Города

      Ярко светит солнце, играя своими лучами на морской поверхности, по небу то и дело пролетают чайки, громко перекрикиваясь между собой. Николаев неспешным шагом идёт по набережной, держа руки в карманах и слегка щурясь от солнца. Рядом с ним идёт Россия. Выражение лица у Ивана весьма озабоченное, он то и дело хмурится, бросая косые взгляды на Михаила. — И всё же, — нарушая тишину, задаётся вопросом Россия, — ты хорошо подумал? — А ты хорошо подумал, прежде чем задавать мне глупые вопросы? — в ответ хмыкает Николаев. Россия пропускает вопрос мимо ушей, вместо этого ухмыляясь: — Кажется, ты переобщался со своей сестрой-жидовкой. Она определённо плохо на тебя влияет! — Ты поссорился с матерью, хочешь и меня разозлить? — останавливаясь и угрожающе глядя на страну, поинтересовался город. — Я твой отец, — самоуверенно отвечает Россия, кривя губы в усмешке. — О, ну это в корень меняет дело! — сарказм так и сочится из голоса Николаева. — Так ты мне не ответил, — вернулся к теме разговора Иван, повторяя вопрос: — Ты согласен помогать мне и перейти под мой протекторат? — Ты издеваешься, — скорее констатировал факт Михаил. — Делать мне больше нечего. Да и с чего бы вдруг мне перебегать к тебе? — Я твой отец… — А Украина моя мать, — резко отчеканил Николаев, его глаза блеснули сталью. — Я думаю мне не стоит говорить тебе, что я, естественно, против. Поэтому если это всё, ради чего ты приезжал, я больше тебя не задерживаю, — Михаил ускорил шаг, оставляя позади Россию. А затем немного притормозил и кинул через плечо: — И лично я ничего не имею против евреев, — и продолжил свой путь, насвистывая под нос заводной мотив. — Как прошла встреча с отцом? — вечером, сидя у моря, спрашивала брата и по совместительству соседа Одесса. — Как всегда, — хмыкнул Николаев. — Ты же знаешь его.       Олеся фыркнула, крепче прижимаясь к Михаилу.