***
Самое интересное, что вскоре Билл и вправду сдружился с симпатичной и необычной девчонкой. Джина Беккер, так ее звали, училась в параллельном с ним классе, но отчего-то раньше он совершенно не обращал на неё внимание. Внешне для него она ничем особенным не выделялась: обычная брюнетка с короткой стрижкой, серыми глазами и вечно приоткрытым ртом, точно у нее был заложен нос, или она собиралась вот-вот что-то сказать. Но в какой-то момент Джина через общих приятелей плавно влилась в компанию Билла, и он смог узнать ее ближе. Выяснилось, что у них есть много совпадений. Например, Джина предпочитала ту же музыку и люто ненавидела кошек. Однажды Билл ляпнул что-то, и Джина так заразительно рассмеялась, что все остальные невольно подхватили, хотя до этого помалкивали - вероятно, шутка была изрядно плоской и неудачной. В другой раз одноклассники Билла вспоминали, как на уроке литературы он высказался на заданную тему, и Джина горячо восхитилась им, причем это звучало весьма неподдельно. Но окончательно Беккер покорила его после того, как при всех ребятах назвала красавчика Дирка "самовлюбленным павлином". Тот небрежно пригладил копну своих густых волос и прищурился. Одарив ее снисходительным взглядом, в котором промелькнуло живое любопытство, он коротко усмехнулся, сложил руки на груди и сказал: "Доберусь я до твоего длинного язычка, Джина Беккер!" А она посмотрела на наглеца так, словно собралась вцепиться в его холеное лицо. Билл торжествовал: он не переносил Ленца на дух. Не по годам физически развитый, обладающий смазливой внешностью, Дирк Ленц был единогласно выбран всем женским родом за короля школы, и уже одним этим раздражал многих мальчишек. Нет, никто открыто не задевал его, не провоцировал, очевидных заклятых врагов у него не было. Но и стать близким другом ему никто как-то не стремился, и казалось, Дирк ни в ком вовсе не нуждался. Гордый и невозмутимый, как сказочный принц с ледяным сердцем, он надменно взирал на своих одноклассников, будто те были его подданными. Ребята относились к нему как-то настороженно. Они словно стеснялись и терялись в его присутствии... В тот же день Билл пригласил Джину в кафе, а после предложил прогуляться. Они прекрасно провели свое первое свидание, за которым ожидаемо последовали новые. Билл гордился перед самим собой и перед ребятами тем, что завел себе подругу. Об Эрике же все как-то благополучно позабыли, поэтому не пришлось изощряться в причинах ее исчезновения. Теперь у него была Джина. Пусть она и не снилась ему по ночам и он не сходил с ума без ее присутствия, но она очень нравилась ему. Беккер вела себя довольно непринужденно и не приставала со всякими глупостями, которые были свойственны большинству представительниц слабого пола. Наоборот, она презирала их дурацкую болтовню о тряпках и сладкоголосых певцах, ее выводили из себя их женские "штучки", за счет которых они добивались желаемого. Ей было чуждо малейшее кокетство и противна самая невинная ложь, которая, по мнению других девочек, должна была им точно и заранее прощаться только потому, что они - девочки. Джина имела свой собственный свод законов и правил, которым железно следовала. Она была требовательна сама перед собою и непреклонна с другими. "Человек должен четко представлять, чего он хочет, - говорила Джина. - Он должен идти к намеченной цели, несмотря ни на что, и обязан всегда сдерживать свое слово!" Джина и Билл не держались за руки, не несли сентиментальной чепухи, когда оставались наедине, но обоих это, кажется, вполне устраивало. До первого поцелуя дело у них еще не дошло. Иногда Билл вообще несколько терялся, размышляя, что значат они друг для друга, можно ли их вообще назвать парой? Он предполагал, что вроде бы пора сказать Джине что-то, чтобы официально называть ее своей девушкой, всё ведь плавно идет к этому, но совершенно не находил подходящих фраз. Посоветоваться же ему было не с кем. Густав, как и прежде, питался лишь мечтами о поцелуе с Венди, а спросить у родителей Биллу и в страшном сне не пришло бы на ум, тем более, ведь ни Джина, ни он свои отношения не афишировали. Их дружбе исполнилось два месяца, когда подоспел день рождения Густава, приходящийся на середину апреля. Весна уже вступила в свои права, погода была теплой, и настроение у всех было приподнятым. Торжество удалось на славу; родители именинника арендовали на несколько часов кафе, после чинных посиделок с ними кто-то из приглашенных ребят отправился домой, а некоторые, в том числе и Билл