Море и звезды принадлежат тебе, мой дорогой, и только луна упрямится

В конце концов, именно киты стали решающим фактором. — Я хочу бал-маскарад — как те, что Бойлы устраивают у себя в особняке и куда ты не разрешаешь мне ходить, — заявила Эмили. А когда Корво высказался против затеи, упоминая траты и риск, и обратился за поддержкой к советникам Эмили, он оказался в меньшинстве. — Понимаешь, Корво, все дело в поющих китах. Народ только и говорит о том, как замечательно это было и что это был знак, предвещающий, что мое правление принесет благо. — Да, мне это известно, — выдавил Корво сквозь сжатые зубы. После серенады Чужого он получил целую пачку докладов от Сесилии, в которых она сообщала то же самое. Люди говорили, и хотя бы на этот раз слухи были добрыми. — Но я не понимаю, как это оправдывает подобное сумасбродство. — Думаю, все дело в символизме, — сидя на ковре у камина, Эмили подняла голову и улыбнулась Корво, впервые за последние дни оторвав взгляд от недавнего пополнения в их семействе. Это был щенок волкодава. Должно быть, подарок от кого-то из старых союзников ее дедушки, и хотя сам щенок был просто очаровательным, он слишком отвлекал Эмили от занятий. Она просто отказывалась расставаться с животным. — Каллиста мне рассказывала, что символы имеют для людей большое значение. Например, как твои цветы — у них у всех были свои значения. В любом случае, важно, чтобы я воспользовалась этим... — она нахмурилась, припоминая что-то, — «...ради собственной выгоды», кажется, так. Если мы устроим бал и сделаем главной темой океан, то я смогу сделать вид, что я обо всем знала заранее, и тогда придворные дадут мне денег. У Корво дрогнули губы: — Все немного не так просто. — Каллиста говорит, — щенок заскулил, и Эмили снова начала почесывать его за ушами. — Каллиста говорит, что они хотят верить. Она говорит, что, хотя они и ведут себя так надменно, они все равно боятся чумы, и блокады, и других плохих вещей, которые с ними случились. Если у меня получится показать, что я могу за все отвечать и ничего не боюсь, они меня поддержат. Каким бы безумным ни казался этот план, Корво не мог не признать, что некоторый смысл в нем был. Конечно же, Корво не был полностью согласен с этой задумкой, да и обеспечить всеобщую безопасность будет просто кошмарно сложно, но... в конце концов, он тоже был обычным человеком — и он тоже хотел верить. Даже если киты и не имели никакого отношения к Эмили, а появились из-за странной одержимости Чужого. В жизни Эмили уже так давно не было простых радостей. А она заслуживала их — с недавнего времени Корво вообще начал считать, что счастье по своей ценности было сравнимо со стабильностью Империи. Связано это было с небольшими подарками, которые теперь каждую ночь появлялись у него на подушке: шоколад, морская галька, странной формы ракушки. Иногда он находил и записки. «Хотя это было бы тщетным занятием — назначать какие-то временные рамки в Бездне, ‘сегодня’ я думал о тебе. Тебя, должно быть, порадует, что, по человеческим меркам, это была довольно милая мысль. От меня ускользает понимание того, почему это имеет какое-то значение, но книга советует сообщить тебе об этом. Пусть это знание вызовет у тебя такую же радость, какую у меня оно вызвало растерянность». Довольно странно, но это и правда немного... развлекло Корво. Если даже у него были свои маленькие радости, то и у Эмили они должны были быть. Он запустил руку себе в волосы и задумался. — Аббатство очень расстроится. — Ничего страшного, — сладко улыбнулась Эмили. — Они не смогут спорить — они ведь и сами видели китов, а все говорят, что это добрый знак. Они просто исказят все так, чтобы это выставляло их в хорошем свете, а для этого им придется поддержать меня. Это капитан Карноу так сказал. Ну ладно. Если уж даже Карноу поддержал затею, то Корво мог немного расслабиться. *** — По крайней мере, украшения в зале довольно милые, — сказал Карноу, когда через неделю они вдвоем стояли за спиной у Эмили и наблюдали за придворными, по очереди подходившими к императрице, чтобы в очередной раз заверить ее в своей верности и сказать несколько любезных слов о блистательном вечере. — Если она будет посвящать проблемам Империи столько же сил и времени, сколько она посвятила этому балу, то все наши неприятности разрешатся в ближайший год. Сами аристократы тоже были частью декораций. Если не обращать внимания на символизм, то никто из гостей не озаботился подбором костюма на тему, выбранную Эмили. В итоге в толпе можно было увидеть очаровательные, смехотворные, а иногда и откровенно ужасные образы. Две леди Бойл пришли в одинаковых красных костюмах и масках в виде лиц плачущих женщин. Намек был не слишком тонким, но они все же любезно ограничились стандартными вежливостями, когда подошли поклониться Эмили. Корво уверенно встретился взглядом с каждой из них, отказываясь испытывать вину. Он выбрал между убийством и... другим вариантом, который включал в себя на одну смерть меньше — а следовательно, и меньше крови на его руках. Он не жалел об этом. Просто не мог себе этого позволить. В основном люди вели себя прилично, хотя, возможно, дело было в благоговении, которое внушало выбранное Эмили оформление зала. Весь первый этаж переливался разными оттенками синего, зеленого и фиолетового; поверх окон, вокруг колонн и между перилами лестниц были натянуты шелковые и бархатные занавеси. Фонарики с цветными стеклами дополняли обстановку, которую Эмили описала как «океан, потому что это самое главное, что есть у Империи». Окружающее неприятно напоминало Корво Бездну, и он никак не мог избавиться от ощущения, что стоит ему заглянуть в какую-нибудь нишу за занавеской — и там обнаружится святилище Чужого. Корво вздрагивал каждый раз, когда мимо проходил кто-нибудь из смотрителей. Несмотря на пламенные протесты Корво и Карноу, Аббатство вышло победителем в споре, и на бал явился спешно выбранный верховный смотритель в сопровождении семи своих подчиненных. Ну, они хотя бы серьезно отнеслись к части про «маскарад»: верховный смотритель щеголял всеми своими официальными регалиями, а его сопровождающие выбрали в качестве тем для костюмов Семь Запретов. На Распутную Плоть было больно смотреть. Корво на мгновение стало жаль бедного смотрителя, который, наверняка, просто