Свивая гнездо

Эйфория после заключения магического брака продлилась недолго. Гарри никак не мог взять в толк, что пошло не так и как то чувство единения душ, ощущение, будто они с мужем неразрывное целое, так быстро сошло на нет под суровым взглядом черных глаз. Северус был недоволен, и от его плохого настроения страдали все. Гарри вновь стал «Поттером», причем такого отвращения к этой фамилии муж никогда прежде не демонстрировал. — Гарри, сделай что-нибудь с Северусом, — попросил его Люциус, навестив их как-то после свадьбы. — Иначе я скоро вызову его на дуэль. — Но что? — искренне недоумевал он. — Убеди его поставить метку. Пусть он лучше кудахчет над беременным мужем, чем плюется ядом. Иначе он убьет какого-нибудь идиота, который осмелится назвать его мистером Поттером. Гарри был согласен с Люциусом Малфоем, но не представлял себе, как можно было уговорить Северуса поставить метку. Все его попытки подставить шею приводили лишь к тому, что на той появлялось все больше засосов. Даже ощущая клыки мужа, он чувствовал, как осторожно тот прикусывает кожу, как нежно зализывает потом те места. — Северус, я хочу, чтобы ты поставил мне метку, — уж если он что и понял за все годы их общения, так это то, что с мужем лучше не хитрить, все равно это ничем хорошим в итоге не обернется. — Ты сам еще ребенок, рано тебе детей заводить, — возразил Северус, разозлив Гарри своими словами. — Подожди немного. Лучше подумай о том, кем хочешь стать. Ты же в восторге от квиддича, не то чтобы мне нравилось это твое увлечение, но если ты станешь судьей или тренером, я это переживу. Защита от Темных искусств у тебя так же хороша, вот только преподавать в Хогвартс или на службу в аврорат я тебя не отпущу. Рассуждения мужа заставили Гарри задохнуться от возмущения, но вместо того, чтобы начать спорить по поводу того, что если он захочет, то станет и ловцом, и преподавателем защиты от Темных искусств в Хогвартсе, и аврором, он выдохнул и посчитал про себя до двадцати. Он и сам еще не знал, чем хочет заняться, все его умения были связаны с войной, но он никогда не хотел для себя такой жизни. Все, чего он когда-либо желал, была семья. Его собственная. И, пожалуй, впервые Гарри был так близок к осуществлению мечты. У него был муж, которого он любил, и, на внимание которого никто больше не мог претендовать — не было у Северуса родственников, да и не тот это человек, который будет распыляться на многих. И Гарри действительно хотел ребенка, их общего, похожего на них обоих, кого-то из них или не похожего вовсе. Он был уверен в мужчине, которого выбрал, как и в том, что хочет заботиться о ком-то, растить и любить вместе с Северусом. — Ты сам сказал сообщить тебе, когда я решу, что готов зачать, — напомнил Гарри. — Так вот, я готов. Радужка мужа полыхнула желтизной и вновь стала черной, дыхание участилось. — Почему ты не хочешь подождать? — когда Северус заговорил, его голос звучал приглушенно. — Потому что я всю сознательную жизнь мечтал о семье, и сейчас, когда война позади, я хочу получить то, что всегда ускользало от меня. Возможно, я слишком тороплюсь, но я правда этого хочу. — Глупый мальчишка, — только и сказал Северус, прижимая его к себе. — Зато целиком и полностью твой, — подтвердил Гарри. Северус уговорил его подождать еще три дня, прежде чем принимать метку, в течение которых поил его укрепляющими зельями. Гарри ожидал, что Северус поставит метку во время секса, но тот решил иначе. — Ты еще не передумал насчет метки?— спросил его муж на исходе третьего дня перед сном. — Нет, — твердо ответил он.