Сиквелы к "Изнанке"

Лето начиналось как нельзя более позитивно. Грела мысль, что остался всего один год каторги под названием «получение высшего образования». Валентин уже начал работу над дипломом, перечитал горы книг, статей и даже блоговых записей по теме. Требовалось систематизировать информацию и как-то записать ее, чтобы предъявить на кафедре. Но это уже было делом техники. А еще под конец сессии Арно заявился, странно улыбаясь. Их курс выпустился месяц назад, и Арно активно искал работу. По его лицу Валентин понял, что дело сдвинулось с мертвой точки. — Думаю, я не ошибусь, если поздравлю тебя. — Да! Я подписал договор! Три четверти ставки, в том кризисном центре, куда я и хотел! Им там понравились мои рекомендации! И они сказали, что могут потом увеличить ставку и дать мне вести отдельную группу! — Очень круто, ты этого заслуживаешь, я так за тебя рад, прекрасно, что у нас все налаживается. Арно кивнул, засияв еще больше: — Да, вот как раз об этом я и хотел поговорить. Раз уж все так получается, ты согласишься переехать? Я хочу снимать квартиру, мы могли бы вместе в свободное время посмотреть варианты, чтобы тебе там тоже было удобно. Это было превосходной идеей. За последние полгода они виделись пару раз в неделю: на обоих свалилось очень много работы, и Валентин уже был готов согласиться даже на проживание под крылышком госпожи Савиньяк, лишь бы не терять драгоценные крохи времени, которые они бы могли провести вместе. Не без облегчения он сообщил коменданту, что после окончания сессии выселяется из общежития и осенью не вернется. Вещи временно перевезли домой к Арно: квартиру-то нашли быстро, но ее требовалось отмыть, побелить потолки и добыть мебель. Заниматься этим приходилось поздними вечерами и в выходные: оба продолжали работать, а Валентину приходилось еще и пропадать на кафедре, медленно приводя дипломный проект в удобоваримый вид под руководством профессора Инголса. С одной стороны, оба привыкли к более просторному жилью. Тут были всего две жилых комнаты: спальня и гостиная, она же столовая — небольшое помещение, объединенное с кухней. Но с другой стороны — в этой квартире можно было делать что угодно — в разумных рамках. Валентин с удивлением обнаружил, что ему нравится обустраивать пространство с максимальной эргономичностью. А главное — что он может себе это позволить. Арно было совершенно безразлично, например, на какой высоте и в каком количестве вешать крючки для полотенец в душевую. Валентин с радостью взял на себя эту обязанность, чувствуя, что ему очень нравятся и процесс, и результат. Перевезти вещи помог Эмиль. Долго перешучивался с младшим братом на тему того, что теперь лишь он сможет для матери дров наколоть, лошадь перековать и с ночным татем расправиться, раз и Лионель, и Арно сочли нужным переехать. Валентин помалкивал, наслаждаясь каждым мгновением. Словно разворачиваешь подарок: серебристый бант, шелестящая бумага, что-нибудь новое и приятное. — Предлагаю выпить! — торжественно объявил Арно, когда они остались одни. — Хорошо, что твой брат уже ушел, он непременно сказал бы госпоже Савиньяк, что ты стал алкоголиком, едва оставшись без присмотра. — Как это без присмотра, а ты? — А я несу бокалы. Или мы будем прямо из горла, для пущей глубины падения? Арно заразительно расхохотался, обнял, счастливо поблескивая глазами. — Тебе нравится? Правда? Ты доволен? — Очень, — признался Валентин. *** На почве эмоций не спалось обоим, даже несмотря на достаточно бурный вечер — а может, как раз из-за него. Валентин устроился под боком вроде бы тихо, но явно переваривал впечатления, никак не мог расслабиться. Хватит ему уже обитать в общежитии. Он заслуживает большего уюта, нежели тамошняя хлипкая мебель, душ в конце коридора, а также безликие обшарпанные стены. Вон как ему понравилось наводить бытовую эстетику. Ну и вообще — гарантированно видеться каждый день… — До сих пор удивляюсь тому, насколько толерантна твоя семья. И ладно еще, твои братья. Но госпожа Савиньяк принадлежит к более, хм, нацеленному на внешние приличия поколению. Арно неопределенно хмыкнул. Он сам не так давно решился спросить у матери, почему она так легко приняла Валентина. Мама посмотрела поверх спущенных на кончик носа очков, отодвинула корректуру и объяснила, что очень боялась, что он так и останется один, поскольку иметь пару на две-три встречи — это все равно, что не иметь пару вообще. — Знаешь, когда я решился рассказать маме, что мне нравится сосед по парте, она сначала подумала, что я прикалываюсь. — Сколько тебе было? — заинтересованно спросил Валентин. — Около шестнадцати. Ну, мы какое-то время не поднимали эту тему. А потом они увидели, как я целуюсь с одним парнем. У Ли аж столько всего на лице пронеслось. Мама его тут же утащила. А потом вечером пришла со мной поговорить. Я уже успел навоображать самых разных глупостей, но она меня успокоила. Сказала, что ей достаточно того, что она потеряла мужа, сына она терять не хочет, поэтому ей остается только принимать меня, как есть, комплектом. И на Лионеля тоже повлияла, убедила как-то, что я — это тот же самый я. — У тебя потрясающая мама. — Знаю. Я ее тоже люблю. Жаль, что родители Валентина продолжают эту бессмысленную войну. Из всех качеств сына выделили только те, что можно толковать превратно, что-то додумали, чтобы он укладывался в придуманный ими образ. — Мне очень повезло, что я тебя встретил. Звучит мелодраматично, но, наверное, надо иногда такое говорить вслух? — Это мне повезло, что я тебя встретил, — Арно погладил прохладные пальцы, — выпишем Окделлу премию? — Давай, — фыркнул Валентин. Как здорово, что он начал смеяться.