вытянул короткую соломинку, когда раздавали костюмы на вечер. Эмили тоже подумала об этом. — Здравствуйте. Вам не холодно? — любезно спросила она. Когда мужчина сквозь неприкрыто стиснутые зубы заверил ее, что «все в порядке, спасибо за беспокойство, моя императрица», Эмили не выглядела убежденной. — Ну, если вы уверены, тогда все хорошо. Но я думаю, вам следует подняться на второй этаж. По лестнице и налево, — озадаченный смотритель кивнул, соглашаясь, и направился в указанном направлении, а Корво обменялся взглядами с капитаном Карноу. — Простите меня, императрица, но куда именно вы его отправили? В тех планах, что мне предоставили, эта комната не упоминалась, — Корво согласно кивнул, уже начиная ругать себя за рассеянность: последняя неделя была слишком приятной, и он расслабился, из-за чего и не проверил каждое помещение на тех планах так тщательно, как мог бы. Если Эмили устроила какой-то сюрприз... — О, я просто подумала, что некоторым взрослым захочется заняться всякими взрослыми делами, ну, знаете, чтобы повеселиться, так что я обратилась к мадам Пруденции и попросила прислать сюда несколько девушек. Она пообещала мне, что выберет только самых лучших и что у них у всех будут интересные костюмы. Мне надо не забыть зайти и проверить, просто чтобы убедиться. Им потребовалось какое-то время, чтобы осмыслить сказанное. По другую сторону от трона Карноу затрясся от смеха, смешанного с ужасом. Корво же, стараясь сдержать эмоции, просто замер на минуту с застывшим взглядом, обращенным в никуда. — Ты же не хочешь сказать... Эмили, ты же не наняла... девушек из «Золотой Кошки»? Пожалуйста, скажи, что ты этого не сделала, — он постарался, чтобы это прозвучало как можно спокойнее. Как бы сладко ни улыбалась Эмили, она не была настолько уж наивной. — Их совсем немного. И им запрещено выходить из комнаты; я предупредила, что они должны беспрекословно следовать этим инструкциям, — в ее голосе звучала гордость. Корво подумал, что если он сможет найти достаточно высокий балкон, чтобы сброситься оттуда, то он умрет быстро и безболезненно. И тогда уже кому-нибудь другому придется разбираться со смотрителем, которого Эмили только что отправила в свой временный бордель. — Сколько именно включает ваше «немного»? — маска волкодава не позволяла разглядеть лицо Карноу, но, судя по звукам, он все еще давился смехом. Эмили неловко поерзала: — Ну... немного. Совсем. Три, или четыре, или... — она мельком взглянула на Корво и вжалась в спинку трона. — Восемь. — Восемь. У нас восемь шлю... в смысле, девушек, у нас восемь девушек в комнате наверху, и вы только что отправили к ним смотрителя, — теперь, когда Карноу, наконец, осознал все возможные последствия случившегося, в его словах было больше ужаса, чем веселья. — Ну да. Разве так не принято? Я просто хотела показать, что я хорошая хозяйка. В «Золотой Кошке» все всегда веселятся, и я хотела, чтобы здесь люди тоже веселились. Карноу потянулся помассировать виски, но вспомнил о маске: — Я просто... пойду и постараюсь все уладить. Может, смотритель заблудился. Пожалуйста, пусть так и будет. Глаза Чужого! — громко выругавшись, он рванулся к лестнице. Его место занял Соколов с большим бокалом вина в руке. — Пьеро слышал, что на бал были приглашены некоторые женщины, скажем так, свободных нравов, и я из научного интереса подошел уточнить, так ли это. Полагаю, эти рассказы — неправда? — он выжидающе посмотрел на Корво, как будто это он был здесь главным экспертом по слухам. — Нет, правда, они наверху, — ответила ему Эмили. — Только мне показалось, что капитан Карноу собирается их выгнать, потому что я сказала смотрителю, где они. — Понятно. Как неудачно, — Соколов отхлебнул из бокала. — Но, возможно, вместо этого юных — они же юные? — девушек можно было бы просто переместить в другую комнату? Ведь глупо отсылать их обратно. Корво решил не заметить, что Эмили согласилась — чем меньше он будет об этом знать, тем целее будет его психика. Он осмотрел зал: насколько он мог судить, люди вели себя на удивление пристойно. Это выглядело почти жутко. Музыканты с Серконоса явились без опозданий, и все они были довольно прилично одеты. Они даже вполне неплохо играли. Пестро разодетые аристократы танцевали под музыку, потому что хотели, а не потому что считали нужным притворяться. Из тех разговоров, что он расслышал, Корво сделал вывод, что еда всем понравилась, и даже самые странные задумки Эмили гости называли «необычными» и «изобретательными». В кои-то веки все шло по плану. Заметив, что Карноу вернулся в зал, Корво извинился и направился к нему. Сейчас, в окружении стражников, которых он отобрал лично, Эмили ничего не угрожало. Он медленно пробирался через толпу (они что, правда, пригласили так много людей? Он не припоминал, чтобы список Эмили был настолько длинным), стараясь не вздрагивать каждый раз, когда к нему оборачивались гости в особо кошмарных масках. Кажется, сегодня в моде были плакальщики, и Корво, хоть убей, не мог понять почему. — Скажите мне, что вы решили проблему, — прошипел он, как только Карноу подошел достаточно близко. Тот лишь покачал головой. — Не было нужды. Смотритель нашел указанную комнату, но мне не показалось, что он не сильно от этого расстроился. Если честно, мне стало неудобно мешать ему и той женщине, с которой он... общался. Глупо было удивляться; да Корво и не удивлялся, если честно. Как давно Аббатство начало незаметно для всех гнить изнутри? Знала ли Джессамина? Решила ли она не обращать на это внимания? Корво жалел, что не догадался задать ей эти вопросы, когда еще было время. — Ну, хорошо. Оставим его. Одним смотрителем меньше, — в данной ситуации лучшим выходом было изображать неведение, по крайней мере, до тех пор, пока Эмили не повзрослеет и не разберется с этим вопросом самостоятельно. Согласно кивнув, Карноу начал пробираться сквозь толпу обратно в сторону Эмили, и Корво последовал за ним. — Постойте-ка, этот костюм — проявление воистину дурного вкуса, — громкие возмущенные восклицания Соколова стали слышны, когда они приблизились к тронному возвышению. Карноу добрался туда первым и схватил Соколова под локоть, пытаясь успокоить, в то время как Эмили просто наблюдала с озорным весельем во взгляде. — ...