***
Рабочий день шел привычно: стайки клиентов, шум стройки за окном, трезвонящий через каждые пять минут телефон, запах пыли от кодексов, запах краски от принтера. К обеду заскочила Леони, секретарь и талисман консультации. Валентин, радуясь, что выпала спокойная минута, кивнул на факс. — Спасай! Не работает. — Сейчас сделаем, — Леони полезла в настройки. Валентин налил ей шадди из термоса, придвинул конфеты, которые принесла оформляющая опеку семья. Мистика, но рядом с секретарем барахлящая техника прекращала капризничать. Захлопнув заднюю крышку, Леони торжествующе улыбнулась. — Готово! Зажевал лист и подло молчал. — Спасибо, ты великолепна. Угощайся. — Ммм, с ликером! — одобрила Леони. — Кстати, я зачем зашла-то. Ты когда вообще в отпуск собираешься? Вопрос поставил Валентина в тупик. Ему как-то не приходило в голову брать отпуск, настолько упорно он вгрызся в работу. — Не знаю. А что? — Да я просто наводила порядок в личных делах. Ты почти три года работаешь, а в отпуске не был ни разу. — Но ведь я же недавно совсем на полную ставку вышел, — растерялся Валентин. — Все ясно, трудоголикус вульгарис. В общем, ты подумай. У тебя там выходных дней порядочно накопилось. — Леони отправила в рот очередную конфету. — Обращайся. Кажется, он как-то неправильно подошел к делу. Валентин задумчиво попробовал лакомство, наполнил чашку. Что бы сказал Арно? Наверняка, что это — признак желания все контролировать: как же тут работа без него работаться будет? Самое интересное, что сейчас он уставал в разы меньше, чем в «благословенную пору студенчества». Забавно: трудишься меньше, а тебе еще и деньги платят за это. — Следующий, пожалуйста! — позвал он. Мотоцикл припаркован у подъезда. Отлично, Арно уже дома. Утром они не успели толком увидеться: Валентин уже убегал, когда тот проснулся. В этих бытовых мелочах почему-то была особая прелесть. Возможно, потому что каждая из этих проблем, в сущности, проблемой не была, при должном диалоге можно было прийти к компромиссу, выработать общее решение. Восторг и блаженство. Заперев за собой дверь, Валентин аккуратно повесил куртку и, расшнуровывая ботинки, окликнул: — Арно? Тишина. Может, в наушниках сидит и не слышит? Арно обнаружился на диване, спал, укутанный во флисовое покрывало. Странно. Валентин присел рядом, коснулся плеча. Да у него температура. Подавив первый порыв паники, Валентин решил пока не будить. Пошел разогреть обед, откопал в аптечке приличествующие случаю средства. Наверное, он простудился. Если позвонить госпоже Савиньяк, она все бросит, приедет и сделает сама. Валентин добавил щедрый кусок лимона в чай, положил на блюдце таблетки и вернулся к Арно. — Ты тут живой? А я лекарства принес… — Ммм. — Арно зашевелился, открыл глаза. Валентин присел с краю, в изголовье, погладил спутанные светлые волосы. — Где болит? Записать тебя к врачу? — Переживу. — Арно чихнул, потом закашлялся. — Вот чай. А будешь обедать? Все горячее. — Я сам горячий, — Арно положил голову ему на колени, прикрыл глаза, — только мне холодно. Ненавижу болеть. — Я вот и таблетки принес. — Таблетки тоже ненавижу. Капризничающая ипостась Арно оказалась для Валентина внове. Как можно заставить взрослого человека лечиться? — Давай, ты все-таки их выпьешь с чаем, а я тебе постелю нормально. — Не уходи. Я сам постелю потом. — Не ухожу, — Валентин провел кончиками пальцев по его лицу. — Наконец-то, плюс от твоих холодных рук, — Арно перехватил ладонь, прижался к ней щекой, пожаловался, — голова болит. Если рассуждать логически… Наверное, великолепная госпожа Савиньяк усердно хлопотала над заболевшими сыновьями, и он привык к более заботливому и ласковому отношению… Валентин был не против хлопотать, но не знал, что делать. За время их совместного проживания Арно