Похищение Ганимеда

Один день сменяет другой. Над Олимпом снова сияет безмятежное солнце, зеленеет сочная листва, и цветут цветы. Здесь ничего не меняется. Никогда. Словно в царстве Аида... До этого Зевс никогда не бывал в мрачных владениях своего брата, но теперь Аид пришёл к нему сам – вот ведь какая ирония... Красок на Олимпе побольше, но в этом и вся разница. Всё равно это мёртвая пустыня пропитанная отчаянием. Ты не справился. Ты не разгадал загадку своего сфинкса. А впрочем, какие там загадки... Ганимед как и все люди – неверный, переменчивый, поверхностный. Любил – разлюбил, подумаешь... Заурядная история. Целыми днями он бродит по Олимпу, нигде не находя себе места. Словно зверь, у которого разорили берлогу. Память терзает и мучает так, что не хочется жить. Куда не глянь – везде напоминания... Вот здесь они боролись. А здесь он в последний раз... И он снова видит белое лицо своего мальчика на грязной, раскисшей земле... Нет... Нет! А тут растёт виноград, и Ганимед тянулся к нему и снимал сочные ягоды с гроздьев прямо губами. И Зевс уложил его тогда на мягкую траву... Вот они, гроздья... А Ганимеда нет. Ему это всё оказалось ненужно! Из его горла вырывается то ли рык, то ли рыдание. Всё это было недостаточно хорошо для него! И он, Зевс, – недостаточно хорош... А во дворец сейчас и вовсе невозможно заходить – там всё пропитано Ганимедом, и между светлых стен, кажется, ещё звучит его смех. Тут они плавали. А здесь любили друг друга... И здесь. И здесь. А сюда Ганимед ставил амфору с нектаром – ему нравилось наливать Зевсову чашу, быть его виночерпием... Он подносил её с чарующей улыбкой, и это было так... так... Зевс срывается с места и снова идёт куда глаза глядят. Дорожки, дорожки... А тут Ганимед впервые увидел дриаду... Невыносимо! За что, за что он так с ним? Почему? Зевс пытался жить дальше. Пытался уговорить себя. Ведь, в конце концов, он не впервые терял возлюбленных! Но раньше, погоревав, он быстро переключался и находил новые поводы для радости. А теперь не получалось... Ганимед... Проклятье моё... Пиры богов потеряли всякую привлекательность. Чужой смех казался диким, и он бежал от него, потому что – а что иначе? Бить в смеющихся молниями? Нет, пусть живут, пусть радуются. Частенько он замирал и смотрел в одну точку часами – усталый разум просто отключался, не принося ни отдыха, ни облегчения. Ах, если бы он мог хотя бы напиться! Он попытался раз, но ничего хорошего из этого не вышло. Лучшее вино Диониса не принесло приятного забытья, наоборот – ему показалось, что Ганимед во плоти, улыбающийся и желанный, стоит где-то совсем рядом с ним. Просто он не видит его... Что разлука ему просто приснилась! А потом Зевс очнулся. Нет, ещё раз он такого бы не выдержал. Лучше так, как-нибудь, перетерпеть, перестрадать. Это пройдёт, обязательно пройдёт... Хорошо ещё, что Гефеста он с тех пор больше не видел. Он не знал бы, как смотреть ему в лицо, как рассказать, как объяснить... Как вообще об этом говорить? Нет таких слов... Тебя бросили. Даже полёты теперь вызывали у него ужас. Он хотел отвлечься, развернул как-то крылья... и навалилось. Кто сказал, что боги не плачут? Перед глазами колышется листок лавра. Яркий, пронизанный солнцем... Показать Ганимеду: «Посмотри!» Рассказать легенду об этом дереве... Некому рассказывать. Ничего больше не будет. Никогда. Руки касаются тёплые пальцы, и он вскидывается, дико глядя – неужели?! Нет, это Афродита... Афродит... Белая простыня... «Я же мужчина». Пеннорождённый... Он мычит и кусает губы... – Чего тебе? Что ты хочешь? Глаза у неё, как у лани. Добрые, сочувственные... Она вообще очень хорошая. – Зевс, я тут подумала... Хочешь, я попрошу Эрота... Ведь нельзя же так мучится, ты убьёшь себя! Он смотрит и не понимает. Она о чём? – Эрот может пустить в твоё сердце стрелу, убивающую любовь. Тебе станет легче. Он долго смотрит на неё. Забыть... Отнестись к этому как к мелкому приключению – ну было и было, ерунда обычная... И не будет больше ничего. С ним не станут говорить деревья и стены, замолчит земля, не будет больше этой жизни – пусть мучительной, пусть невыносимой, но... Ганимед уйдёт, исчезнет навсегда. Зевс содрогается. – Нет. Это же всё равно что убить его. – Спасибо, Афродита, но я не хочу. Её улыбка печальна. – Я понимаю. Он смотрит на неё и верит – она действительно понимает. Эта юная и вроде бы беззаботная богиня любви знает что-то, что он начинает понимать только сейчас...