с Джиной, удалились, прихватив с собой остатки еды в контейнерах. Они углубились в небольшой кусочек леса подальше от жилых построек и продолжили праздновать. Группа расположилась на сухой лужайке, девочки разложили пищу на принесенной запасливой Венди клеенке, кому-то из мальчишек даже удалось выкрасть кое-что из спиртных запасов взрослых, это придало всем большего веселья и развязало языки. Рыжий Альберт пересказывал какую-то комедию, вызывая общий хохот, когда в один миг Биллу пришла в голову шальная идея увильнуть от всех подальше. - Давай сбежим? - заговорщически шепнул он своей спутнице. Он знал, что Джина не в восторге от всяческой романтики и флирта, но она была сегодня особенно хороша в новой блузке, невинно оголяющей одно плечо, и с чуть более ярким макияжем, подчеркивающим глаза, пусть и неоднократно повторяла, что ее "мать заставила вырядиться против воли". Так не терпелось уединиться с ней. Беккер недоуменно уставилась на него, будто он брякнул что-то гадкое. - Что значит "сбежим", мы разве что-то украли? - с укоризной сказала она и тут же отсекла попытку Каулитца оправдаться: - Если ты хочешь побыть вдвоем, нужно нормально попрощаться и только потом уйти. У твоего друга день рождения, а ты собрался вот так исчезнуть, без объяснений? Билл отвернулся. Его обидел ее упрёк и назидательный тон, желание покинуть компанию тут же испарилось. Но Джина словно ничего не замечала и уже взяла дальнейшие действия на себя. Она потянула Каулитца за локоть, поднимаясь, и громко позвала, привлекая общее внимание: - Густав! Ты не будешь против, если мы с Биллом вас покинем? Шефер заулыбался и понимающе закивал головой, давая согласие. А Билл густо покраснел, наблюдая за ехидными взглядами друзей.***
- Ну вот, мы одни, как ты и хотел. Отделившись от ребят, подростки направились к парку, где отыскали укромное местечко и теперь отдыхали, развалившись на удобной скамейке. Билл почти перестал обижаться на подругу, а та смотрела на него расслабленно и теребила в пальцах веточку, на которой уже проклюнулись молодые пахучие листочки. Он пялился на ее манипуляции и стыдился, что испытывал скрытую жалость к покалеченному растению, ему некстати вспомнились прогулки с Трюмпером, и то, как они вместе подвязывали сломанные деревья. Джина оставила веточку в покое, распахнула куртку и, запрокинув голову под солнечные лучи, прикрыла глаза и замолчала. Билл изучающе смотрел на нее и его сердце вдруг забилось в волнующем предчувствии. - Ты сегодня прекрасно выглядишь, - произнес он. - Я выгляжу как обычно, - ответила она равнодушно. - Но спасибо. - Тебе очень идет эта блузка. - Как только вернусь домой, выброшу ее. Ненавижу, когда мать заставляет меня напяливать это барахло. Джина снова опустила веки. Ветер трепал ее длинную челку, а Билл судорожно подбирал тему для беседы, но на ум не приходило ничего интересного. Внезапно он подумал, что наступил тот самый момент, когда можно поцеловать Джину. Он понятия не имел, как это правильно делать, и нужно ли это ему и ей сейчас, нужно ли им обоим? Но когда-то же это неизбежно случится! Он так сильно стремился стать взрослее, внутри него давно кипели смешанные, невнятные мысли, перешептывались какие-то голоса... Закрытые глаза Джины придавали ему уверенности, и, набравшись смелости, он осторожно обхватил ее плечо, притянул к себе и коротко поцеловал. К его радости, девушка не влепила ему пощечину, не возмутилась, а лишь приоткрыла губы и обвила его шею руками, углубляя поцелуй. Это окрылило Билла и преисполнило неизъяснимой гордости. Сам процесс показался ему довольно неуклюжим: например, он никак не мог сориентироваться, куда следует положить свои руки - на талию партнерши или, может быть, оставить на плечах? А куда девать собственный мешающийся язык, если Джина так ловко распоряжалась своим в его рту? Несмотря на мучившие вопросы, целоваться все-таки было очень приятно. Когда они прервали это увлекательное занятие, Беккер погладила его по щеке и сказала: - Не волнуйся, ты быстро научишься! Билл замер и онемел от неожиданности. Он как-то не озадачивался прежде, был ли кто-то у Джины до него, слишком маленький срок был у их отношений, да и разве это так уж важно? Но сейчас, повторяя про себя слова подруги, он не мог не склониться к тому, что было бы, наверное, здорово, легче и гораздо проще, если бы он у нее тоже стал первым. А он определённо не был таковым, судя по ее реакции. - Что с тобой? - резко раздался голос Джины. Она отодвинулась от него и опять