болел впервые. — Сейчас все остынет. Давай, я помогу сесть, ты все выпьешь, тебе станет лучше. Потом можешь спать, сколько хочешь — как раз во сне подействуют лекарства, — принялся уговаривать он. — Ну почему надо шевелиться, — простонал Арно, кое-как садясь. — Молодец. Вот, — Валентин придержал кружку, чтобы та не выскользнула из рук Арно. — А вот таблетки. Может, ты поешь? — Не хочу, — проглотив лекарства, Арно отдал кружку и лег обратно. Как его угораздило? — Ну вот, а я так хотел завтра повести тебя в кино. — Кино не убежит. Пойдем в следующие выходные. — В следующие выходные еще что-нибудь случится. — Не случится. — Валентин коснулся губами горячего лба и поднялся. — Пойду постелить. Устроившись под одеялом, Арно отключился почти сразу. Есть не хотелось. Валентин сел рядом, открыл первую попавшуюся книгу. Информация усваивалась неважно, он все время оборачивался, подозрительно прислушиваясь к дыханию. И в голову не приходило, что Арно может быть вот таким. Стыдно даже — все это время принимал заботу, не думая, что и Арно в этой заботе нуждается. Может, позвонить госпоже Савиньяк? А вдруг что-то страшное, а он и не знает. Арно спал. Что ж. Выйдя на кухню, чтобы не потревожить его, Валентин набрал номер. — Да? — Здравствуйте, госпожа Савиньяк. Это Валентин. — Здравствуй. Как у вас дела? — тепло спросила она. — Собственно, не очень хорошо. Извините, что беспокою, просто у Арно температура, и он спит. Я дал ему таблеток, а потом спохватился, нет ли у него аллергии. — Понятно. Нет, у него нет аллергии. А что ты ему дал? Валентин зачитал стандартный список, не забыв и чай с лимоном. Госпожа Савиньяк внимательно выслушала и ответила: — Да, я то же самое давала. Если до утра ему лучше не станет, звони, я приеду и помогу. — Спасибо. — Вам что-нибудь необходимо? Продуктов каких-нибудь привезти? — Не надо, спасибо, у нас все есть. — Держи в курсе. — Да, госпожа Савиньяк. — Целую. Звоните. Либо она превратилась в мармалюку, либо действительно ничего ужасного не происходит. Валентин вернулся в комнату, прилег рядом, обняв Арно за талию. Тот, вроде бы, уже не так пылал. Заворочался, повернулся к нему, натягивая одеяло на голову. — Свет мешает. — Сейчас выключу. — Не надо, пусть горит. Не уходи. — Не ухожу. — Валентин погладил его по щеке, чувствуя себя не в своей тарелке. — Может, ты бы попил? Я знаю, что надо много пить, когда болеешь. — Потом, — Арно обхватил его, словно игрушечного медведя, — голова болит. — Сейчас пройдет, — заверил Валентин, осторожно касаясь висков, шеи, плеч. Несмотря на всю негативность ситуации, было уютно и как-то странно тепло. Арно дремал, прижавшись к нему. Тишина. Хорошо, спешить не надо, можно обнимать, прислушиваясь к ровному дыханию. Ну и думать всякую ерунду, куда без этого. Валентин не заметил, как и сам провалился в сон. Когда он открыл глаза, лампочка не горела, Арно рядом не было, зато в душевой шумела вода. Быстро он. Валентин пошел поставить чайник, затем приблизился к двери, из-под которой пробивалась полоска света. — Почему ты меня не разбудил? — Ты так хорошо спал, — дверь открылась, — заходи. Валентин кивнул, обнял посвежевшего Арно, который причесывался перед зеркалом. — С чего тебя понесло мыться? — В горячей и влажной среде — раздолье для микробов. Фу, не могу, когда я такой липкий и мерзкий. Я сейчас еще и постельное белье сменю. — А обои ты сейчас не переклеишь? Приходи на кухню, я сделаю тебе горячего питья, а сам все перестелю. Арно потерся щекой о его волосы. — Как бы я тебя не заразил. — Леони сегодня сказала, что мне полагается отпуск. Кто бы мог подумать. Возможно, больничный мне тоже полагается. Ты вообще как? — Лучше. Горло только болит. — Я тебе намажу хлеб медом. Уснули оба вновь быстро. Было жаль, что в выходные придется