молодой человек, мне кажется, вы не вполне осознаете все последствия своего выбора. Я бы назвал его «невежливым», но это слово просто не передает всей той... непочтительности, того богохульства... — сбившись, Соколов, наконец, замолчал. — Антон Соколов. Как всегда предсказуем. А я надеялся, что твоя авантюра с лоялистами хоть чуточку тебя изменила, — Корво застыл на месте, услышав этот мягкий, вкрадчивый голос. Нет. Этого просто не могло быть. Он медленно двинулся вокруг трона, чтобы взглянуть на причину гнева Соколова, и увидел... — Здравствуй, Корво. Черные глаза были полны весельем, а легкая улыбка на слишком бледном лице как будто предлагала посмеяться над шуткой вместе. Корво молча смотрел в ответ, совершенно не представляя, что сказать. Метка у него на руке, скрытая новыми кожаными перчатками, на мгновение полыхнула жаром, как будто в приветствии. Это был он. Он что, с ума сошел? Если кто-нибудь его узнает... хотя, если даже сам Соколов разглядел в нем лишь юношу в причудливом костюме, вряд ли кто-то окажется более проницательным. Лиловые фонарики, рассыпанные по всему залу, придавали всем слегка неземной вид и заставляли тени устрашающе переплетаться и искажаться — сплошной кошмар для охраны, но зато этого было достаточно, чтобы скрыть присутствие одного человека, который человеком не являлся. — Мне очень весело, — как раз говорила Эмили. — Все так добры, и никто не ссорится, и мне преподнесли много подарков. Все так замечательно. — Так я и думал, — Чужой задержал взгляд на лице Корво, как будто желая получить от него одобрение своему неожиданному визиту. — Мне кажется, я им нравлюсь. В смысле, у них, конечно, нет выбора, ведь я — императрица, но мне все равно так кажется, — голос Эмили прозвучал встревоженно, и Корво обернулся к ней, успокаивающе улыбаясь. Чужой обвел рукой зал. — Вы возвращаете радость этим бесполезным существам в гниющих оболочках; они будут любить вас за это — так же, как любили раньше вашу мать. Интересно, как долго вы сможете избегать ее участи? По всему залу продолжала звучать музыка, а гости как будто позабыли об их существовании. Даже Соколова необычайно спокойный Карноу оттащил к столу с напитками. Эмили лишь неуверенно улыбнулась — было очевидно, что она не знает, что на это ответить. — Я... благодарю вас? — с запинкой произнесла она, и улыбка Чужого стала насмешливой. — Не думаю, что это мудро, маленькая императрица. И уж точно это не та привычка, какой следует обзаводиться, если вы намерены прожить дольше, чем ваша неудачливая предшественница, — он потянулся к одному из карманов своей кожаной куртки, и Корво дернулся ближе, опуская руку на рукоять меча — хоть это и было совершенно бессмысленно. — Что ты?.. — Не доверяешь мне, Корво? — длинные бледные пальцы вытянули... ...бусы из жемчужин, ракушек и разноцветных осколков стекла. Они были кричаще-яркими и не пришлись бы по вкусу взрослой женщине, но любая девочка мгновенно влюбилась бы в подобное сокровище. Эмили зачаровано вздохнула, когда Чужой опустил их ей в ладошки, старательно избегая любого контакта с ее кожей. За сегодняшний вечер через ее руки прошла целая куча самых разных драгоценностей — каждый из аристократов старался завоевать ее расположение дорогостоящими подарками. Все украшения были модными и сдержанными — такими, чтобы продемонстрировать мастерство создателя и вкус владельца. Эти же бусы были яркими, блестящими и необычными; конечно же, Эмили просто должна была немедленно надеть их. Корво сверлил Чужого, который сейчас по каким-то своим, необъяснимым причинам изображал доброжелательность, яростным взглядом. — Зачем ты здесь? — пока Эмили ерзала на сиденье, любуясь странным ожерельем, Корво выискивал среди подвесок китовые кости. Кажется, ничего такого там не было, но он мог и ошибиться, так как стоял довольно далеко. Чужой не обратил на Корво никакого внимания, и вместо этого наградил Эмили очередной своей неземной улыбкой. — Императрица Эмили. Я хочу просить вас о милости. Эмили, пребывая в восторге как от формального обращения, так и от подарка, захлопала в ладоши: — Да! Скажите же мне, чего вы хотите! Обещаю, что я тщательно обдумаю вашу просьбу, какой бы она ни была. Чужой вновь встретился взглядом с Корво и на этот раз не стал отводить глаз. — У меня есть подарок для вашего защитника, если он согласится принять его. Вы позволите? — он дождался кивка Эмили и только потом потянулся к другому карману, чтобы достать пучок маленьких, фиолетовых цветов, который он затем отдал чрезвычайно удивленному Корво. — Постой, что... — Ой, гляди, Корво, это же вискария, Каллиста говорила, что ее еще называют смолка, — Эмили сморщила носик. — Второе название мне не очень нравится. Но она все равно заставила меня его заучить и добавила этот вопрос к тестам. Она поманила Корво наклониться поближе и прошептала ему на ухо: — Это означает, что он просит тебя о танце, и раз ты взял цветы — значит, ты уже согласился. А теперь, пожалуйста, сделай все, как полагается по этикету — тогда Каллисте не придется устраивать мне очередной зачет по манерам. Корво захотелось придушить ее. Захотелось сделать что-нибудь... да что угодно, лишь бы защитить остатки своей гордости от ее озорной улыбки. — Но я должен... — Корво, — голос Эмили стал угрожающе ласковым. — Кто из нас двоих императрица? — Конечно же, ты. — Вот именно, я. И я приказываю тебе пойти и потанцевать. И улыбнись. Ты должен улыбаться. Пожалуйста, проследите за этим, — это она сказала уже Чужому, который отвесил ей очередной изящный поклон и протянул Корво руку. — Начнем, Корво? Резко схватив протянутую руку, Корво подчеркнуто не обратил внимания на хихиканье оставшейся позади Эмили. — С огромным удовольствием, — сказал Корво, и это даже было бы правдой, если бы дальше последовали слова «утащу тебя из главного зала и попытаюсь докричаться до твоего здравого смысла». Ладно, может, Чужого и не узнают (особенно, если смотрители отвлекутся на вызванных девиц легкого поведения, а Соколов сосредоточит свое внимание на столе с напитками), но это все равно не предотвратит скандала: лорд-защитник императрицы и таинственный симпатичный юноша. Люди начнут шептаться и сплетничать... ...