Алиска. Она заезжала, наверное, по всей этой механической какофонии. «Я хочу, чтобы ты принимала решения, не опираясь на то, что говорят по телевизору… Я хочу, чтобы ты говорила только для меня». — Да, — сказала наконец Славя. — Невыносимо было бы знать, что все так и есть. — Столько усилий… — пробормотала Алиса. — Столько жизней, столько лет, чтобы подняться в воздух и выйти, наконец, в космос… Чтобы узнать, что там все точно так же, как дома. Бандиты, криминал, преступность… Чудовищно. — Ничего! — ухмыльнулась понимающе Ульянка. — Зато с рэкетирами я по крайней мере знаю, как разбираться. Запугать их, уродов, а потом по кумполу, пока они не ждут — раз! Имеется, конечно, шанс в ответ огрести, но в других вариантах шансов-то вообще нет! — Что меня единственно и искренне радует во всей этой ситуации, — медленно сказала Славя, — так это то, что от нас принятие решения по тряпкам не будет зависеть ни при каких обстоятельствах. Не готова я нести такую ответственность. Я поежился. Добродушные тени, засевшие в углах, как-то разом потеряли всю приятную атмосферу. Стало неуютно. — Что-то мы залезли в мрачную и никому не интересную фигню! — разрушила намечающуюся тишину Ульянка. — Давайте переключимся на что-нибудь более интересное. Давайте в игру какую-нибудь сыграем, что ли? Не во «Взрывающихся котят», конечно, хотя они были классные, а что-нибудь другое придумаем — «Правда или вызов», скажем? По такому случаю я еще двухсоточку портвешка выпрошу у Розы Львовны, поварихи? Ну, чтобы округлить уже до поллитры, а? Я поглядел сначала вправо, потом влево. Девчонки смотрели почему-то на меня, кто с ухмылкой, как Алиса, кто с честным ожиданием, как Славя. Это что, я должен принимать решение? Похоже, я внезапно стал в этом вопросе командиром. А почему бы и нет? Свободное время имеется, никто нас не волочет клещами в боевую капсулу, и даже картошку на общей кухне чистить нет надобности. Спокойно, безмятежно, и всем на нас плевать. Что еще нужно шестерым подросткам для захватывающей социальной игры? — Согласен, — решительно сказал я. — Пришла пора оголить все мрачные тайны наших пытливых умов. Тащи сюда свой портвейн. — А-а-а-а-а! — среагировала Ульяна, реактивной ракетой выносясь в коридор. — Бухать, во имя Тора и Локи! Алиса хихикнула. — Зачем я это сказал? — поразился я сам себе. — Мне же и так уже хорошо. Но хочется продолжать, почему-то. Опьянение властью, так это называется? Чем больше пьешь, тем больше хочется. — Точно, — согласилась рыжая. — Но это не страшно — принимать глупые решения. Страшно смотреть на последствия и не иметь возможности их исправить. Верно? *** — Интересно, что из всего этого получится? Что нам расскажут там, куда ведут? — размышляла вслух Ульянка, пока мы шагали — без цепей или наручников, как свободные люди — по длинному коридору голубоватого цвета, изгибающемуся, словно кишка. Под ногами была пружинящая поверхность, вроде плотной резины, а сверху светили неярким светом выпуклые лампы, похожие на телевизионные экраны. Справа и слева были прямоугольные окна со скругленными углами, которые никуда не вели. В воздухе ощущалось напряжение, словно мы все были лишь маленьким звеном в гигантской машине загадок. — Скорее всего, рассказывать не будут совсем ничего — только спрашивать, — мрачно предположила Славя. — «Каковы ваши силы и планы командования? Сколько человек работают над восстановлением трофейных плазменных орудий? Опишите преобладающие настроения под куполом!» В таком духе. — Это вряд ли, — возразила Алиса. Она шагала легко, бодро, металлические пальцы на протезе были расслаблены. — Дурацкая идея — выкрасть шестерых юных кретинов, столкнуться с огромными трудностями, и все только для того, чтобы выяснить режим работы четыреста второго ремонтного завода? Нет. Не думаю. — Это ты зря, глядишь, и понравилось бы, — уместно вставил я, но рыжая только зашипела на меня раздраженно. — А как здорово было бы, чтобы мы оказались как в сериале «Вольтрон», — размечталась Ульянка. — По первому национальному показывали недавно в детский час. И мы тогда станем пилотами магических львов и начнем наводить справедливость в Галактике, борясь со злобными магами, и еще… — И еще нас просто могут убить, — добавила плетущаяся позади Лена. — Например, потому что нас захватили по ошибке. Просто сбросят в безвоздушное пространство, как космический мусор, или уморят голодом… — Или продолжат кормить этими