сидеть дома, но в этом тоже был положительный момент — возможность выспаться всласть. Наутро температура пришла в норму, но кашель остался, и Валентин настоял на постельном режиме. Арно нехотя согласился позавтракать, и, после горячего шоколада с тостами, можно было спокойно продолжать лениться. — Что сказать госпоже Савиньяк? Арно приподнялся на локте. — В каком смысле? — Я ей звонил вчера, — признался Валентин, — паниковал, бегал кругами и спрашивал, что делать. Надо сегодня перезвонить, чтобы она не беспокоилась. — Сейчас напишу ей. — Арно взял телефон, быстро отправил сообщение и лег обратно. — А паниковать зачем? — Ты бы себя видел вчера. Арно фыркнул Валентину в шею, устроился поудобнее, шепнул, щекоча губами. — А что было бы, если бы я сломал ногу? — Не надо, — Валентин отвел с его лица челку, пригладил растрепавшиеся пряди. Потрясающее ощущение покоя, никогда не надоест. Если ему оказалось так приятно опекать и заботиться, может, и для Арно это не такое уж тяжелое бремя? Может, он тоже получает удовольствие? Эта точка зрения оказалась совершенно неожиданной. Над ней требовалось подумать. — Включить какой-нибудь фильм? — Если ты сам хочешь, — отозвался Арно, — мне и так хорошо. Третья симфония Гроссфихтенбаума заставила вздрогнуть обоих. — Я возьму, — Арно решительно сел, схватил телефон. — Да. Нет. Можете называть меня Арно. Нет. Какая разница? Валентин тоже сел, обхватил колени, уткнулся в них лбом. Даже представлять не хочется, чего ему надо. — Я ему передам. — спокойно продолжал Арно. — Если он захочет. Нет. Это не обсуждается. Хорошо. До свидания. Он нажал на отбой, коротко потрепал Валентина по плечу. — Ты как? — В порядке. Чего он хотел? Арно помолчал, убрал руку. — Мне очень жаль. Я не хотел допускать ретравматизации. Он сказал, что нашли убийцу Джастина, на следующей неделе заседание, передал, что тебя, скорее всего, захотят там видеть. Валентин потрясенно молчал. Столько времени… Такое чувство, словно на него навесили многотонные цепи. Приехать в Васспард. Появиться в суде. Вспоминать, отвечать на вопросы, видеть улики, слушать обвиняемого. — Тинхен, не молчи, — Арно погладил его по спине, обнял. — Поплачь, покричи, скажи что-нибудь. Чтобы протолкнуть через спазм в горле хоть слово, требовались неимоверные усилия. В ушах зашумело. Валентин опустил лицо в ладони. — Сейчас. — сила воли помогла ответить. — Я в норме. Я поеду, раз надо. — Мы поедем, — мягко поправил Арно, — я тебя в этом болоте одного не брошу. — А твоя работа? — Мне тоже положен отпуск. По крайней мере, так гласит трудовое законодательство, не правда ли? Я ни на секунду от тебя не отойду, разве что ты будешь прогонять. — Не буду. — Валентин сглотнул, выпрямился, тихо добавил. — Это я его обнаружил. Как всполох перед глазами — запекшаяся кровь, восковое, безжизненное лицо, звенящая тишина, которой на самом деле не было, но для него весь мир тогда остановился. — Говори, — шепнул Арно, держа его в объятиях. — Было лето. Накануне он не пришел ночевать. Мы не удивились. — стоило начать рассказывать, слова полились сами. — Джастин часто работал допоздна, а еще мог у девушки заночевать. У него была девушка. Он был журналистом… известным в определенных кругах, его расследования всегда вызывали переполох, он такое раскапывал… У него были враги, конечно… Я рано утром вышел, за молоком, молочница из деревни рано по дворам проезжала, продавала, на рассвете… Увидел его машину — там еще работал двигатель, наверное, никто не подошел: мало ли, зачем хозяин продолжает сидеть внутри, вдруг кого-то ждет… а я подбежал… Его застрелили, кто-то, кто был на сиденье рядом с водительским. Близко совсем. Кожу опалило, так и поняли, что близко… И я сразу вызвал полицию, ничего не трогая. Ничего. А хотел открыть