Города

      Киев быстрым шагом шёл по коридору. В его висках гулко стучала кровь, а на лбу выступил пот. Тело ломило, адская боль пронзала каждую клетку, однако Андрей, сцепив зубы, продолжал идти. Он знал, что сейчас не он один ощущает эту боль. Резко открыв дверь, Киев буквально влетел в комнату, замедлившись на мгновение для того, чтобы осмотреться и в считанные секунды оказаться рядом с Харьковом. Младший брат полулежит на стуле, съехав на пол, и тяжело дышит. Волосы на лбу взмокли от пота, а из-под расстёгнутых верхних пуговиц рубашки и ослабленного галстука виднеются жуткие опухшие шрамы. Андрей окидывает Остапа беглым взглядом, бережно поднимает на руки и перекладывает на диван, присаживаясь рядом и кладя его голову себе на колени. Боль становится всё невыносимее, Киев до крови закусывает губу. Несколько часов проходят как в тумане. Кажется, Киеву даже удалось ненадолго забыться коротким сном. Из которого его выводит шумный вздох Харькова. — И это опять ты, — будничным тоном констатирует факт Остап, натыкаясь взглядом на лицо столицы. — И не надоело тебе каждый раз приходить? — Надоело, но что поделать, не могу же я оставить любимого младшего брата страдать в одиночке, — в ответ ухмыляется Андрей и еле заметно морщится от не до конца прошедшей боли.       Харьков смеряет его изучающим взглядом и невесело усмехается. — Война оставляет воистину ужасные шрамы. А между тем я так устал от всего этого… — Я знаю, — понимающе говорит Киев. — Но, увы, от этого никуда не деться. — Увы, — соглашается Харьков и улыбается уголками губ: — Спасибо. Ты в очередной раз спас меня от безумия. — Это моя обязанность, — Андрей тепло улыбается, взъерошивая волосы младшенького. — Ведь кроме меня больше нет того человека, что мог бы тебе помочь.       Харьков как-то уязвлённо хмыкает. Всю жизнь растя без отца, он всё время соревновался со старшим братом. Мечтал превзойти его во всём. И его ликованию не было предела, когда именно его сделали столицей, а не Киев. Слишком возгордившись, кажется, он даже наговорил Андрею много неприятных и обидных слов, ранив и без того израненное сердце брата ещё больше. Однако Киев простил ему все слова, продолжая заботиться о нём и помогать в моменты особых кризисов, когда одному было просто не справиться. Это всегда удивляло Остапа. Но он привык, и ему это даже стало нравится.       Харьков улыбнулся, закрывая глаза, удобнее размещаясь на коленях брата, и тихо прошептал: — Спасибо.       Киев улыбнулся уголками губ в ответ, посмеиваясь и качая головой.