приторными макаронами, — закончил я. — Ладно, прекращайте уже чушь нести. Наверняка все окажется совсем не так, просто мы зациклились на очевидном и не видим большой картины. Смотрите лучше по сторонам. — А вот это верно, — подтвердила Славя. — Запоминайте дорогу. Только из ее совета ничего не вышло, по крайней мере, для меня — все эти пустые коридоры были напрочь одинаковыми, они ветвились, сливались, шли то вверх, то вниз без единой ступеньки или подъемника, так что я в конце концов плюнул на все это унылое однообразие и принялся искать в мрачной окружающей обстановке хоть одно окно, которое не было бы темным и безжизненным. Может, я в конце концов и нашел бы его — окно, я имею в виду — но тут наш путь непредсказуемо завершился. Войдя в очередной дверной проем, мы неожиданно оказались в довольно большом зале. Метров, наверное, пятьсот квадратных. Да и никакой не зал это был — что-то вроде капитанской рубки или поста управления со всякими кривыми изогнутыми тумблерами, экранами и светящимися кнопками, я такие видел, когда по Днепру ходил со шлюзованием на прогулочном теплоходе-«поэте». Да что я про шлюзование-то — в этом зале были окна! Огромные, овальные, как бы поляризованные, в половину стены! И в этих окнах был космос. Черный, холодный, пугающий, с острыми точками звезд и белым пламенем солнца, расположившимся вдали, на периферии зрения. А где-то — по привычке хотелось сказать «внизу», но это не имело смысла для пространства, где не было ни верха, ни низа — висела, едва поворачиваясь, сине-белая планета. Земля. — Приветствую вас, — голос словно ударом тока хлестнул по нашей компании. На небольшом возвышении стоял мужчина в темно-синей форме лет сорока с виду. Высокий — потому, наверное, что постоянно находится в космосе, нам рассказывали такое на уроках астрономии — серьезный, подтянутый, лицо самое обычное, волевое и умное, стрижка короткая, почти налысо. Но ведь не человек он! Инопланетянин! Как такое возможно? — Здрасьте, — сказал я. Идиотское начало, конечно, хотя уж точно не хуже, чем вся эта история. Но пришелец ответил. — Меня зовут капитан первого ранга Болеслав Хайпаэр, я командую этим кораблем, — выговор у него был чистый, но интонации звучали неестественно, будто у капитана не было понимания того, что обозначает каждое из произносимых слов. — У вас, несомненно, есть вопросы относительно… сложившейся ситуации. Я готов на них ответить. Вот это поворот. Это как если бы на землю опустился Будда и буднично предложил научить всех желающих переходу в нирвану. Или встреченный на набережной морячок между делом указал бы точное место крушения «Черного Принца». Или алхимик, открывший секрет вечной молодости, предложил бы случайному прохожему присоединиться к эксперименту. Или… ну, вы поняли. Это было невероятно буднично. Обыкновенно. И оттого казалось еще более вычурным и фальшивым. — У вас земное имя! — выпалила Ульянка прежде, чем кто-то еще сумел ориентироваться. — Почему? Меня-то больше всего это привычное «каперанг» поразило. Но, если подумать, имя было даже важнее — звания и должности примерно одинаковы даже у нас с американцами, а вот имена совершенно разные, слишком уж далекое родство. А у этого имя пускай и непривычное, но в нем явно присутствует и что-то западное, и очевидные славянские мотивы, а это значит… Капитан усмехнулся. — Наша цивилизация старше вашей — намного старше — так что разумнее будет сказать, что это вы носите наши имена. И у меня есть догадки, почему так вышло… — Почему ваши пилоты, которых мы извлекали из сбитых аппаратов, выглядели совершенно иначе? — Славя снова ухватила саму суть. А ведь мне это тоже в голову приходило! — Низкорослые, серые, с выпученными черными глазами. — Одноразовые… хм… — капитан впервые запнулся, подыскивая слово, — …werkani, servi… слуги. Да, созданные слуги, synthetinai. Живут не больше месяца, не могут мыслить, выполняют команды. Легки и быстры в производстве. Вот так. Значит, все эти два года, изнемогая и мобилизуя все силы, мы раз за разом боролись с какими-то биороботами, искусственными пилотами. Они преуспели в генетике и биотехнологиях — эта цивилизация и правда намного опередила нашу. Значит, это было не вторжение, не захватническая война — для такого они должны были сосредотачивать все силы, а не клепать своих одноразовых слуг, словно на конвейере, и не посылать их на уничтожение бело-голубой планеты внизу. — Почему мы воюем? Что