дверцу, обнять Джастина и умереть рядом. Я не знаю, почему, но… я не помню следующие несколько дней. Я что-то делал, не валялся в коме — но не помню вообще. Ты мне веришь? Арно выдохнул ему в макушку: — Верю, конечно, верю. От шока еще и не такое бывает. — Спасибо. Ты сейчас скажешь, что это — естественная физиологическая реакция. — Скажу. Я был еще маленький, когда отец умер, но помню, что все мы это тоже тяжело перенесли, особенно Лионель, у них были самые теплые отношения. По нему очень это все ударило. И он тоже, как и ты, не любит обращаться за помощью. Так что — и верю, и понимаю. Ты пережил дикий кошмар. Как по мне, они без тебя обойдутся. Но если ты считаешь, что должен… — Я должен. Они обязательно захотят меня допросить. И Джастину было бы неприятно, если бы я струсил. — Трусость тут ни при чем. Ладно, я бронирую гостиницу. Не так он представлял себе первый совместный отпуск. Отец звонил еще несколько раз — отвечал Арно. Бедняга даже кашлять перестал — видимо, на фоне предстоящей поездки. В понедельник оба взяли отгулы — каждый у своего начальства соответственно — и выехали дневной электричкой. Валентин изо всех сил старался не демонстрировать глухую тоску, которая накатывала все сильнее. Он любил этот город, но слишком уж много неприятных воспоминаний было с ним связано. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он, запирая дверь номера. — Нормально, — отмахнулся Арно, пихнул сумку под кровать, задернул занавеску, включил-выключил кондиционер. — Я думаю, с утра надо идти к следователю. Хочется получить исчерпывающую информацию из первых рук, а потом уже решать, что в каком порядке делать. — Хорошо. — На ужин можно пиццу заказать, а можно пойти в супермаркет, тут близко, купить всякого сухпайка. — Как скажешь. — Арно? — Извини. — Тебя бесит, что я делаю вид, что все в порядке? Арно вздохнул, подошел к нему, обнял за талию, прижался лбом ко лбу. Валентин прикрыл глаза. Им обоим здесь неуютно. — Нет. Меня бесит сама ситуация. Но я напрасно на тебя срываюсь. Прости, ты не виноват совершенно. Я не понимаю, зачем им опять нужны твои показания — они же не изменились с тех пор. Это просто бессмысленная фрустрация. — Такие правила. Может, тебе не стоит пересекаться с моим отцом? — Я очень не хочу, чтобы ты говорил с ним наедине. Я не знаю, что еще может прийти ему в голову. Извини, я ему не доверяю. — Я не хочу его бояться. Я устал его бояться. Я должен это преодолеть, в конце концов, мне давно не пять лет. — Я не говорю, что ты боишься. Не сомневаюсь, что ты справишься. Я не поэтому хочу с тобой. Просто хочу. Тебе неуютно, что я тебя ни на шаг не отпускаю? Валентин погладил его по щеке, поцеловал, путаясь пальцами в длинных вьющихся волосах. «Не отпускай меня». Арно мягко отвечал, позволяя вести. Именно потому, что он всячески проявляет желание защитить, и не хочется брать его с собой: кто позаботится о самом Арно? Пицца временно отошла на второй план. Валентин чувствовал себя так, словно его внутренние аккумуляторы подзаряжались от Арно. Одежда вскоре валялась на полу. Напряжение требовало выхода, и этот способ расслабиться был уж точно конструктивнее мелкой глупой грызни. Никому не удастся их поссорить. Хватит унылого существования, он будет держаться на плаву, как может — и не позволит утопить ни себя, ни Арно! Оранжевое покрывало приятно холодило кожу. Арно уверенно и привычно целовал, гладил, покусывал… Валентин опрокинул его на спину. Никакого путешествия по старым рельсам. Хватит.***