— Хочу скорее пройти через это. Чтобы мы могли спокойно жить дальше, больше ни на что не оглядываясь. — Я сделаю, как ты хочешь. Постарайся остаться прежним, — попросил Северус и невесомо коснулся его губ самым невинным из когда-либо даримых им поцелуев. Взгляд мужа ожег его хищной желтизной радужки, сожалением, смешанным с отчаянием, и прежде чем он успел что-то сказать или сделать, Северус лизнул его в основание шеи, после чего укусил туда же. Боль была резкой и прошла быстро, но сознание будто заволокло туманом, а чувства притупились до минимума. Дальнейшее слилось для Гарри в бесконечную череду из желания почувствовать в себе член Северуса и беспамятства, выныривая из которого, он вновь требовал мужа и секса. Даже когда двигаться стало тяжело из-за большого живота, он не перестал жаждать близости с Северусом. — Вставь его скорее… Возьми меня… Глубже… Двигайся… Еще… Северус! — словарный запас свелся к минимуму его потребностей. Гарри не вспоминал про Гермиону, Малфоев, Хогвартс, дом на Гриммо. Он не осознавал, где находится, что Северусу приходится кормить его чуть ли не насильно. Все, о чем он помнил, был член его мужа, такой горячий и вкусный, такой твердый. Реальность больно ударила под дых, когда накатила режущая боль, будто его разрывало изнутри, рядом тут же оказался Северус и целитель Сметвик. — Все в порядке, Северус. Я не акушер, но мы это уже сто раз обсуждали, я справлюсь. — Ему больно, — процедил в ответ тот. — Разумеется. Это же роды. Боль, казалось, выворачивала нутро, но Гарри был благодарен, что хоть она позволила ему за долгое время взглянуть на иные части тела мужа помимо его члена. Северус был бледен, под его глазами залегли темные круги, скулы были очерчены резче, чем помнилось, а руки были сплошь покрыты пятнами от зелий. Когда боль стала затухать, а пространство разорвал крик новорожденного, он вновь утратил связь с реальностью.

* * *

Гарри проснулся в их с мужем спальне в доме в Тупике Прядильщиков. Ощущал он себя так, будто наконец очнулся от тяжелой болезни. Он смутно помнил о своем недостойном поведении в течение бесконечного по ощущениям периода времени и более четко то, каким измученным выглядел Северус во время родов, а так же пронзительный детский крик. Осмотрев комнату, ни кроватки, ни ребенка Гарри не обнаружил и сразу же забеспокоился. — Северус, — позвал он, и через минуту на пороге появился его муж. Выглядел тот даже более изможденным, чем Ремус после полнолуния. Гарри стало страшно. — Где ребенок? — опасаясь услышать ответ, спросил он. А Северус так и остался стоять в дверном проеме, жадно рассматривая его из-под ресниц. — Он сейчас с Нарциссой в своей комнате. — Но… ему еще рано иметь собственную комнату. И… Нарцисса Малфой? Сколько прошло времени после родов? — Гарри ощутил обиду и отчаяние, будто у него отняли ребенка. Ему не нравилось, что чужая женщина качает его сына, когда сам он еще не держал того на руках. — Прошло два дня. Мальчик все время плачет, это могло тебя потревожить. Тебе нужно восстановиться. Нарцисса вполне справляется. — Мальчик? Ты отдал сына чужой женщине, — Гарри перешел на обвинения и тут же постарался взять себя в руки, хотя негодование так и рвалось изнутри. — Лучше скажи сразу, что не так, Северус. Я тебя больше не устраиваю? Тебе не нужен был ребенок? Прости, я даже не подумал спросить тебя об этом раньше. — А что ты сам? — голос мужа стал тише, а на его лице застыло привычное со времен Хогвартса безразличное выражение. — Не передумал еще делить постель с «ужасом подземелий»? Сексуальное рабство в течение десяти месяцев не давит на гриффиндорское высокомерие? Ребенок от насильника… — Северус? — напряженно позвал Гарри, не понимая реакцию мужчины, таким отстраненным тот был только в самом начале их взаимоотношений, еще до ритуала ухаживания. — Что случилось? Злость от слов мужа кольнула и улетучилась, стоило только обратить внимание на горькие складки у рта Северуса и глубокую морщину, появившуюся на его лбу. — Это я должен спросить у тебя, Гарри, — ответ мужчины неимоверно порадовал, раз тот еще называл его по имени, то надежда все исправить была. Гарри сосредоточился, ему требовалось выиграть самую страшную битву — спор с любимым человеком, разобраться во взаимных упреках и обидах ради будущего их семьи. — Я не очень хорошо помню события последних месяцев, — признался