вам нужно? — наконец-то у меня получилось вставить нужный вопрос. И кажется, это был правильный вопрос. Капитан кивнул и прищурился. — Да, разумеется. Это следует осветить в первую очередь — так мы избежим недопонимания и снизим вашу агрессивность. Первое, что вам необходимо понять и уяснить — нас не интересует ваша планета, ее ресурсы и обитатели как таковые. Это, — он обвел рукой зал, — многоцелевой корабль-матка Торговой Гильдии «Пеон», а на вашей орбите висят еще три однотипных — и он попросту не предназначен для осуществления полноценного вторжения. Мы обслуживаем гигантскую торговую корпорацию, сеть, раскинувшуюся по значительной части этой галактики. Регулируем споры, находим и доставляем в требуемое место должников, сопровождаем грузовые баржи — в таком духе. Планетарная осада — не наш профиль. — Так чего ж вы в нас-то вцепились? — не выдержала Алиса. Капитан Хайпаэр качнул головой. И рассказал. *** Портвейна Ульянке в тот вечер так и не дали, а в наказание за излишнюю буйность устроили внеплановый тихий час. Но второго мая, как и было обещано, поздравили поутру с праздником, зачитали приказ прямо в корпусе, не отходя от кассы, дали тридцать минут на сборы, да и вытащили на остров, причем в самую его лучшую, северную часть. Хортица — место уникальное. Наверное, на свете нет другого такого перекрестка, где в одну сторону отчетливо веет лошадиными гривами степной ковыль, и терпко пахнет шалфеем и чабрецом, напоминая о бесконечных армиях, что волнами накатывали когда-то с востока; и плещется внизу черная вода, зажатая между гранитных плит Старого Днепра, несущая холод и исконную северную сдержанность, и скрытую ярость, и расчетливое коварство местных богов; на юге все это незаметно переходит в сочные зеленые, заросшие осокой плавни, в которых водится и птица, и рыба, а стрекозы достигают полуметра в размахе слюдяных своих крыльев; а если пробираться по центру, да еще на велосипеде, внедорожной зеленой «Тисе», то легко представить, что ты где-нибудь на диком западе — и вот-вот глазам удивленного путника откроется гигантская секвойя, на упавшем стволе которой сидит плутоватый Том Сойер или заросший бородой следопыт Натти Бампо. А как там непередаваемо пахнут едва расцветшие акации и раскрывающиеся смолистые сосновые шишки… На место нас довезли традиционным «скарабеем», то есть «Зилом-132», я его люблю. Широченная, будто шкаф, трехосная махина с арочными шинами, на каждой из которых можно отправляться по морю в кругосветку, на такой едешь — будто плывешь, и ни рытвины ей не страшны, ни канавы, ни даже деревья. Топлива, конечно, жрет, как не в себя — чуть ли не пятьдесят литров на сотню, но это уже не моя печаль, а конструкторов. А по трассе она шла ровно и быстро, и в обширный кузов, кроме нас шестерых, поместилось еще много полезного. — Эх, вот если бы на такое шасси еще какой-нибудь пулемет поставить вроде зенитного, а еще лучше, артиллерийскую безоткатную пушку — до чего красиво получилось бы… — размечталась Славя. Странные у девушки фантазии, однако. Одно слово — десантница. — Получилась бы тяжелая и неповоротливая дура, — безжалостно оборвала ее мечты практичная Алиса. — Которой достаточно по колесам очередью пройтись, чтобы обездвижить. Разработчики молодцы, что не стали такой бред даже пробовать. — Можно было бы его вообще на гусеницы поставить тогда… — неуверенно предположила блондинка, но развивать эту тему не стала, наверное, и сама поняла, что ерундовая вышла бы задумка. А потом… потом, покачнувшись, машина остановилась, дверь кузова открылась, и внутрь колючим потоком ворвался мощный запах хвои. Мы стояли на крутом левом берегу, позади шумел сосновый — настоящий, без обмана! — бор, а впереди блестела и переливалась древней кольчугой гладкая поверхность реки. Колыхался сплошным ковром ковыль, располосованные широкими балками берега скрывали уютные пристани и дикие пляжи, с высокого, украшенного, будто заварным кремом, облаками неба, светило теплое, но не жаркое пока солнце. Мохнатыми снежинками летел откуда-то тополиный пух — необычно рано в этом году. Эх!.. Да здравствует Всемирный день солидарности трудящихся за то, что хотя бы в него можно отдохнуть как следует! Кто-то хлопнул меня по плечу так, что я покачнулся. — Есть мнение, что стояние в стороне бессловесным памятником не очень помогает развести костер и получить свою порцию вкусной печеной картошки, — Алиса уже прогулялась