Валентин разозлился. Спасайся, кто может — злорадно думал Арно. Часы на ратуше за пару кварталов от гостиницы пробили полночь. Сон, тем не менее, не шел. Вот тебе и разница темпераментов. Сложно, наверное, так жить: сидеть тихо, сидеть, сидеть, а потом — бац, взрыв, непредсказуемое поведение, выплеск эмоций, мирное население разбегается по бомбоубежищам, а клиент ложится спать. Ну и хорошо, в принципе, что он в боевом настроении. Меньше шансов, что ему вынесут мозг в суде. О, это будет незабываемое шоу: Валентин защищается. Хотя, тут возможен другой нюанс. Наверняка, Валентин воспринимает ситуацию не как «защищаюсь», а как «защищаю». Арно давно заметил, что чужие интересы ему отстаивать намного проще. Ладно, пока это имеет положительный эффект — пусть. Начнет мешать — как-нибудь проработаем. Завтрак подавали в столовой при гостинице. Валентин был спокоен и безупречен, но Арно видел под этим морем ледяной вежливости готовность идти напролом. Хоть начинай аплодировать. — Ты на меня так странно смотришь. — Я просто в восторге от твоей решимости навести тут свои порядки, — с удовольствием признался Арно, намазывая тост маслом. Валентин улыбнулся краем губ. — Мне крайне нравится твое человеколюбие. Может, ты еще попкорн прихватишь? — Меня посещала такая идея. — Арно рассмеялся. — Твоей работе не мешает отношение «так им и надо»? — Ооо. Ты хочешь лекцию? — Давай. Мне интересно, — Валентин чинно сложил руки перед собой, ожидая, пока шадди немного остынет. — Ну, я отношусь к людям «так и надо», только если эти люди к нам лезут и огребают. Это ж не мои клиенты. Я, конечно, тыжпсихолог, и работу свою люблю, но от сантехника ведь не ожидают, что он, явившись куда-то по личному делу, пойдет чинить там унитазы. Разумеется, я понимаю, почему люди делают так или этак, что ими движет и все такое. Но если они не у меня на приеме, почему я должен их пускать в свои границы и при этом сочувствовать? То, что я психолог, не значит, что я святой. Тебя я люблю, а они кто такие? — Спасибо, — тихо ответил Валентин, опустил ресницы. — Сказать еще раз? — Когда увидишь, что я начинаю заводиться. Что надо делать с человеком, чтобы он стеснялся сказать «я тебя люблю»? Арно ободряюще улыбнулся ему, пожал локоть и принялся завтракать. В полиции Валентин зашел к следователю сам. Арно остался в коридоре, повинуясь выразительному взгляду. Что ж, почитаем древние плакаты. Интересно, они застали Абвениев? Голосов из кабинета слышно не было. Хоть бы Валентин там справился. Он не переоценил свои силы? Все-таки, даже у самых стойких людей бывает гипертрофированная реакция на определенные триггеры. По коридору стремительно шел мужчина лет 55-60 на вид. Высокий, вроде и не полный, но все равно какой-то крупный. Важная шишка, решил Арно, привык занимать пространство. — Вы сюда? — сухо спросил он, кивая на дверь кабинета. — Нет, я жду оттуда, — вежливо улыбнулся Арно. А, Леворукий. Ну конечно, он привык занимать пространство. Это же Придд-старший — уж голос-то Арно узнал сразу. Интересно, узнал ли голос тот… Вот что ему сказать? Представиться? Промолчать? Как бы его отсюда убрать, чтобы они с Валентином не столкнулись? Придд-старший явно чувствовал себя не в своей тарелке, но старался не подавать виду. Ну да, не привык ждать в очереди под дверью. Корона падает? Арно с неудовольствием отследил в себе закипающую ненависть, сделал пару вдохов-выдохов. Сначала уделим время необходимым хлопотам, потом — эмоциям. Дверь открылась. Глаза появившегося на пороге Валентина на мгновение расширились, и он на долю секунды запнулся. Затем сделал несколько шагов, аккуратно закрыл дверь кабинета и кивнул. — Добрый день. Придд-старший хмуро посмотрел на него. — Ты уже здесь. Очень хорошо. Раз этот молодой человек тебя ждет, я полагаю, это и есть Арно. — Приятно познакомиться, — светски улыбнулся Арно, украдкой пожав пальцы Валентина. Тот бросил благодарный взгляд и вновь посмотрел на отца. — Если ты хочешь поговорить, то я слушаю. — Изволь объяснить, почему ты не берешь трубку. — Потому что не