***
Место он находит быстро – маленькая полянка, поросшая пушистой травой и цветами. Невдалеке слышится журчание воды, и тянет лёгкой прохладой – там резвится ручей. Потом на полянку приходит Ганимед, и Зевсу остаётся только сидеть в сторонке и любоваться ловкими действиями парня. Тот работает быстро и точно – ни одного лишнего движения! – а костёр уже разожжён, кабан насажен на вертел. – Сейчас я руки помою. Ганимед возвращается через несколько минут – посвежевший, умытый, и ставит рядом с Зевсом небольшой кувшин. – Вкусная! Попей... Трещит огонь, на полянке пахнет жареным мясом, Ганимед неторопливо поворачивает над костром кабанью тушу, Зевс, благостный и довольный, вытянулся поодаль, наслаждаясь прелестью момента. А потом они уплетают сочные куски, запивая чистейшей водой и – честное слово! – это ничуть не хуже любого пира богов. Вокруг тихо, уютно, небо синеет, и в нём зажигаются первые звёзды... И даже не хочется говорить, они крепко обнимаются и молчат. – Никакой вечности за это не надо, – бормочет Зевс, утыкаясь в шею Ганимеда. – А каково это, быть вечным? – тёплые пальцы неторопливо перебирают его волосы. – Не очень... – он вдруг усмехается: – Но открою тебе страшную тайну. Строго говоря, я не вечный. – Правда? – Правда, – он отстраняется и заглядывает в удивлённые глаза. – Вечный – это что значит? Это и сегодня есть, и вчера был, и завтра будет, и всегда. Это тот, у кого нет ни начала, ни конца. – Ну? – Вот тебе и «ну». Я помню своё начало. И знаю, что однажды придёт и конец. – То есть как? – Ганимед беспокойно хмурится. – Настанет время, малыш, и в мире не будет богов. Мы уйдём, исчезнем. Ганимед судорожно вздыхает и крепко обнимает его. – А отсрочить это? Отменить? Зевс тихо улыбается. Ах ты, гибель моя... Вот как тебе сказать, что ты и есть наш приговор? – Всё должно идти своим чередом, малыш. Умирают люди, однажды умрут и боги. А мир останется. – Не хотел бы я... – Ганимед затихает, не договорив, но Зевс прекрасно слышит его мысли «...жить в мире, где нет тебя...», и сердце его переполняется нежностью и теплом. Он мягко ласкает прижавшегося к нему парня и бормочет: – Ничего, это же ещё не скоро. – Тебе страшно? – Ты рядом. У меня не получается бояться. Брови мальчишки изламываются, и он запечатлевает на губах Зевса дрожащий поцелуй. А потом принимается целовать его лицо, горло, плечи... Он скользит вниз, его руки утешают и нежат, и Зевс вздыхает, расслабляясь, открываясь. Мальчик ласкает и целует его восставшую плоть, скользит пальцами между ягодиц... Никому ещё Зевс не позволял овладеть собой, но Ганимеду сдался мгновенно и бесповоротно. Мальчик нечасто хочет быть сверху, но он – заботливый и нежный любовник, и Зевсу нравится отдавать бразды правления, просто принимая его ласки и любовь. Но только не сегодня! Он властно обхватывает талию Ганимеда ногами, тянет его к себе, сверкает глазами, от нежности не остаётся и следа, парень хрипло стонет, подхватывая ритм... Яростные поцелуи, укусы, биение тел, он рычит, насаживаясь, забирая себе, подгоняя собственный оргазм... ...Ганимед лежит на его груди, вцепившись так, что будь он человеком, остались бы синяки. – Я с тобой, – шепчет он, – я всегда с тобой...***
Следующий день радостен и светел. Они гуляют по лесу, смеются, валяют дурака, а Ганимед даже забирается на дерево, но быстро слезает оттуда улыбающийся и смущённый. – Там птенцы... Кажется, он хотел набрать яиц, да вот, не случилось. Зевсу смешно: мальчик так серьёзно подходит к роли кормильца, что невозможно не умиляться. Ганимед возмещает свою потерю рыбалкой. Он бродит по ручью, вооружившись копьём, надолго замирает, а Зевс любуется точёной фигурой и каплями воды на загорелой коже... Даже если эта охота не будет удачной, он не в проигрыше. Однако спустя какое-то время на берегу уже валяются две рыбины. – На обед хватит! Они пекут рыбу в золе и после трапезы снова лезут в ручей, на сей раз купаться. Зевс тоже проявляет себя – в охоте он не мастер, зато пройдя выше по течению, обнаруживает водопад. Зрелище поразительно красиво: хрустальные струи воды дробятся о разноцветные камни, в солнечном воздухе висит водяная пыль, и вокруг то и дело вспыхивают радуги. Зелёные ветви качаются у самой воды, а белый песок на берегу манит своей мягкостью. Ганимед замирает, распахнув глаза, любуясь... И Зевс любуется тоже – парень так хорошо вписывается в пейзаж, будто был рождён для него. Они смеются и плещутся, и ловят руками падающие струи. Прохладная вода бьёт по плечам, звенит, поёт... Зевс тянет Ганимеда с собой под водяную завесу. – Слушай! Красиво, да? – он восторженно ведёт ладонью по стене воды, словно по струнам кифары: – Звучит будто голос Эгины. – Кого? – Эгины. Она нимфой была, сына мне родила, Эака. Мирмидоняне, слышал? Голос у неё был... Вот такой. – Понятно... Ганимед тоже проводит рукой по воде и небрежно уточняет: – У тебя ведь было много любовниц. – Конечно, – усмехается Зевс. – И было. И будет. Лови! – и он швыряет в Ганимеда пригоршню воды. Тот неловко отбивается и спрашивает: – Будет? – Малыш, женщины помимо ласки дарят своим возлюбленным детей. Слышал о таком? – Зевс смеётся. – А дети богов становятся героями и царями. Они нужны людям! И кроме того через них в человечество вливается наша кровь. Неплохо, правда? – Действительно, – бормочет Ганимед. Зевс жмурится от удовольствия, подставляя под струи воды лицо. Хорошо... Надо будет отвести мальчика к Посейдону – в его царстве очень красиво и необычно, ему понравится. – Полно любовниц не только у меня. Вон, братьев моих порасспрашивай... Ну-ка, иди сюда, – и он тянет парня к себе, в сверкающий поток. Вода лупит по лицу и плечам Ганимеда, но он упрямо поднимает голову. – А я ведь не могу родить тебе ребёнка. Зевс покатывается со смеху, пытаясь представить себе процесс. – И не надо, мне и так хорошо. И я ХОЧУ тебя. Он накрывает губы Ганимеда горячим поцелуем, ласкает, вылизывает его рот, наслаждаясь влажностью и гладкостью зубов. Но мальчишка едва отвечает, он словно оцепенел. – Э, да ты замёрз что ли? Ганимед молчит. Зевс немедленно тянет его из воды на берег. Только простуды им не хватало! Ну-ка... Наломать веток и пустить с пальцев маленькую молнию – дело минуты. И пусть его костёр не так красив, как у Ганимеда, греет он ничуть не хуже. А будет мало огня – пустим в ход тепло тела! И Зевс принимается жадно ласкать своё сокровище, не обращая внимания на то, что парень почти не двигается, согревает жарким дыханием, касается поцелуями дрожащих ресниц. Мальчик смотрит на него серьёзно и пытливо, и Зевс совершенно не может понять, что у него на уме.