взялась за веточку, принимаясь нервно выкручивать её и общипывать листочки. - Ничего, а что? - растерялся Билл. Джина внимательно изучала его лицо, словно нарочно томительно растягивая минуты. Она не улыбалась, а хмурилась и раздраженно сжимала губы. - У тебя раньше никого не было? - сказала она наконец. В который раз застигнутый врасплох, Каулитц всё же моментально сообразил, что открыться - значит выставить себя полным неудачником, которому можно только посочувствовать или посмеяться. Он попытался придать голосу твердости и театрально ухмыльнулся. - Конечно, было... - Ты врёшь. А я не выношу лжи. - Зачем мне тебе врать? С чего ты взяла? - Потому что это так и есть! Ты надулся, как ребёнок. - Тебе показалось... - И снова враньё! - отрезала Беккер и глаза ее засверкали от гнева. - Хочешь правду? Ты не можешь допустить, что у меня уже были отношения, а у тебя - нет. Ты хочешь чувствовать превосходство надо мной, а вместо этого чувствуешь унижение. Но знаешь что? - Джина выставила вперед руку, предостерегая и не давая себя прерывать. - Это твоя проблема и твои комплексы, Билл! Да, у меня были парни до тебя, и я не считаю, что это плохо или грязно. Я думала, что мы с тобой оба одиноки и у нас всё получится.... - Джина, прекрати! - попытался усмирить ее Каулитц. - Успокойся... - Я совершенно спокойна! - заметила та, отшвырнув несчастную истрепанную веточку в сторону. - Не перебивай! Если уж мы завели этот разговор, мне нечего скрывать. Вот, смотри! - Джина скинула куртку, закатала длинные рукава блузки и продемонстрировала ему обе руки. Он различил белые неровные линии ниже локтей. - Ты что, резала вены? - ужаснулся Билл. Он непроизвольно поморщился, раздваиваясь между желанием коснуться этих шрамов и отвернуться, чтобы их не видеть. - Когда моя мать узнала, что мы с Петером встречаемся и уже близки, она устроила грандиозный скандал, - поделилась девушка и снова надела на себя куртку. - Она трясла меня, обозвала шлюхой. Кричала, что я ещё ребенок и должна думать об учебе, что я вообще еще очень молода и не представляю, каково это - быть с мужчиной. Моя мать уверена, что я в своем возрасте не сумею получить ни капли удовольствия, а буду позволять это делать с собой из глупого желания не потерять мальчика, доказать ему что-то... Я сказала ей, что мне жаль, если она до сих пор понятия не имеет, что значит заниматься любовью. И тогда она ударила меня и заявила, что не даст нашим отношениям продолжаться. - Но может быть, тебе следовало с кем-то поделиться, что она так плохо обращается с тобой? Например, с учительницей? - предложил Билл. Информация, которую открыла ему Джина, обрушилась на него так неожиданно, он не успел разобраться в ней. Он воссоздал в памяти узкое изможденное лицо ее матери, служащей почтового отделения их городка. Женщина воспитывала единственную дочь одна. Сгорбленная и жутко худая, она никак не походила на домашнюю тиранку. Но ведь Джина была исключительно честной. Ему хотелось хоть как-то помочь этой странной взбалмошной девушке, быть способным принести пользу. А Джина покачала головой: - И проявить свою слабость? Ни за что! - А твои вены? Зачем ты это сделала, Джина? - аккуратно осведомился Билл, опасаясь разбередить её старые раны, но не в силах совладать с болезненным любопытством. - Тот парень, Петер... Он что, бросил тебя? - Он оказался трусом, - подытожила Беккер и взгляд ее потух. - Мать всё же добилась своего, уж не знаю как. Но после того скандала Петера словно подменили. А спустя неделю он, заикаясь, сказал, что мы зашли слишком далеко и в случае чего он еще не готов стать отцом, и не лучше ли нам подождать... Он выглядел так глупо, так жалко! Я и не собиралась лишать его свободы, я хотела, чтобы мы обрели ее вдвоем! И я сказала ему, что он может больше не беспокоиться об этом... - И тогда ты решила покончить с собой? - Конечно, нет! - воскликнула Джина, за секунду приходя в ярость. - Петер тут ни при чем. Это доказательство того, что я никому не позволю над собой командовать и распоряжаться моей жизнью! - Но неужели ты серьезно была готова умереть? А если бы... если бы тебя не спасли? - Я не играла на публику, Билл! Я не переношу лжи, усвой ты это, наконец! И я не ждала, что в тот вечер мать вернется домой так рано... Джина продолжала рассказывать, ее голос обретал всё большую громкость, щеки покрылись лихорадочным румянцем. А Биллу всё отчетливей стало казаться, что девушка отдаляется от него все дальше и дальше, поднимаясь на недосягаемую для него