хочу, — равнодушно ответил Валентин. Браво. Арно нашел взглядом камеру видеонаблюдения. Прекрасно. — Это безответственно с твоей стороны. Мало ли, какие дела могут к тебе быть. Что, выдоил из семьи, что мог, и родители уже не нужны, можно их на помойку? — Отчего же, маме я звоню. Она не рассказывала на каждом углу, что умерли оба ее сына. А ты хочешь, чтобы с тобой говорил труп? — Как цинично с твоей стороны так говорить. Как ты можешь вообще упоминать о трупах в подобной ситуации? Что ж, Валентин, я не удивлен. Ты всегда был только потребителем, любил исключительно тех, кто что-то для тебя делал. Джастина больше нет, и я что-то не видел, чтобы ты по нему горевал. Ничего больше с него не получишь, можно выкинуть из памяти? Что ж, мне просто жаль вот этого мальчика, который еще не понял, что ты им попользуешься и так же выкинешь, и ни один мускул на твоем лице не дрогнет. — Эр Придд… — выступил вперед потерявший терпение Арно. Валентин, который выслушивал речь отца все с тем же спокойным лицом, остановил его жестом. — Не надо, Арно, не переживай. Я хочу послушать, что еще он придумает. — Ты сильно изменился. И не в лучшую сторону. — прошипел Придд-старший. — Ну, ты же всегда это предрекал. Покачусь по наклонной, буду побираться, воровать, что там еще? — Ниже, чем ты пал, уже падать некуда! — Очень хорошо, рад это слышать. — Как ты вообще разговариваешь со мной? Как ты смеешь?! Валентин пожал плечами: — Ты сам мне говорил, что мужчина должен уметь постоять за себя. — Да ты вообще не человек, вот не знали мы, кого на свет произвели, ты чудовище, только чудовище может вести себя так с родителями! — Видишь, Арно, он уже почти выдохся, а ты переживал. — Ты пожалеешь об этом, пожалеешь, но будет поздно! — Угрозы: статья 121 уголовного кодекса, денежный штраф либо лишение свободы до двух лет. Увидимся в суде. Пойдем. Арно молча кивнул, позволяя увлечь себя к выходу. Лишь по тому, как Валентин стиснул его руку, можно было понять, что тот вовсе не спокоен. Бедный. Хотя защищался он блестяще. Теплые, высокие отношения в этой семье. Лишь бы он винить себя не начал за то, что с отцом так говорил. В молчании добрались до супермаркета. Валентин набрал разной снеди, которую можно было употребить сырой либо разведенной кипятком. Арно взял половину пакетов. Возвращаться в гостиницу пришлось бегом: на улице заморосил дождь, а зонт они, конечно же, не прихватили. — Уф! — высказался Валентин, отбрасывая с лица мокрые пряди, когда они, наконец, отдышались в лифте. — Согласен, — Арно улыбнулся, пропуская его вперед, в мягко освещенный коридор. — Ты как? Сильно промок? Не заболеешь опять? — Ерунда. — Сейчас горячий чай сделаем, — решил Валентин, отпер дверь номера. — Суд завтра. Послезавтра утром можно уехать. Арно кивнул, поставил пакеты и включил чайник. Интересно, какой был Джастин. Валентин говорил о нем очень редко и неохотно, но с большой любовью. Как его старший брат умудрился вырасти веселым, открытым и жизнерадостным в этой нездоровой атмосфере? Почаще надо брать с собой Валентина в гости к маме. — Ты уверен, что хочешь со мной? — Я хотел задать тот же самый вопрос, — Арно хмыкнул, — но я с тобой, определенно с тобой. Если ты не против. Кстати, если ты вдруг сомневаешься — я не поверил ни слову из того, что наговорил твой почтенный родитель. — Спасибо. Я был с ним излишне резок? — Валентин поставил чашки на тумбочку, сел рядом. — Ты был великолепен. — Арно взял его за руку, погладил пальцы. — Не переживай из-за этого. — Да я не из-за этого даже. Я осознаю, что сегодня так легко с ним справился только потому, что он не ожидал, не думал, что я смогу спокойно реагировать, язвить, находить аргументы. Он перестроит тактику, если ему надо будет. Знаешь, что я хочу? Чтобы он просто забыл о моем существовании. Я не хочу ни вспоминать, ни мстить, ни еще какими-то глупостями заниматься, и когда он выйдет на пенсию, я готов пересылать материальную помощь, сиделку нанять, что угодно — просто чтобы это было на расстоянии. Святой человек. — Блин, какой ты классный, — невпопад ответил Арно, прижимая его к себе.***
