Похищение Ганимеда

В его мальчике так много света... У Зевса это просто не укладывается в голове. Люди обычно сочетают в себе и свет, и тьму, но чаше всего они просто серые, никакие. Но только не его Ганимед, он благороден и чист так, что впору богу позавидовать. И Зевс думает, что Ганимеду непременно должен понравиться Аполлон – златокудрый сын Латоны. Но он жестоко ошибается. Они как раз отправляются на охоту, когда встречают лучезарного в окружении стайки муз. Сверкает солнце, трепещет листва, лёгкий ветер треплет белоснежные хитоны, льётся прекрасная музыка – тут впору застыть в восхищении... Но Ганимед замирает, будто почуяв угрозу. Он изо всех сил вцепляется в руку Зевса и подаётся вперёд, будто хочет закрыть его собой... – Приветствую тебя, тучегонитель, – голос бога света мелодичен и звонок, и весь он – золотое сияние. – Привет и тебе, Аполлон. Ганимед сдержанно кланяется, но его тело напряжено, натянуто, как струна. Аполлон скользит по мальчику взглядом, улыбается, и, поприветствовав его лёгким кивком, идёт дальше, догоняя ушедших вперёд муз. А Зевс оборачивается к Ганимеду. – Ты что, малыш? Но тот молчит. – Тебе не понравился Убийца Тьмы? Ганимед вскидывает на него глаза. – Убийца?.. Да, это точно, он убийца и есть... Зевс ничего не может понять и молча обнимает парня, пытаясь успокоить. Ганимед вздыхает и бодает его головой в плечо. – Пойдём отсюда...

***

Поразительно, что Зевс не видит. Ганимеда до сих пор пробирает дрожь от абсолютной безжалостности света этого ужасного бога. Аполлон совсем не таков, каким его описывают люди. У него невозможно вымолить прощения, он не знает пощады, он только разит. И под его пронзительным взглядом страшно – будто тебя выворачивают наизнанку, выставляют напоказ, не остаётся ни одной тайны, ничего сокровенного, ничего личного... А Ганимеду есть, что скрывать. Никому и никогда он не смог бы рассказать про это. Про бесконечную нежность и счастье. Про захлёбывающийся стук сердца, когда он смотрит на Зевса. Про неукротимое желание заботиться и оберегать – да ведь смешно же! Зевс – величайший из богов, кто может обидеть его? – Но в его глазах целая вселенная, память тысячелетий и грусть. Что видел он, что пережил? И Ганимеду хочется заслонить собой всю эту печаль, уберечь от прошлого и будущего, заставить радоваться жизни, смешить – да он бы на голове прошёлся, если бы Зевса это сделало счастливым! Он до сих пор не может поверить тому, что видит. Зевсу впору величественно восседать на троне – всё-таки он главный среди богов! – а он смеётся как мальчишка и дурачится. Да и эта его эскапада с похищением – ведь хулиганство же чистой воды! Он тратит на него своё время и ведёт себя не как владыка мира – тянется к нему, обычному парню, и в нём столько доброты и любви, что Ганимед порой потихоньку щиплет себя – уж не снится ли ему это... Таких чудес просто не бывает! Каждую ночь, лежа без сна, он любуется Зевсом – строгими чертами, высоким лбом, упрямой складкой губ, невозможно длинными ресницами... И тратит все силы, чтобы держать при себе руки – надо же дать ему отдохнуть, – но порой не удерживается... И каждый раз убеждается, что невозможное всё же случается...