а сестры Бойл будут просто в восторге. Как оказалось, куда-то тащить Чужого было буквально физически невозможно. Он просто не замечал любых приложенных усилий. — Куда мы идем? — Танцевать. Разве ты не слышал — это приказ императрицы. Невежливо будет ослушаться ее — в конце концов, мы ведь ее... верные подданные. Корво безуспешно попытался выдернуть запястье из обманчиво костлявой руки Чужого. Даже сквозь кожаные перчатки Корво ощущал исходящий от нее холод. — И когда же ты успел стать чьим-то подданным? — Ну, разумеется, мне пришлось им стать, ведь только подданные императрицы допущены на этот бал. Думаю, на сегодняшний вечер я попробую им побыть. Они замерли в центре площадки для танцев, и люди вокруг них как-то неестественно расступились, будто оттесненные какой-то невидимой силой, но, кажется, они и сами этого не заметили. Корво в отчаянии огляделся вокруг, надеясь найти хоть кого-нибудь знакомого, кто готов был бы ему помочь. Каллиста. Она бы отлично подошла. Или Пьеро, хотя он все еще обижался из-за того, что пару недель назад Корво накричал на него... — Ты довольно повеселился и подарил Эмили повод для шуток на весь год, я уж не говорю о Карноу и остальных свидетелях разговора. Отпусти меня! — прошипел он, надеясь, что случится чудо, и никто из толпы его не услышит. — Корво, — Чужой выпустил его запястье, отступил на шаг и замер, успокаивающе подняв руки. — Я пришел не шутить и не издеваться над тобой. Я не собираюсь унижать тебя в глазах знакомых. Я просто хочу побыть с тобой. Потанцуй со мной, пожалуйста? Корво мог бы попытаться сбежать. Да, они стояли в центре толпы гостей, которые не слишком старательно притворялись, что не следят за каждым их движением. Да, это плохо отразилось бы на его репутации и, пожалуй, на репутации Эмили тоже — пошли бы разговоры о том, что лорд-защитник даже не смог вежливо отказать нежеланному поклоннику. Да, после такого пришел бы конец подаркам и сюрпризам, которых Корво теперь каждый день с нетерпением ждал. Он мог сбежать. — Я знаю этот взгляд: ты сейчас похож на щенка, который выпрашивает лакомство. Эмили так делает, когда чего-то от меня хочет. Это никогда не срабатывает, — Корво сделал шаг вперед и взял холодные руки Чужого в свои. — И тебе он совсем не идет, — добавил он. — Нет? А что же мне пойдет, по-твоему? — они стояли совсем близко друг к другу, почти соприкасаясь, и музыканты выбрали этот момент, чтобы заиграть какую-то незнакомую медленную мелодию. — Просто... будь собой. Не китом-собой, — поспешно уточнил Корво, потому что подобное недопонимание могло бы обернуться трагедией в заполненном людьми зале. — Настолько собой, насколько я способен воспринять, не сойдя с ума. Корво всегда ненавидел вечеринки — толпы людей, закостенелые нормы общения, жадные до сплетен подлецы. Вечеринка не считалась успешной, если обходилась хотя бы без одного скандала — самыми лучшими считались те вечера, на которых чью-нибудь репутацию смешивали с грязью. Корво просто не мог мириться с подобной жестокостью, и поэтому раньше предпочитал держаться от всего этого в стороне. А сейчас его долг перед Эмили и поддерживаемый ради нее образ требовали, чтобы танец был как можно короче — как будто лишь для видимого соблюдения приличий. И при этом Корво нужно было делать вид, что сам танец ему неприятен. — Странно. Ты так отстранен. Обычно в моем присутствии по твоим глазам видно, что ты рад мне, но только не сейчас. Сейчас ты не желаешь, чтобы я был здесь, — Чужой двигался с грацией, присущей любому аристократу, которого с самого детства учили танцевать. Пусть в его движениях и можно было заметить излишние плавность и изящество — словно он двигался под водой — только Корво находился достаточно близко, чтобы обратить на это внимание. — Это не совсем так, — обычно Корво не любил танцевать. Слишком много усилий приходилось при этом прилагать, чтобы предугадать следующее движение партнера или исправить его и свои ошибки. Но на этот раз все было по-другому. Они повторяли каждое движение друг друга как отражения в зеркале. Ни о каких ошибках не могло быть и речи. Они подходили друг другу. Это не должно было так ему нравиться. — Я не понимаю, — руки Чужого по-прежнему оставались холодными, несмотря на то, что в комнате было тепло, а Корво был в перчатках. Эта незначительная неестественная деталь почему-то оказалась той каплей, что переполнила чашу его терпения, и Корво с легким гневом в голосе ответил: — Нет, это я не понимаю. Зачем ты здесь? Почему ты ведешь себя так, будто я должен быть рад тебя видеть, почему предлагаешь мне цветы на виду у всего двора и моей императрицы, да еще и считаешь, будто я должен знать причину для всего этого?! Довольно! Чего, во имя Бездны... нет, во имя сохранения моего рассудка, ты пытаешься добиться? Чужой терпеливо посмотрел на него: — Я пытаюсь ухаживать за тобой, Корво. Мне казалось, это довольно очевидно — даже Эмили догадалась бы. И я никак не могу понять, почему ты упорно отказываешься это замечать. — Ты пытаешься... Я думал, я схожу с ума, — все факты подводили Корво к этому выводу, но тот казался совершенно невероятным... — То есть цветы и... так это должен был быть романтический пикник? И та странная ложка... — На Морли ее называют любовной ложкой, — ответил Чужой. Он провел рукой по камзолу Корво, поверх кармана, куда тот спрятал свой подарок на удачу. Хотя теперь было очевидно, что приносить удачу было не единственным его предназначением. Жест Чужого со стороны выглядел естественной частью танца. Это... огорчало. — Может быть, когда-нибудь я объясню тебе, что означает каждый элемент узора — тогда ты сможешь лучше понять, что я хотел сказать, вырезая ее. — Думаю... после этого я смогу лучше оценить твой подарок, — Корво остановившимся взглядом смотрел поверх плеча Чужого, машинально выполняя танцевальные па, вбитые ему в подсознание много лет назад. Тогда он не любил эти уроки, но сейчас они, по крайней мере, давали ему хоть какой-то шанс обдумать сложившуюся ситуацию. Дистанция. Нужно держать полагающуюся по этикету дистанцию — на данный момент это был самый лучший выход. Корво был прав, когда начал что-то подозревать. Нет, в начале происшествия были просто странными, вероятно из-за того, что Чужой еще плохо разбирался в том, как применить найденные советы на практике. Но в последнее время его мотивы становились все очевиднее. Серенада под окном? Корво не был настолько уж