он. — Для меня это был просто один затяжной бред, во время которого все, о чем я мог думать, был твой член. Относительно здраво я начал мыслить только во время родов. И, Северус, я очень хочу увидеть нашего сына. Меня… угнетает мысль, что Нарцисса Малфой первой взяла его на руки, хотя, против леди я ничего не имею. — Первым сына на руки взял я, — поправил его Северус, чуть оттаяв. — Я ждал, когда ты очнешься, чтобы его назвать, мы это не успели обсудить… до того, как я поставил метку. — Как тебе Александр Северус Поттер? — осторожно спросил Гарри, помня реакцию мужа на их фамилию. — Хорошо, — поморщился Северус. — Сейчас я принесу его тебе, но ненадолго. Сметвик настаивал на неделе постельного режима и адаптации без стрессов, и я намерен проследить за тем, чтобы его указания были выполнены. На руках у Гарри оказался сморщенный младенец с пучком темных волос на макушке. И первое, что новоявленный отец почувствовал, был страх сделать что-то не так, нежность к тому, кому еще только предстояло стать для них с Северусом кем-то особенным. А вот внезапной вспышки любви и умиления Гарри в себе не обнаружил. — Надо же, он наконец замолчал, — сказал муж, застывший у кровати, на которой Гарри лежал, держа на руках сына. — Он часто плачет? — Постоянно. — Может, что-то не так? — Сметвик и диагностические чары утверждают, что ребенок полностью здоров, — заверил его Северус. — А нельзя, чтобы он спал в нашей комнате? — робко спросил Гарри, все еще не уверенный, что его самого Северус не выкинет из общей постели. Муж на мгновение прикрыл глаза, будто что-то обдумывая. — Нет. Ты еще слишком слаб. Как только Сметвик разрешит тебе вставать с постели, сам решишь, куда ставить кроватку. А пока ты будешь высыпаться, мы с Нарциссой приглядим за Александром. Спорить с Северусом, который что-то решил, было бесполезно, и Гарри отступил, но пообещал себе, что вернется к этому, как только будет в состоянии хотя бы самостоятельно сесть в кровати.

* * *

Проснулся Гарри от того, что Северус устраивался рядом. — Можно я лягу к тебе поближе? — спросил он, когда муж затих. — Ложись, — интонации голоса Северуса были ровными. — Но никакого секса, тебе противопоказано. — А когда мы последний раз… хм… были вместе? — полюбопытствовал Гарри, придвигаясь так, чтобы касаться тела мужа, отчего тот поначалу напрягся. — Три дня назад. — Перед самыми родами? — Ты и дня без этого не мог. Тело… не всегда выдерживало… подобное насилие. — Ну прости, что тебе десять месяцев пришлось терпеть насильника в постели, — проворчал Гарри. — Ты передо мной извиняешься? — изумился Северус. — А я не должен? Это же я оставил тебя одного разбираться со всем этим… Легче всего валяться целыми днями в постели, когда все твои потребности кто-то обеспечивает. Но я еще помню, что это именно я попросил тебя поставить метку. Кстати, я сильно… плохо вел себя? — Плохо — не то слово, — хмыкнул Северус, высвобождая руку из-под одеяла и притягивая его к себе ближе, так чтобы Гарри смог положить голову на плечо мужа. — Ты разговаривал с моим членом и ничего не слушал, вплоть до просьб посетить уборную. — О, не-е-ет, — простонал он и признался: — Я хочу стереть тебе память об этом. — Зато теперь я точно знаю, что у тебя есть зачатки сознания, потому что то, что осталось от твоих умственных способностей, после того как я поставил метку, действительно никуда не годится, — сказал Северус и очень тихо добавил: — Я скучал по тебе такому… сознательному. — А я боялся, что стал тебе не нужен после всего… — ответил на откровенность Гарри. — Что ты насмотрелся на меня «несознательного» и решил, что вот на такого меня ты точно не подписывался. — Мы состоим в браке, а это подразумевает, что любой ты — и вменяемый, и не очень — моя ответственность. Хотя во вменяемости гриффиндорцев я всегда сомневался. — Хорошо, что ты лучше меня знал, на что шел, — улыбнувшись, выдохнул Гарри в грудь Северусу. — Знал, но все равно оказался не готов. Больше