Мелодия во мраке. В погоне за ускользающим

      В конце триумфального разгрома эльфов орк оказался в восточной части поля боя. Победители беспорядочной массой устремились далее на восток, занимать дотоле неприступный, забравший много орочьих жизней Химринг. Чёрный позволил толпе нести себя: всякая попытка противиться была опасна. Поток проносил его, как вода щепку, мимо одного, другого - всё ближе к первым рядам. Всей крепости он не видел. Поверх орочьих голов лишь мелькала стрелой вонзившаяся в небо башня с чёрным флагом, на котором искрилась восьмиконечная звезда.              Нет, не всё, требующее усилий, орки делают из-под палки. Ворота выбивали дружно, рьяно, с криками и гоготом. Но добившись своего, замешкали, заспорили, кому входить первым. Вернее, кому - не первым.              - Тихо как. Небось засада, только и ждут.              - Затаились и ждут. Чтоб, эта, побольше угрохать напоследок.              - Или ловушка. Какая штука, которая сама орков угрохает. От этих всего можно ждать.              - Так и будем стоять дожидаться, пока эльфы позовут?              Кто-то разрешил вопрос, пинком отправив в ворота одного из орков, стоявших в передних рядах. Этим орком оказался Чёрный.              Он поднялся, бросил не оборачиваясь:              - Подождите, я тут всё осмотрю.              Позади одобрительно зашумели.              Крепость мало походила на Минас-Тирит, и всё же в них было общее: точность подгонки камней друг к другу, соразмерность всех частей - и не в покойном равновесии, а в устремлённости ввысь. Внутри было так тихо, словно ворота и выбитые отгораживали от шума, но мысль об оставленных нолдор засадах и ловушках казалась смехотворной.              Конюшня, ещё пахнущая навсегда ускакавшими лошадьми - было в ней нечто грустное и вместе приятное, вроде севшего на плечо жёлтого листа. Гулкая, пустая оружейня. Даже в кузнице ни угля, ни железа, ни стали; медь, правда, оставалась. И в погребе медные кубки и кувшины. Ручки их, подобные ветвям знакомых и диковинных деревьев, влекли не меньше заключённого в них вина. Эльфийского вина хотелось попробовать - именно попробовать, познать вкус и аромат, но сначала вообразить, каким он должен быть, и сверить - верно ли понял это место и его хозяев? Здесь могла бы родиться та песня. Здесь жили верные и стойкие, бесстрашные и свободные.              Сквозь ворота доносились все запахи летнего разнотравья, отчего-то не смешиваясь с запахами стоявшей у ворот орды и не заглушаясь ими - или это он сейчас не ощущал их, не хотел ощущать? Будь он эльфом, его дом стоял бы среди цветущих трав, подумал Чёрный.              В маленьком дворике позади башни на камнях сидели двое нолдор, беседуя друг с другом и ничего вокруг себя не замечая. Сам разговор уже отзвучал. Они молчали вместе, и им было хорошо. Чёрный был признателен этим двоим за терпеливое молчание, за то, что не хватались за мечи, не гнали незваного гостя и даже не морщились. Неважно, что они были медными статуями.              Лицо одного эльфа, с тугими косами, открытое и приветливое, он видел вполоборота. В другом, волосы которого охватывал обруч, приблизившись, узнал Маэдроса; до сих пор, зная имя, орк не произносил его даже мысленно. Изумился - этот неистовый нолдо умеет так улыбаться?              На стене рядом с ними висел клинок, отчего-то оказавшийся лишним в битве. Явно не потому, что был неудачен - сила и красота соединялись в нём, как в готовом к удару соколе. По лезвию вились руны. Да, письмо, которое он учил - точно эльфийское.              "Победа и мир", озадаченно прочёл Чёрный. Это не могло быть именем меча, и едва ли с таким кличем шли в бой. Или он плохо понял надпись?..              Улыбка внезапного, неведомо кем дарованного понимания, коснулась его губ. Этим клинком и не думали сражаться с врагами. Это знак, символ. Он должен был остаться как память о доблести прошлых битв, когда будет одержана совершенная победа и наступит вечный мир.              Если б только было время, если б только не было войн... Выходит, эльфы - даже нолдор! - мечтают и тоскуют о том же? Ну конечно, так и есть - как ему только раньше в голову не пришло! Им бы, эльфам, любоваться ростом цветов, ваять статуи, поднимать кубки и касаться струн... Разве в битве возможно всё это? Для чего и нужны все победы, как не ради мира?              Чем дольше он смотрел на клинок, тем больше желал взять его в руки, вскинуть вверх, салютуя его творцам, где бы они ни были сейчас. Победа и мир! В душе его разгоралась надежда: довольно сделать это, и всё переменится, и вновь он увидит нездешний свет. Он больше никому не служил. Он больше ничего не боялся. Забравшись на камень, он потянулся к мечу, легко, чуть касаясь, провёл по рукояти и осторожно охватил её, прося принять нового хозяина.              - Да не вернётся уже. Говорю ж - засада, - долетело снаружи.              Чёрный вспомнил, над кем именно нолдор мечтали одержать полную победу, чтобы установить мир. Рукоять клинка обожгла, словно он пытался ухватить пламя. Орк завопил, свалился с камня и в бешенстве принялся крушить всё, что видел, для начала опрокинув статуи нолдор и закидав их землёй и камнями.              Снаружи услышали и бросились продолжать начатое уже без особой опаски. Над крепостью без защитников орки глумились так же, как некогда над скованным нолдо.              Чёрный же ярился оттого, что был обманут надеждой и отвергнут. Оттого, что не может быть таким же, как нолдор, и жить так же.              Когда на Химринге уже встал орочий гарнизон, Гортхауру зачем-то понадобилось описание эльфийской крепости. Причём такой, какой она была до прихода орков, а не после. Что и как стояло, вспомнить не мог никто, кроме Чёрного. Едва ли Гортхауру ещё доводилось читать столь длинный и столь издевательский - по отношению к эльфам, не к нему, конечно! - доклад. Чёрный обругал или высмеял буквально всё, что мог припомнить, вплоть до каждого камня стен.              Он знал, что не забудет Химринга до конца своих дней, и его бросало в дрожь от мысли, что об этом могут догадаться. Эльфийская крепость подарила ему прекрасные кубки и статуи, тишину и запах цветущих трав, мечты и надежды, созерцание и грусть, признательность и улыбку...              До сих пор он ни разу в жизни не улыбался.