недогадливым. И маленькие подарки, которые стали появляться после этого — маленькие человеческие подарки вроде шоколада и блестящих камней — они тоже заставляли задуматься. Теперь еще и танец. Музыка была необычной — медленной и неуловимо нереальной. Некоторые из этих звуков просто невозможно было извлечь из инструментов, созданных человеческими руками, а значит... Только полный дурак не понял бы, что все это означает. Корво удивляло лишь то, что среди всего перечисленного не оказалось стихов, учитывая с чего именно все началось. Возможно, Чужой просто не захотел повторяться. А может, не был уверен, что сумеет превзойти неизвестную поклонницу Корво. Вот только кое-что не сходилось. — Но это не объясняет, почему ты напугал Сесилию и Самуэля. И при чем здесь мои родители? Их давно уже нет в живых — умерли еще на Серконосе. — Да? Как неудачно: я хотел просить у них разрешения продолжать наши ухаживания. Этот обычай ведь все еще используется? — Да, — Корво нахмурился. — Наши ухаживания? Тебе не кажется, что ты торопишься с выводами? Я пока еще ни на что не соглашался, хотя я и не могу не признать, что твои ухаживания были... неповторимыми. Я бы даже сказал — незабываемыми. — Этим вечером я приготовил для тебя еще один сюрприз. После него ты сможешь сообщить мне, доказал ли я, что достоин стать твоим потенциальным партнером. Слегка запнувшись после этих слов, Корво крепче сжал руку Чужого. Честно говоря, Корво не ожидал, что все эти поступки преследуют какую-то конечную цель — да, безусловно, нормальные ухаживания обычно переходили в следующую стадию, но они оба были довольно далеки от нормальности... — Я не могу никуда с тобой пойти, я должен охранять Эмили, — мягко произнес Корво, внезапно осознавая, что после того, как он запнулся, они оказались значительно ближе друг к другу — между их лицами теперь не было и дюйма. — Ей ничего не угрожает. Сегодня ночью с юной императрицей не может ничего случиться ни в одной из имеющихся вероятностей — я позаботился об этом. Тебе не о чем беспокоиться. Музыка затихла, и они наконец отступили друг от друга. Если бы Корво танцевал с аристократкой, то их очевидное нежелание расходиться немедленно спровоцировало бы скандал (поздно было отрицать — он, и правда, помедлил, выпуская руки Чужого из своих, и сейчас неожиданно остро жалел, что прохладное дыхание больше не касается его щек). Ну а в нынешней ситуации Корво мог лишь порадоваться, что менять должность и делать карьеру он и не собирался. Он огляделся и тихонько выругался. Оказывается, в какой-то момент толпа окончательно расступилась, и теперь они стояли в центре площадки в одиночестве, окруженные со всех сторон людским шепотом. Он почти физически ощущал злорадную радость в давящих взглядах гостей, скрывающихся за разнообразными ужасающими масками. Очевидно, они с Чужим устроили то еще представление. Проклятье. Корво расправил плечи и обвел толпу ненавидящим взглядом. — Я собираюсь спасаться бегством, — прошипел он. — Если хочешь — можешь ко мне присоединиться. Чужой изумленно моргнул, как будто не замечая зрителей. — В этом нет нужды. Уже через час они начнут нас забывать. А утром никто и не вспомнит о произошедшем. Ну, — его улыбка на мгновение стала неприятной, — кроме юной императрицы. Кажется, она получает огромное удовольствие от твоих мучений, что, в свою очередь, забавляет меня. Ну, конечно же, как забавно. — Рад за вас обоих. Но я все равно собираюсь немедленно убраться отсюда подальше. И меня все меньше волнует, пойдешь со мной ты или нет. — Было бы удачно, если бы ты решил отправиться на улицу — там тебя и ждет мой сюрприз. Корво задумался лишь одну секунду, но и ее было достаточно. Хотя, скорее всего, он уже и так давно себя выдал — любые протесты показались бы сейчас нелепыми и запоздалыми. — Пообещай мне, что у этого сюрприза не будет щупалец, — настойчиво сказал он. — Больше того, знай — я не двинусь с места, пока ты не пообещаешь мне, что он вообще не живой. — Тебе нечего бояться, — Чужой схватил Корво за запястье, сверля его странно напряженным взглядом. — Я подготовил еще одно представление, по своей сути похожее на визит китов. Тебе ведь они понравились. — Понравились, — согласился Корво. Он так и не двинулся с места — как Чужой и обещал, толпа почти пугающе быстро утрачивала к ним интерес. Из-за масок Корво не мог сказать с уверенностью, но, кажется, глаза у окружающих были остекленевшими. Хватка на запястье стала крепче — еще не болезненная, но требующая внимания. — Луна отказывается говорить со мной, но я пообщался с ее собратьями, и они согласились выступить с особым вдохновением, чтобы извиниться за ее упрямство, — Чужой мягко потянул Корво за руку. — Согласен ли ты взглянуть? Корво, наконец, позволил увести себя к выходу. — Ты снова приставал к луне? Серьезно? Думаю, если бы я попробовал так вести себя с Каллистой или Сесилией... да вообще, с любой знакомой женщиной, я бы не удивился, если бы они решили применить силу. — Да, — взглянув на Чужого, Корво успел заметить тень смущения на его лице. Было приятно знать, что он не единственный, кто способен отказывать Чужому. Прямо за дверями наружу собралась толпа — люди стояли так близко, что выйти из здания было невозможно. Судя по раздающимся неподалеку восторженным возгласам Соколова, снаружи творилось нечто совершенно невероятное. — ...