никаких меток, секс-марафонов в течение десяти месяцев и мужской беременности, моя нервная система этого просто не выдержит, — категорично заявил Северус, целуя его в макушку. Гарри хотел было возразить, что хочет по крайней мере двух малышей, но решил, что к такой новости мужа нужно готовить постепенно, да и второй раз метку можно будет поставить минимум через десять лет. Рано было волновать Северуса по этому поводу. — Расскажи, что я пропустил? Как Гермиона? — вместо того, чтобы начать спор, спросил Гарри. — Мисс Грейнджер, то есть теперь уже миссис Крам, в отличие от многих других, отнеслась к ситуации с пониманием и не досаждала. — Крам? Она вышла за Виктора Крама? — Именно. Передавала тебе привет и приглашение навестить ее, когда сможешь. Угрожала прибыть, как только ты вспомнишь о ее существовании. — А что там с «непонимающими»? — Мы не сообщили о браке, Поттер. И когда ты вдруг «пропал» для всех, то был уже не в состоянии что-то там сообщать любопытствующей публике. — А как же ты с этим справился? — С помощью… тогда еще мисс Грейнджер, Люциуса и Кричера. Официально ты заперся на Гриммо и никого не хочешь видеть. — Кричера? — Хозяин, звал? — тут же появился домовик. — Нет… то есть, да. Кричер, это ты помог Северусу разобраться с волшебниками? — С этими грязнокровками? Да, Кричер помог. Что бы они понимали в величии темных родов! Хозяин Гарри все сделал правильно. Очистил кровь рода Поттер. Подарил роду наследника. Темного! — домовик аж прижмурился от удовольствия, говоря это. — Я понял, — прервал его Гарри. — Ты следишь за Александром? — Как приказал хозяин Северус, Кричер смотрит за наследником. — Хорошо. Можешь идти, — кивнул ему Гарри. — МакГонагалл и Шеклболт рвались тебя увидеть. Думаю, стоит сообщить им, что ты принял зелье мужской беременности и не хотел, чтобы тебя тревожили во время беременности, — предложил Северус. — А такое существует? — Существует, но наполовину это миф. На протяжении поколений зелье пытались усовершенствовать, чтобы оно было тем, чем должно быть, но на данный момент зачать с его помощью мужчина может, а вот выносить ребенка — нет. Однако, это слишком удобная причина появления детей у двух мужчин, которой пользуются представители магических рас, состоящие в браке с волшебником. Не объяснять же всем, что я — темная вейла, еще объявят очередную охоту на темных. — Но тогда получается, что зелье не работает? — Я занимаюсь этим. Алиби должно быть достоверным. — Значит, как только я смогу появляться на публике, нам придется дать интервью о том, что ты меня не похищал, а я родил с помощью мифического зелья? — Думаю, к моменту интервью зелье уже можно будет считать не мифическим, правда, все равно не гарантирующим стопроцентного успеха. — Оу, но ты его еще усовершенствуешь? — заинтересовался Гарри. — Если смогу побыть в лаборатории больше шести часов подряд, — с укором ответил Северус. — Понял. Я по-быстрому выздоравливаю и буду заниматься Александром, а ты сможешь, наконец, вплотную заняться усовершенствованием зелья. После чего мы даем интервью, успокаиваем МакГонагалл и министра. А Гермионе я, пожалуй, напишу, как только смогу встать с кровати. Она все еще вхожа в наш дом? — И она, и семейство Малфоев. Я хотел бы увидеть крестника, чтобы поздравить его с бракосочетанием. — Хорек женился? — искренне поразился Гарри. — Прости, конечно же, Драко. — Да, его партнерша — Астория Гринграсс — закончила Хогвартс. — А я и не знал. — Для вейл характерно держать личность партнера в тайне, потому что бьют всегда по самому уязвимому месту, а со взрослой вейлой волшебникам тяжело тягаться. — Волдеморт тому пример? — Именно. Спи, уверен, завтра Люциус опять будет рваться в гости. — Ты его что, не пускаешь? — С чего бы мне пускать кого-то в дом, когда ты был несколько… неадекватен? — Но ведь леди Малфой ты пустил. — Это было необходимо. К тому же она женщина и не вейла — угроза минимальна. Не стоит недооценивать инстинкты вейл, Поттер.