до сосен и набрала там веток. — Шурик и Ольга Дмитриевна будут, конечно, против разведения открытого огня — заповедник же, и все прочее — но у меня есть зажигалка, так что они могут побриться. — Отберут зажигалку-то, — Славя присела на яркую еще, не выжженную солнцем и не вытоптанную лошадями траву. — Они шуток не понимают. — У меня и спички имеются, — Алиса прищурилась и метко сплюнула на облюбовавшего ближний цветок шмеля. — Пригрожу, что отдам их Ульянке, а она, если разойдется, на раз спалит весь этот чертов лес. По причине живости характера. Очень правильное, надо сказать, было замечание. Костерок трещал и жался к земле — по склону гулял ветер; он вился между гранитными глыбами, подвывал и насвистывал на несколько голосов, и казалось, что мы — отважные первооткрыватели на безлюдной планете, сделавшие первый непростой привал и с оружием наперевес ожидающие нападения эндемичных форм жизни. Черный горбатый «ЗиЛ» за спиной вполне мог сойти за вездеход, вот только с оружием была напряженка, да и разработанный каменный карьер с высокими отвалами и сетчатыми столбами генераторов на том берегу портили впечатление. У запасливой Ульянки нашлись в рюкзачке не только большие, ровные картофелины для запекания на углях, но и приличных размеров шмат засоленного и в меру подперченного сала. О его происхождении рыжая отказалась распространяться, хихикнув в том смысле, что учет продуктов на институтской кухне поставлен из рук вон плохо. Отвечающие за нас санитары и медики хмурились в сторонке, у автомобиля, и глотали слюни — запах поджариваемого сала мог бы свести с ума даже убежденного вегетарианца. — Вот такими должны быть трудовые будни нормальных операторов зенитных комплексов, — сообщила Алиса неразборчиво, потому что рот у нее был забит горячей, только что из костра, истекающей горячим жиром вкуснотищей. — Чтобы, знаете, как у приговоренных к смерти: завтра на плаху, но сегодня можно, по крайней мере, нажраться от пуза. Это как-то изменяет перспективу в правильную сторону. А то мы киснем там в четырех стенах… — Сомневаюсь насчет перспективы… — задиристо начала было Ульянка, но тут же сникла, — но в последнее время мне тоже бывает очень страшно. Правда. Если бы Днепр внезапно потек обратно, перемахнув, словно идущий на нерест лосось, тридцать метров плотины, даже это, наверное, изумило бы нас меньше. Ульяна непонимающе оглядела приоткрытые в изумлении рты и выпученные глаза. — Я знаю, что у меня не все в порядке с головой, но не настолько же… — она вскочила было, но тут же снова заставила себя присесть. — Я объясню, лады? Это было что-то новое. Раньше она даже не думала что-то нам объяснять. — В общем, вы знаете, что до всей этой шарашки и почетного звания оператора зенитного комплекса я беспризорничала, — сказала Ульянка с напряженным лицом. — Подворовывала, было. Причем не одна, а в составе дружного коллектива. Или организованной преступной группы, как посмотреть. — Да не ссы, мы все знаем, что ты голимая воровка, — лениво сказала Алиса и просвистела начало пиратской песни «Когда воротимся мы в Портленд». — Эй! — окрысилась Ульянка. — Я сейчас обижусь, и обстановка в мире может стать напряженной. Приступ безумия у оператора — это вам не хухры-мухры! — Приступы — это у меня, — слабым голосом сказала Лена, первый раз за сегодня, по-моему, раскрыв рот. — Когда ремиссии нет. А у тебя это постоянное состояние. — Не порть малину, подруга, — отмахнулась Ульянка. — Я серьезно. Ну, подрезали граждан маленько, да. Но не пенсионеров же с детьми! Зажиточных хренов, у которых это не последнее. Она прищурилась — чуть ли не мечтательно. — Я обычно внимание отвлекала: «Дяденька, дайте гривенник, на булочку не хватает!» Большинство отшивало, но попадались и лохи, и свою копеечку я с этого имела. Один раз мы даже квартиру обнесли — я влезла в форточку и открыла дверь ребятам на площадке. Но потом ребята начали думать уже насчет грабежа и прочей мокрухи — тут я и соскочила. На детской зоне чалиться — извините, без меня. Славя как-то очень внимательно посмотрела на нее. В костерке звонко щелкнула перегоревшая веточка. — Соскочила, значит? И твердым шагом отправилась в специнт? Нет-нет, ничего необычного, просто интересно… — Бли-и-ин… — протянула Ульянка. — Что вы за люди, только раскроешь душу, а вы туда грязными руками… Ладно, был один случай. После него меня и взяли в оборот ребята из института. Предложили выбор, так