Из зала суда Валентин вышел, держа спину идеально прямо, высоко подняв голову и не меняясь в лице. Преследовало его при этом лишь одно желание: напиться. Хорошо, что мама не приехала. Она бы не перенесла этого кошмара. Кадры с места происшествия. Допросы. Прения сторон. Видео следственного эксперимента. Понимание, что настоящие виновники ускользнули от правосудия. Убийцей оказался внештатный корреспондент, вместе с которым Джастин проводил последнее журналистское расследование. Валентин полагал, что во время работы парень чем-то себя выдал, сунулся, куда не положено, его поймали и запугали, велели устранить коллегу. Джастин не ждал подвоха, позволил подсесть в машину. «Зачем ты так, реальность, я ведь и без того знал, что ты несправедлива», — тоскливо думал он на протяжении всего заседания. Отсутствие концентрации на разворачивающемся действе помогло его пережить. И еще — присутствие Арно. Валентин остановился, посмотрел на часы. — Если ты сочтешь мое предложение неуместным, скажи сразу, я не обижусь. — Что за предложение? — с готовностью поинтересовался Арно. — Поедем на кладбище? — Давай, — легко согласился тот. «Дорогая реальность, беру свои слова обратно, спасибо тебе за него». Валентин встряхнулся, посмотрел с благодарностью. Он сам не знал, почему вдруг ему пришла в голову эта идея, но со стороны Арно было крайне великодушным согласиться.***
У Приддов был фамильный склеп. Ну еще бы. Арно бы удивился, не будь у них подобного имущества. В таком мрачно-величественном месте непременно должны обитать выходцы. Но при Валентине лучше вслух такого не говорить. — Вот, — он коснулся шероховатого камня. Арно кивнул. «Джастин Георг Придд». Годы жизни. Всё — ни тебе «от скорбящей семьи», ни фотографии. Валентин стоял, опустив голову и закрыв глаза, словно молился, и Арно не решался нарушить тишину. Неловко присутствовать при таком сокровенном. Бррр, если бы, не дай Создатель, он сам потерял Лионеля или Эмиля… А ведь наверняка у этих братьев были более близкие и доверительные отношения, чем у него с близнецами. Ну что, Джастин, привет, жаль, что знакомство происходит в такой ситуации, но ты там знай, что у тебя приняли эстафету. Арно тоже провел пальцами по гранитной плите. Бедная семья. — Спасибо, Арно, — голос Валентина звучал тихо, но спокойно, — пойдем. Мне кажется, мы еще успеем на последнюю электричку.***
Они пробыли в Васспарде три дня, а по ощущением — несколько недель. Несмотря на то, что за окном был поздний вечер, Валентин отдернул штору, распахнул створку. Арно шуршал на кухне, ненавязчиво напевая что-то под нос. Хорошо, что завтра на работу. Погружение с головой в трудовую деятельность — один из лучших антидепрессантов. — Вот, — Арно поставил кружки с горячим шоколадом прямо на пол рядом с кроватью. — У меня есть идея. — Валентин растянулся на свежих простынях, прищурился, глядя в потолок. — Мммм? — Что-то мне подсказывает: поездка не совсем соответствовала твоим критериям о правильном совместном отпуске. Давай, поедем на Излом в Кэналлоа? Там тепло, хорошо, и я немного умею говорить по-кэналлийски. — Сложно представить, чего ты не умеешь. Идею всецело одобряю, тебе необходимо загореть. — Максимум — обзавестись веснушками, — Валентин фыркнул, — отличное дополнение к имиджу строгого мэтра. — Ничего не знаю, мне нравится, — Арно обнял его, потерся носом за ухом, под волосами, — я рад, что тебе лучше. — Люблю тебя, — впервые ответил вслух Валентин.