невозможно в наших широтах, говорю же вам, совершенно невозможно. Это противоречит всем теориям натурфилософии об устройстве мира, с которыми я только знаком, и я даже не могу попытаться предсказать последствия... Пьеро? Где Пьеро? Кто-нибудь должен срочно его найти, нельзя допустить, чтобы он пропустил подобное зрелище... Без какого-либо предупреждения голос Соколова исчез вместе с людьми и комнатой, в которой они были. Корво непонимающе моргнул и порадовался, что хватка Чужого удержала его от падения с... крыши Башни? Краем глаза он заметил парящие вокруг частицы пустоты, но они исчезли, стоило ему сконцентрировать на них взгляд. С такого расстояния шум вечеринки стал куда более терпимым, но Корво не собирался в этом признаваться — если уж Чужой решил поиграть в человека, то ему надо было познакомиться с общепринятыми нормами поведения. — Тебе стоило предупредить... — начал Корво и внезапно осекся, подняв взгляд выше. Их небо. Ну, оно должно было быть их — разве вообще есть другие? Значит, это было их небо и их звезды, вот только эти самые звезды сейчас... падали. Он читал о таком в докладах о Пандуссии — их в изобилии можно было найти в личной библиотеке Джессамины. — Все это чушь, конечно же, — говорила она. — А если и нет, то все равно нет смысла об этом думать. Наши моря и без того считают странными, и без слухов о падающем небе. Я попросила Хайрема убедиться, что широкая публика никогда не получит доступа к этим записям. Нет смысла поднимать панику из-за моряцких баек. Застыв, Корво смотрел на огни, рассекающие ночное небо, и не знал, как реагировать. Соколов, несомненно, начал бы делать всякие измерения и искать логические объяснения. Карноу взглянул бы вверх всего лишь раз, а потом снова опустил бы глаза на толпу, бормоча, что подобные представления — раздолье для карманников. Каллиста бы заявила, что происходящее не может иметь сверхъестественную причину, но в глубине души она бы надеялась на обратное — а Эмили настаивала бы на этом же вслух. А ее мать... если бы Джессамина была здесь, она отчитала бы Чужого за то, что тот напугал ее подданных, когда в Империи сейчас и так хватало страха. Но ее больше не было, и Корво стоило бы сделать Чужому замечание вместо нее. Ведь звезды падали — это должно было пугать. Но это было очень красиво. — Признаю, я мало что знаю о привычном расположении небесных тел, но... — Корво на несколько секунд прикрыл глаза, чтобы не видеть неба — пытаясь притвориться, что все по-прежнему нормально. Это ничуть не помогло, и у него в голове проскользнула маленькая предательская мыслишка, что он этому рад. — ...Мне кажется, что подобное не должно быть возможным. Только не здесь. — Не должно. Но я вежливо попросил, — Чужой расслабленно опустился на край крыши и сел, скрестив ноги, как будто в нынешней ситуации не было совершенно ничего необычного. Может быть, для него и не было. — Нет нужды беспокоиться о последствиях. Уже утром все вернется обратно к банальной нормальности. Чужой склонил голову к плечу и уставился на Корво немигающим взглядом: — Тебе... нравится? Корво осторожно опустился рядом с ним, разрываясь между тем, куда смотреть: небо завораживало, но глаза Чужого сейчас притягивали не меньше. В них можно было утонуть, наслаждаясь каждым мгновением в процессе. Корво отдал бы каждую частичку своей души, каждую тайну, каждую невысказанную мысль, каждое биение сердца — ради этого существа, он отдал бы все, что угодно. Корво с почти болезненным усилием отвел взгляд, отрываясь от бесконечности в черных глазах. Так легко было бы смотреть в них и дальше. Еще мгновение — и он подчинился бы им. Мог бы подчиниться. Хотел этого. Слишком легко. В горле неестественно пересохло, но Корво все же вытолкнул из себя слова: — Ты ведь уже устраивал такое раньше? Думаю, хотя бы для Старой Ветоши — это объяснило бы, почему она так на тебе зациклена. По-твоему, нами что — становится легче манипулировать, если мы в конечном итоге начинаем тебя любить? — он постарался, чтобы в вопросе звучало лишь легкое любопытство. В конце концов, никто ведь никого не обманывал. Джессамина тоже часто так поступала. «Заставь людей любить тебя, — говорила она, — и половина твоих проблем решится сама собой». — НЕТ. Понадобилась почти минута, чтобы дрожь земли затихла — все это время гости внизу визжали и хватались друг за друга, усиливая и без того немалый переполох, а небо все так же непринужденно роняло свои звезды. Вцепившись побелевшими пальцами в край крыши, Корво с усилием сделал вдох — когда прошедшая приливная волна силы ударила в лицо, его легкие как будто превратились в лед. Это было больно. Чужой не двигался. Видя на лице Корво лишь беспокойство и медленно проступающий страх, он удрученно вздохнул. — Нет, Корво. Ты, как обычно, неправильно меня понял, — прохладная ладонь прикоснулась к руке Корво, заставляя его расслабить хватку, чужие пальцы скользнули между его пальцев и крепко сжались. У любого другого этот жест вышел бы успокаивающим. В случае Чужого нельзя было сказать наверняка. — Ты особенный, хотя я и не могу понять, почему это так. В теории, ты просто еще один человек. Если бы я придавал значение моральным оценкам, то я бы даже осмелился назвать тебя хорошим человеком — ты предпочитаешь не лишать жизни, когда можешь избежать убийства, и сожалеешь о тех смертях, без которых не удалось обойтись. Цель твоего существования — исполнять долг, и ты не позволяешь себе мечтать о чем-либо выходящем за рамки этого долга. Таких как ты много, и ты должен был бы быстро мне наскучить. Почему этого не случилось? Кажется, Чужой ждал ответа, и мысли Корво заметались в поисках подходящих слов. — Я не могу... я неинтересен. Я не понимаю, почему ты считаешь иначе. Я это просто я — и я никакой не особенный. — И снова ты ошибаешься, — отпустив его руку, Чужой потянулся и легонько стукнул Корво пальцем по носу. Вероятно, жест задумывался как упрек, но Чужой задержал ладонь у лица Корво, завороженно обводя его по контуру. — Ты научил меня бесчисленному множеству пугающих эмоций: ревности, беспокойству, жажде отношений и другим чувствам, названия которым я не знаю, — его пальцы скользнули по подбородку Корво, большой палец прохладным прикосновением скользнул по губам. — Я не мог их понять, поэтому мне пришлось найти нечто вроде... руководства, которое объяснило бы мне, что делать дальше. Корво закрыл глаза и глубоко вздохнул, пытаясь сосредоточиться. — Руководство, о котором ты говоришь... прекрати, я пытаюсь говорить, — любопытные пальцы пробежались по его приоткрытым губам, и было бы так просто... — Серьезно, прекрати. Я хочу выяснить, откуда ты брал свои сведения, чтобы знать, каких еще странных поступков мне стоит от тебя ждать, — Корво уже предчувствовал, что это закончится катастрофой. Чужой вздохнул. — Как пожелаешь, — он отстранился, плавно взмахнул рукой и протянул Корво появившуюся толстую книгу. — Я нашел ее в библиотеке Башни вскоре после того, как узнал, что у меня есть соперник в борьбе за твое расположение. Информация в ней показалась мне достаточно достоверной. Корво повертел том в руках, хмурясь при виде страниц, покрытых плесенью, и корешка, который, кажется, ни разу не перегибали. Судя по всему, эта книга