сказать. — Имя, сестра, имя, — сказал я и потянул из костра прутик с салом и поджаренным хлебом. Прутик ронял в огонь капельки жира, сгорающие в полете. — Не останавливайся, прошу — ведь чем больше выпьет комсомолец, тем меньше выпьет хулиган. Ну, или съест, как в данном случае. — Обжора, — хихикнула Ульяна, но продолжила. — В общем, после одного неприятного дела я и решила спрыгнуть с темы, очень уж мне все не понравилось… Схема была такая: по пустынной ночной улице идет лопух — то есть будущая жертва. У обочины сидит маленькая девочка, вся в слезах — подвернула ножку. Лопух останавливается, пытается помочь — в общем, тормозит. А девочка плачет и отвлекает, пока из кустов выходят веселые ребята-подельники и лишают олуха разных ценных, но ненужных в хозяйстве вещей. Все занимает минут пять, команда у нас была сработанная, ни одного совершеннолетнего, завсегдатаи детской комнаты милиции… Она помолчала. Мимо текла река, синяя, под цвет неба, и величавые, нагретые солнцем глыбы на берегу выглядели развалинами древнего замка, того и гляди из ближней балки вырвется с гиканьем лихая казацкая конница. И мы — разношерстная, почти невозможная компания неудачников, мы не выглядели здесь чужими. — И что? — тихо спросила Лена. Ульянка невесело ухмыльнулась. — Первой и последней нашей целью, как выяснилось позднее, был мастер спорта по боевому самбо, призер всесоюзных олимпиад. Очень жесткий парень. Он остановился около меня, посмотрел задумчиво, усмехнулся. «Сильно болит?» — спросил деловито. «Сильно», — прохныкала я, потирая «больную» ногу. «Чуть не полчаса сижу, подняться не могу, помогите…» «Полчаса, значит…» — повторил он. И коротко, без замаха, но сильно пнул меня по ногам. Больно. «Эй!» — ума не вскочить у меня хватило. — «Вы чего? Совсем рехнулись, что ли?» А он стоял как стоял, усмехаясь как-то совсем уже нехорошо. «Будь это вывих или повреждение связок, от болевого шока ты бы потеряла сознание», — парень говорил спокойно, не зло, просто объясняя. «А нога у тебя была бы распухшая, как переваренная сарделька. Значит, это подстава, а в кустах сидят твои приятели, так? «Уже не сидят!» — мои ребята, сообразившие, что вся схема летит к чертям, уже неслись к нам, сверкая кулаками. Возможно, в этих кулаках сверкали ножи — было темно, и я не разглядела. Ножи не входили в первоначальный план, но и этот парень тоже туда совершенно точно не входил. Черт возьми, как же мы тогда обосрались… Ваню и Деню он уложил двумя короткими ударами, слившимися в одно плавное движение — кулаком и пяткой. Мне даже показалось, что он не двинулся с места, вроде как просто переступил с ноги на ногу — но в следующую секунду обе наших «торпеды» уже валялись на земле, зажимая разбитые физиономии, шепотом матерясь. «Лежать», — спокойно посоветовал тот, кого мы посчитали лопухом. «И с оборотами аккуратнее, здесь дама». Это он меня имел в виду. Ножи рассыпались по земле осколками стекла, но потянуться за ними ни у кого даже мысли не появилось. Этот парень был опасен, как гремучая змея. «Послушайте, овощи, — нарушил он паузу. — Я бы мог вас сейчас искалечить. Переломать руки или ноги, пробить лицевую кость — это дико больно и очень плохо заживает. Выглядело бы как пьяная драка, и вы до конца жизни лежали бы в кроватках под капельницами, слепые, глухие и ни слова не понимающие, как огурцы. Или, что более вероятно, вас разобрали бы на органы для десантуры. Потому что я человек с обостренным чувством справедливости, соображаете?» От лежащих на земле фигур донесся скулеж. Тонкий, как от перепуганного щенка. «Но поскольку среди вас имеется девчонка, которую, хочется верить, вы заманили сюда хитростью… — продолжил парень. — сделаем иначе. Вы свалите, сейчас, немедленно, но на своих ногах. А моим друзьям в милиции я передам ваши приметы и устное пожелание присматривать за темными улицами получше. Поняли, вы, силос?» Я видела глаза и лица ребят — на них не было ни кровинки. Парень напугал их если и не до усрачки, то очень близко к тому. И больше всего, похоже, им тогда хотелось зарыться в землю или прорости веточками, чтобы приняли за куст. Потому что через его лицо на них с дружелюбным оскалом смотрела смерть. «Когда человек задает вопрос, силосу полагается отвечать, — мягко сказала смерть. — Поняли?» «По… поняли», — пролепетал кто-то. «Тогда бежать, — кивнул странный парень. «Бежать» — это приказ». Через три секунды — самое большее! — вокруг