высоту. Ему захотелось встать и уйти, поскорее забыть о том, что сегодня произошло. - Ты всё молчишь, - закончила свою пламенную речь Джина. - Для тебя это слишком, да? Билл пожал плечами и не нашел, что ответить, предпочитая снова уступить. - Ты шокирован, я понимаю, - рассуждала Джина. Теперь она немного успокоилась и выглядела обессиленной. Ее дыхание участилось, лицо побледнело, и на нем читался то ли скрытый вызов чему-то, то ли нетерпеливое ожидание. - Зато сейчас ты знаешь, какая я. Ты готов принять меня такой, Билл? Готов бороться со мной до конца? - Бороться? За что бороться, Джина? - За нас! - вскричала она и снова вся вспыхнула. - Неужели ты думаешь, что будет легко? Мы вынуждены противостоять целому миру! Меня это не пугает, если будет необходимо, я пожертвую всем ради нашей дружбы, даже жизнью, но мне нужно знать, что ты не отречёшься от меня! Ничего не бойся, я помогу тебе, но обещай, что никогда не солжешь, не предашь! Билл окончательно зашел в тупик. Он всего лишь хотел встречаться с девочкой, постепенно погружаться с нею в таинственный взрослый мир. Но Беккер вела себя так странно, говорила о чем-то непостижимом для него! Она ставила его перед тяжелым выбором. Или он должен согласиться на все её условия, или будет выглядеть жалким трусом, как тот самый Петер. Билл подспудно чувствовал, как они неравны. Джина и манила, и пугала его. Наверное, это действительно было бы захватывающе: быть вместе, несмотря на все проблемы и испытания, и, точно в каком-нибудь остросюжетном кино, выйти в итоге победителями. Вот только... Что, если в этом кино у Билла неизменно будут лишь вторые роли? Ведь Джина представляется ему такой опытной и закаленной трудностями жизни, такой необыкновенно сильной... Пока он отчаянно выискивал правильные слова, Беккер хлопнула ладонью по своему колену и глухо произнесла: - Просто скажи: да или нет? Мгновенного ответа не последовало, ее спутник сидел весь напряженный, заламывал пальцы рук и беззвучно шевелил губами. Она резко вскочила и встала перед его лицом. - У тебя не достаточно смелости, Билл? Отлично, я сделаю это за тебя. Между нами всё кончено. Билл никак не ожидал такого кардинального решения от неё. Он засуетился, попытался поймать ее за руку, намереваясь объяснить, хотя сам толком еще не знал, что и как. Но Джина вырвалась из его рук. - Нет! - сказала она. - Я запрещаю! Я ухожу, Билл, - Беккер подцепила сумку со скамейки и пригрозила: - Ухожу одна, а ты иди своей дорогой. Начавшийся так замечательно и весело, день завершился досадной ссорой.***
Джина игнорировала звонки Билла весь вечер, а назавтра отвергла желание проводить до дома. Так длилось всю неделю. А потом Билл увидел ее и Дирка Ленца вместе. Оскорбленный и изумленный, он выловил ее на перемене, прижал к стене и ядовито выпалил: - Ты не разговариваешь со мной, а с ним гуляешь! - Отпусти меня, Каулитц, - потребовала девушка так холодно, что он подчинился. - Я никому не позволю так обращаться со мной. - Прости, - произнес Билл. - Я все не так понял, да? Но Джина, что я мог еще подумать? - Думай, что пожелаешь. Я не обязана перед тобой отчитываться, но сделаю это, чтобы ты оставил меня в покое. Да, мы с Дирком иногда проводим время вместе. - Но ты же презирала его! - опешил Билл. - Я не презирала, я называла его эгоистом. И сейчас так считаю. Но зато он точно знает, чего хочет. Джина скрестила руки на груди и Билл тут же разобрал скопированную в точности позу Ленца. Его передернуло от нахлынувшей злости. - Так ты записалась в ряды его тупых фанаток? Или как это у тебя звучит: "заниматься любовью"? Джина смертельно побледнела и гордо подняла подбородок. Серые колючие глаза казалось, буравили собеседника насквозь. А после она улыбнулась именно так, как ухмылялся Ленц - надменно, уничижительно. - Я могла бы ответить тебе так, как ты того заслуживаешь, могла бы сказать очень много. Но я даже не сержусь на тебя за то, что ты ничего не понял, Каулитц, - сказала она. - Потому что ты слишком маленький, чтобы это понимать. Тебе нужно повзрослеть. А теперь отойди в сторону. Билл действительно стоял, как нашаливший, ожидающий наказания малыш перед строгой воспитательницей. Он опять потерял дар речи. А Джина оправила форму и добавила: - Когда я сказала вчера, что между нами всё кончено, я не играла и не строила из себя королеву. Я отвечаю за свои слова. Прощай, Билл. Бросив на него последний взгляд, Джина удалилась. А в голове Билла звучало слово, произнесенное девушкой, - "маленький"...