никогда не покидала своей полки до того, как ее обнаружил растерянный Чужой. "Благороднейшее Искусство Обольщения" прочитал Корво название, неверяще приподняв брови. — Ты же на самом деле не поверил... эм, наверное, все же поверил. Если бы Корво не знал его так хорошо, он бы подумал, что Чужой смущенно поежился. Но, конечно же, это было просто невозможно. Покачав головой, Корво вернулся к книге. — Что касается подобных книг, то мне всегда было любопытно, что за человек мог бы сесть и написать руководство по соблазнению. Вряд ли это благотворно повлияло бы на его собственные отношения, если они у него, конечно, были. Держу пари, что автор был каким-нибудь затворником и браку предпочитал выпивку, — он поморщился и, хрустнув переплетом, раскрыл книгу. — А написал ее... Последовавшее мгновение тишины тянулось, казалось, бесконечно. Во дворе внизу гости продолжали веселиться, и их голоса становились тем грубее и громче, чем больше вина и бренди они пили. — Роберт Пендлтон, — когда Корво наконец сумел заговорить, он даже не попытался скрыть ужас и отвращение в голосе. — Это один из предков Тревора. — Да, его дедушка. — Ты брал советы по ухаживаниям из книги дедушки Тревора. Из книги человека, чьи потомки... — Раз уж у него были потомки, значит его ухаживания, безусловно, были успешны. — Я бы сказал, что потомков ему обеспечило содержимое его карманов, а не его очарование — в среде аристократов деньги могут творить чудеса. Пендлтон. Ты ухаживал за мной по книге Пендлтона. И его советы сработали, — Корво резко встал и наклонился над краем крыши, прикидывая, насколько здесь высоко. — Что ты делаешь? — Думаю, стоит ли прыгнуть? Спаржа, живой кальмар, танцы на публике — это я могу пережить, но на этот раз ты зашел слишком далеко, — кажется, высота была достаточной, чтобы его смерть стала быстрой и безболезненной. Одно дело — принимать ухаживания от кита, но это... это было просто неприемлемо. — Нет, — его обхватили руками за талию, а к спине прижалось неподвижное тело. — Пожалуйста, — тихо прошептал Чужой у самого его уха. — Отпусти меня немедленно. Ты... ты задел мою гордость. Если бы я был аристократкой, ты получил бы пощечину, после которой я стремительно покинул бы твое общество и никогда не заговорил бы с тобой снова. Но раз уж... — руки на талии Корво сжались крепче, а в изгиб шеи уткнулся очень холодный нос. — Я не мог понять, а эта книга предложила мне помощь, пусть та и показалась мне странной. Я мог воспользоваться ей или спросить совета у кого-то еще, но только Эмили просто разговаривает со мной. Все остальные либо убегают, либо падают на колени и клянутся в верности. Либо начинают плакать, наводя тоску, — Корво дернулся, когда прохладное дыхание защекотало его шею. — Я думал, что все будет просто. — У людей ничего никогда не бывает просто, знаешь ли. Ухаживания никогда не начинают просто так — всегда есть еще вопросы политики и выгоды, которую семьи получат от этого партнерства... Нет, я бы не назвал это легким вопросом, — Корво шевельнул плечами, пытаясь показать, что для всего было свое время и место — и здесь и сейчас был неподходящий момент, чтобы утыкаться носом ему в шею. Никакого эффекта. — Но ваша политика меня не касается, а у тебя нет семьи. Исходя из этого, ухаживать за тобой должно было быть просто. — С людьми так не бывает. Со мной так не бывает. — Теперь я это знаю. Корво позволил настойчивым рукам утянуть себя от края. Трогательно было слышать тревогу в обычно ровном голосе Чужого, пока тот пытался понять, что оскорбительного было в его действиях. Каким бы долгоживущим он ни был, было очевидно, что глубокое понимание человеческих эмоций до сих пор мало его интересовало. Неудивительно, что его так легко очаровать. — Тебе еще многое нужно узнать, чтобы ты начал понимать людей, — сказал Корво. Он целеустремленно вывернулся из захвата Чужого, но при попытке отодвинуться бледная рука перехватила Корво за запястье, оттягивая подальше от края. — И, уж конечно, я не собирался прыгать — я не хочу огорчать Эмили и вынуждать ее искать нового лорда-защитника. — Ты так дорожишь этим ребенком. Для нее ты рискнул бы своей жизнью, отказался бы от желаний и выполнил бы все ее просьбы, — Чужой разочарованно нахмурился. — Это кажется мне всеобъемлющей преданностью. — Не понимаю, что ты пытаешься сказать. — Нет, Корво, это ты скажи мне. Есть ли в твоей душе... место для кого-то еще? Вы, люди, так малы — с чем бы я вас ни сравнивал — и мне не верится, что вы способны на неограниченное количество привязанностей. А значит, любовь должна отвешиваться порциями. Это логично. А у тебя уже есть много людей, о которых ты заботишься. После всего, что случилось в его жизни за последний год, Корво ничуть не удивился тому, куда зашел разговор. Ну, и, конечно же, все должно было происходить на крыше Башни Дануолла, когда с неба падал ливень огней — лишь затем, чтобы доставить Корво удовольствие, — а внизу пьяный Соколов силами помощников из числа благородных гостей пытался превратить двор в самодельную обсерваторию. И, конечно же, Корво вынужден был убеждать Чужого в том, что в его маленьком человеческом сердце вполне хватит места для ответной привязанности. Для них все происходящее было почти нормальным. — Да, у меня в душе хватит места для тебя. Ты ведь это пытался выяснить? Мой ответ — да, — он порывисто наклонился и поцеловал Чужого в лоб. Мир не исчез во вспышке острых зубов и черноты из Бездны, хотя Корво отчасти ждал, что так все и закончится — либо по случайности, либо из-за того, что его самонадеянность оскорбит Чужого. Но Корво не почувствовал ничего, кроме слишком холодной кожи под своими губами и едва слышного вздоха где-то в районе ключицы. Отстраниться было сложно, но он себя заставил. Корво прочистил горло: — Вот. Теперь ты знаешь. Думаю, ты... неплохо справился, учитывая, что именно ты использовал в качестве источника вдохновения. — Не все, что я делал, я брал из книги, — Чужой как будто защищался. Корво фыркнул. — Ну да, я сильно сомневаюсь, что в ней упоминается все еще извивающийся кальмар. — Думаю, это было одной из моих ошибок. Как и некоторые другие вещи. Но я быстро устал от поступков, значения которых я не понимал, но совершал в надежде, что они имеют какой-то смысл. Цветы, и подарки, и разделенная