было пусто. А я так и сидела, как дура, механически потирая коленку. Парень подошел и присел на корточки, сунул в зубы спичку. «Курить нельзя, режим, — сообщил он зачем-то. — Но хочется. Приходится обманывать организм — для его же пользы, получается. Так часто бывает. А с этими парнями ты зря связалась, девочка. Доведут они тебя до цугундера, не сегодня, так завтра. Бросала бы ты это дело». И странно, странно! Я не боялась его, совсем. Не боялась того, кто только что одним легким движением уложил на землю двух крепких парней, и мог бы — мог, я чувствовала! — еще парой ударов отправить их в мир иной. Понимаете? Потому что это все еще была игра! Игра, в которой я не могла проиграть, потому что все это было затеяно только ради меня, меня одной! Я понимала, что все вокруг реально, но не боялась, потому что игра была интересной! Похоже, тогда-то мне и поплохело по-настоящему. Ульянка снова надолго замолчала и присосалась к бутылке «Вита-колы», творению сумрачного восточногерманского гения. — Так я к чему это все, — выдохнула она, оторвавшись наконец от оранжевого горлышка. — Тогда, да и позже тоже, смерть, мне кажется, ходила совсем рядышком, касалась плечом — но я не боялась. Это болезнь, я знаю, но это была нормальная болезнь, соображаете? А сейчас… — Тебе снова страшно? — предположила Алиса. — В точку! — Ульянке, похоже, было легче от того, что кто-то еще теперь знает об этом. — Мне в сиську боязно, что завтра «тряпки» пальнут в мою часть комплекса, и капсула не выдержит. Я боюсь, что мое сердце остановится, что мозг умрет, недополучив красной крови. Что я подхвачу заразу, что на ногу прыгнет веселый клещ и подарит мне энцефалит. Брр! — ее передернуло. — Фобии, — сказала Лена. — Спонтанные, немотивированные. Не такой уж редкий случай. — Как долго это будет тянуться? — Я пожал плечами. — Пока не кончится война, как минимум. Со временем невроз может сойти на нет. А может и не сойти. — Навечно, значит. С ума свихнуться, — пробормотала девчонка. — Каламбур, извиняюсь. — Ну что, отдыхающие? — к нам ковыляла Ольга Дмитриевна, седые волосы неаккуратно убраны под платок, грязноватый халат развевался на ветру, словно рыцарская накидка. — Погуляли, подышали свежим воздухом, и будет. Разболтались что-то совсем. Пять минут вам даю на сборы. — Какие же мы отдыхающие? Арестанты мы, и отдых у нас арестантский, — недовольно проворчала Алиска. — Только подышать можно чуть больше десяти минут, а так очень похоже. Она самостоятельно отряхнула джинсы, хотя раньше обязательно попросила бы об этом меня и с удовольствием посмотрела, как я краснею и путаюсь в объяснениях. Наверное, и вправду была расстроена. C Хортицы мы привезли Мику дикие абрикосы. Она их очень любила и даже нас обняла в знак признательности, всех по очереди. Даже меня. *** — Много лет назад… — тут капитан сначала употребил непонятное слово unʼmaeth, что-то с чувством сказал, ненадолго задумался и довольно неуверенно предложил нам уточнить значение слова «много». Получив несколько противоречивых ответов, он подумал еще и заключил, что в наших мерах времени это случилось то ли семь, то ли девять тысяч лет назад. В те времена Торговая Гильдия занималась сопровождением поставок редкого и очень дорогого вещества, добываемого на одной-единственной планете во всей известной Вселенной. Вещество это обладало универсальными и крайне полезными для людей — жителей Галактической Конфедерации — свойствами: обостряло восприятие, активировало дремлющие способности и открывало новые, значительно продлевало жизнь и так далее. Называлась эта волшебная штука спайсом. Конечно, спайс стоил бешеных денег и был доступен — в микроскопических дозах — только самым богатым, капиталистический мир чистогана, что вы хотите. По этой причине для его добычи, обогащения и транспортировки предпринимались серьезные меры безопасности: нарушители и пираты, пытающиеся наложить свои волосатые ручки на ценное вещество, безжалостно перехватывались и уничтожались. Обеспечением этого процесса тысячи лет занимались одни и те же компании с безупречной репутацией. Такие, например, как Торговая Гильдия — несмотря на архаичное имя, корпорация чудовищного масштаба и почти безграничных возможностей. Но время шло, социальные стандарты потихонечку росли, и со временем для бесперебойного снабжения Галактики спайсом штатных кораблей Гильдии хватать перестало. Торговцы подумали как следует, прикинули