на двоих трапеза — все это человеческие вещи. Они доставляли тебе удовольствие, когда ты наконец понимал, что я имел в виду, но для меня они были как капли в море. Крохотные. Мимолетные. Незначительные на фоне Бездны. Их было недостаточно, и тогда... — он поднял руку и обвел ею весь горизонт. — Море и звезды принадлежат тебе, мой дорогой. Сегодня ночью все это для тебя. Такими должны быть подарки в понимании левиафана. Это и есть мои ухаживания. Его слова — тяжелые и неумолимые — словно повисли в воздухе между ними; весь мир, казалось, отдалился, заслоненный немигающим взглядом Чужого. — Думаю... они мне больше нравятся, — сказал Корво в конце концов. — Я начал что-то подозревать лишь тогда, когда ты стал совершать поступки, которые имели для тебя то же значение, что и для меня. Ну а киты... серенадой такого масштаба ты мог бы пленить сердце даже у камня. — Глупости. Камни непоколебимы. Лишь при воздействии стихий они могут нудно и предсказуемо меняться. С чего бы мне захотелось ухаживать за камнем? — И правда, с чего бы, — Корво внимательно смотрел на руку, все еще сжимающую его запястье — Чужой словно опасался, что Корво может нарушить обещание не прыгать, и его нужно будет удержать. Это было почти мило, если, конечно, китам было знакомо это понятие. Этого он не знал. Но Корво мог предположить, что они умеют любить. О чем еще могла быть их песня? — Что если... я захочу ответить? — неуверенно спросил он. — Что могу я, человек, сделать, что было бы тебе приятно? Какие подарки можно преподнести левиафану? Чужой пожал плечами. — Скрасить его одиночество, хотя бы немного. Ты делаешь это с самой первой нашей встречи, и я более чем удовлетворен твоим подарком, Корво. — Ты одинок. Почему ты не говорил раньше? — он размышлял об этом, но потом побоялся совершить ошибку, оценивая Чужого по людским меркам. Любой человек давно бы сошел с ума в гнетущей бесконечности Бездны; так ли невероятно было предположение, что божество тоже может желать компании. Кажется, Чужой по какой-то причине не собирался продолжать разговор. Корво позволил тишине затянуться, пока не стало очевидно, что нарушить ее придется ему самому. По-видимому, были темы, обсуждать которые они не будут. Это было справедливо. Более того, это было разумно. По-человечески. — Итак, что дальше? Твои ухаживания оказались успешными, — он снова бросил взгляд в небо, все еще пытаясь принять то, что видел там. — Эта игра окончена. Что ты собираешься делать дальше? Чужой выдернул руководство по соблазнению у Корво из руки и начал, хмурясь, листать страницы. — Кажется, я припоминаю определенные... предложения. Там были схемы, и некоторые из них не показались мне целиком... но, конечно же, мы уже пришли к выводу, что доверять рассказчику не следует, — Чужой захлопнул книгу и пренебрежительно отбросил ее в сторону. — Похоже, пришло время для импровизации. Будет гораздо проще, если ты будешь китом. Иди сюда. — Что? Чужой поднял брови и поманил Корво пальцем. — Иди сюда. Подойди ко мне. Я предлагаю превратить тебя в кита, после чего мы сможем начать свой брачный заплыв, во время которого я буду петь тебе. — Нет, — Корво сделал шаг назад, затем, на всякий случай, еще один, и поднял руки, протестуя. — Нет, даже не пытайся сделать что-нибудь в этом духе или, клянусь... — Ты тоже хотел бы спеть? Несомненно, твое произношение будет ужасным, и я ничего не пойму, но ради тебя я не стану обращать на это внимания. Если это доставит тебе удовольствие, — Чужой шел за Корво след в след и улыбался. Но было в выражении его лица нечто странное, и, будь он человеком, Корво бы назвал это лукавством... Он остановился. — Ты меня дразнишь? — Разве не так поступают люди — шутят, когда не знают, что делать дальше? — Чужой развел руками и пожал плечами. — Я сделал этот вывод из своих собственных наблюдений — не из книги Пендлтона — так что это не должно сильно тебя оскорбить, если вообще должно... Во имя Бездны. Их местное безумное китовое божество научилось неуклюже шутить — чудеса, да и только. Вздрагивая от смеха, Корво быстрыми движениями стянул перчатки и отбросил туда же, куда раньше улетела неназываемая книга. — Ты безумен, и, кажется, это заразно. Ты иди сюда, — он не стал ждать, пока Чужой послушается, а сам шагнул вперед и обхватил его лицо ладонями. Метка на руке у Корво вспыхнула жаром от прикосновения, как он и ожидал, но он не обратил никакого внимания на эту незначительную легкую боль. Все остальное тоже быстро стало не важным — все, кроме солоноватого привкуса губ Чужого и нерешительного прикосновения его рук к плечам Корво — как будто он не был уверен, что именно ему позволено. Странно было задумываться, закрыл ли Чужой глаза, но Корво готов был побиться об заклад, что они были широко распахнуты в изумлении — от этой мысли у Корво вырвался смешок, и он почувствовал, как в ответ приоткрылись чужие губы. Корво подумал, что, если это и безумие, то он не против так сойти с ума. Долго все это не продлится, и возможно, что потом он еще пожалеет о своем решении, но сейчас он хотел этого, как не хотел еще ничего раньше. Чистый эгоизм — но Корво хотел быть здесь. Хотел чувствовать силу рук, удерживающих его на месте за лацканы камзола (магия справилась бы не хуже, но заставила бы его чувствовать себя беспомощным и бессильным — должно быть, Чужой в своих исследованиях ознакомился с понятием деликатности), как будто Корво, в самом деле, мог сейчас попытаться сбежать. Он хотел и дальше получать чудные подарки, странные комплименты и неразборчивые записки; ощущать прикосновения прохладных губ и любопытного языка, чьи движения слишком быстро становились умелыми. Он хотел, чтобы ему было для кого — или, может, даже с кем — устраивать приключения. Сколько бы это ни продлилось. Королевский защитник не имел права на эгоизм, и поэтому желать кого-то просто потому, что это приятно, было... в новинку для Корво; конечно же, его можно было простить за это. Он хотел чувствовать даже эту сладкую, запретную вину, потому что она делала его счастливым. А разве не с этого все началось? И он очень хотел узнать, бьется ли под одеждой Чужого сердце, и будет ли его стук таким же реальным, как ткань его рубашки или пряди его волос? Возможно, теперь у них будет достаточно времени для нового приключения.