расходы и риски, и обратились к субподрядчикам — частным транспортным компаниям. Плата за перевозку сразу же снизилась, конечно, но возникли другие проблемы… — Воровать начали как не в себя, да? — встряла Ульянка. — Так и случилось, — подтвердил капитан. — Пошли катастрофические потери. Воровали хитро, с придумкой и изюминкой, и тупо — внаглую. Подделывали журналы учета, записи камер слежения, капитанские записи и подписи на актах приемки-сдачи. Имитировали нападения пиратов и аварии при перевозке, подкупали приемщиков и контролеров, взламывали андроидов, опаивали наркотиками людей. Все, что угодно, лишь бы заполучить самое ценное вещество во Вселенной. Когда Гильдия спохватилась — примерно через две недели — было уже слишком поздно. Несмотря на все предпринятые меры безопасности, поставщики недосчитались примерно тысячи тонн спайса общей стоимостью… Тут капитан снова посмотрел в потолок и пошевелил губами. — Много, — сказал он с уверенностью. Разумеется, Гильдия не спустила дело на тормозах — ей и самой грозили огромные неустойки за срывы сроков и утерянный товар, а клиентов проблемы с субподрядчиками волновали меньше всего. К делу подключили профильные организации — в первую очередь, собственную службу безопасности плюс нанятых охотников за наживой со значительной части галактики. Гильдия не жалела денег на вознаграждения — под угрозой была наработанная за века репутация, а неустойки все равно обошлись бы дороже. Нашли почти всех похитителей; кого-то раньше, кого-то несколько позже; торговцы не торопили события. Долги числились за Гильдией, на них, словно грибы на гнилом пне, нарастали проценты, их продавали и перепродавали, но главное оставалось неизменным — все похищенные товары, вся тысяча тонн спайса будет обнаружена и возвращена законным владельцам. Рано или поздно. Один корабль сумел избежать этой судьбы. Всего один, легкий клипер “Authumla” — «Росток пустоты» в переводе — с командой из пяти человек, умудрился не задеть ни одного из лазерных силков, расставленных в космосе охотниками. Он скрылся с экранов радаров в фиолетовой вспышке гипертоннеля и растаял в бесконечной черноте глубокого космоса. Его невозможно было вычислить. Но Гильдия умела ждать. Характеристики клипера были известны, исходя из них, охотники локализовали сектор галактики, куда мог добраться корабль. Триста тысяч солнц, несколько миллионов планет. Но межзвездные корабли оставляли отчетливый радиоактивный след от двигателей, работающих на субсветовых скоростях — его тоже можно было зафиксировать, если наблюдать за планетными системами долго и внимательно. Охотники проверяли их одна за другой, не торопясь, но и не медля. Кислородных планет, пригодных для того, чтобы затаиться и спрятаться, было не так уж много, всего несколько десятков тысяч, а у Гильдии было время, много времени. И цены на спайс росли. Улитками ползли столетия. На окраинах галактики вырастали и распадались империи и диктатуры, они объединялись в федерации и распадались на отдельные республики, и все воевали, воевали друг с другом, топча останки врагов и выбрасывая горячую кровь в ледяной космос. С Торговой Гильдией не воевал никто. Гильдия обеспечивала приток спайса, а без спайса нормальное функционирование цивилизации было невозможно. Гильдия ворочала гигантскими суммами, ее торговый оборот был сравним с бюджетами некоторых империй — и она продолжала выплачивать гонорары охотникам, чьи хищные корабли все ближе подбирались к ничем не примечательной звездной системе в одном из дальних хвостов галактики… Среди тех, кому повезло, был и многоцелевой корабль «Пеон». — Так вы нашли Землю методом перебора? — перебила рассказ Славя. — У вашей древней и славной цивилизации не оказалось никаких надежных средств для слежения? Радаров, спектрометров, наконец, тысяч миниатюрных роботов, способных проделать работу по наблюдению в считанные часы? Капитан скупо усмехнулся. Дистанционному наблюдению препятствовал толстый слой ионизированной атмосферы, глушащей и отражающей электромагнитные волны. Радиационный след полностью рассеялся за десятки веков. Стаи роботов не помогали: засечь контрабандистов и мошенников визуально не представлялось возможным — внешне они ничем не отличались от аборигенов, а нынешний технический уровень землян крайне удачно маскировал возможные сеансы связи между членами беглого экипажа «Ростка пустоты». Более того, земляне достаточно успешно противостояли кораблям Торговой Гильдии. Можно даже сказать, неожиданно успешно, учитывая разницу в уровне технологий. Словно нам кто-то помогал стать именно такими — опытными, упорными бойцами. Словно нас натаскивали на постоянное ведение войн с превосходящим противником. Но это было, конечно, невозможно. Или нет? — Вы ошибаетесь, — хихикнула умная Славя. — Наша цивилизация… — Ваша цивилизация — побочный продукт от нашего общего предка, затерянная в глубинах космоса после провала Первой Волны колонизации, — отрезал капитан. — Скрестившаяся с эндемичными приматами и деградировавшая до первобытного уровня. Но это не тема нашего разговора. Вас вывели из этой дикости, отобрали и использовали для одной-единственной цели: служить барьером между контрабандистами и теми, кто появятся из черноты космоса по их души. — Нет! Мы… — Совершенно неважно, что вы сами думаете о цели своего существования, важнее — для чего вы были созданы много лет назад. Возьмем красные кровяные тельца — эритроциты, так? Их функция — разносить кислород по организму, и именно этим они занимаются. Они не могут отказаться от этой функции из-за плохого настроения или уйти на больничный, и это нас устраивает. Это простые и надежные инструменты, они делают то, ради чего созданы, и нам нет дела до их чувств и переживаний. Точно так же, как нет дела и до вас. Жителей Земли. Повисла тяжелая пауза. — Я закончу, — мягко сказал капитан Хайпаэр. На помощь охотникам неожиданно пришел тот самый спайс — при употреблении он изменял структуру ДНК, отбирая наиболее конкурентоспособные признаки носителя — нечто вроде форсированной эволюции. Те же самые признаки передавались и их прямым потомкам. И если Землю удалось найти практически методом перебора, спустя несколько тысячелетий после начала поисков, то нужные экземпляры обнаружились через спайс-анализ, и довольно быстро. — Ну так и ищите дальше свои экземпляры, — буркнула Ульянка. Она выглядела хмурой, да и остальные были не лучше. Не каждый день узнаешь, что вся история развития твоего мира — это дымовая завеса, проделанная ушлыми инопланетянами для того, чтобы скрыть следы своего воровства у какого-то межгалактического банка. — Мы-то тут, собственно, при… Она замолчала. — В твоих ДНК, девочка, были обнаружены следовые количества спайс-воздействия, — сказал капитан Хайпаэр. — Это означает, что среди твоих предков были нужные нам люди. Похитители последних ста пятидесяти тонн спайса. — Но у нас ничего нет! — взорвалась Алиса. — Каким боком здесь Ульянка, или я, или Сашок, или кто угодно? Ваши дела — какие бы отвратительно приземленные они ни были — это ваши дела десятитысячелетней давности! Ищите скелеты своих контрабандистов, разыскивайте их тайники, но с нас-то что взять? Не то чтобы у нас было завещание, или права наследия, или… — Ты ошибаешься, — повернулся к ней капитан. — Ваше присутствие здесь не случайно. От тебя, юная дева, буквально разит спайс-воздействием, как и от твоего молодого человека. Вы вступали в контакт с экипажем «Ростка». — Он не… — И, разумеется, искать скелеты нет никакой необходимости. Во-первых, потому, что мерзавцы все еще живы — спайс продлил срок их существования практически в бесконечность. Во-вторых, вы совершенно очевидно для них важны. Как минимум трое из вас. У парня и девушки с железной рукой имеются следы нанотехнологического вмешательства, девчонка с красными волосами им родня по крови. Это слабость, и мы ее используем. — Так мы просто ваши заложники, правильно? — ледяным тоном поинтересовалась Славя. — Приманка, на которую вы будете ловить своих крадунов? — Именно, — согласился капитан. — Рад видеть, насколько быстро вы уловили суть вопроса. — И что будет, если эти… экземпляры явятся нас выручать? — Мы их остановим, — буднично пообещал Хайпаэр. — Остатки спайса будут конфискованы. Вы отправитесь домой, как и было обещано руководству города. — А если они не появятся? Капитан пожал плечами. — Как я уже говорил, мы не бежим от трудных решений. Мы вас уничтожим. В запасе останется еще несколько кровных родичей, которых мы локализовали на другом континенте, а похитители поймут, что мы не шутим, и в будущем станут, вероятно, сговорчивее. Да, это жестоко и довольно неприятно даже для меня, убивать детей — определенно не мое излюбленное занятие. В его глазах не было злости, когда он произнес: — Но ведь вам, как я понимаю, не привыкать ходить по самому краешку жизни?

***