***
Уходят часы за часами, ползёт тень от гномона, он считает удары сердца и вслушивается в тишину. Почему так долго? Конечно, Троя неблизко, но Гермес летает быстро... А если случилось самое страшное, и он просто боится возвращаться с дурными новостями? Да нет же, этому наглецу только дай повод поглумиться... Увидеть раздавленного Зевса – редкостное развлечение, он бы не стал тянуть. А может быть всё не так страшно? Может Ганимед давно поправился и уехал куда-нибудь по делам, а Гермес его ищет? День переваливает за полдень... Ждать... И вдруг он слышит лёгкий шум. Атриум! – Ну?! – он врывается туда. Гермес сидит на краю фонтана и болтает ногой. – Знаешь, я так не играю. Ты меня совершенно загонял! Да не смотри ты так, жив твой ненаглядный! Гермес фыркает и лезет в воду. – С ним там вообще анекдот... Уф, хорошо... Жив. Жив... У него дрожат ноги, от облегчения кружится голова. Но... Что за анекдот? Значит, что-то плохое всё-таки случилось! Зевс направляется к фонтану и железной рукой вытаскивает оттуда Гермеса. – Говори. Тот хихикает. – Твоего Ганимеда прямо сейчас продают в рабство! Что? Куда продают?! – Причём он сам же и виноват. Представляешь, он, как оклемался чуть-чуть, из дома смылся... Боялся, что иначе ты Трою разрушишь, а ему, видишь ли, город жалко. Так что шлялся по лесам, а на днях его занесло в один городишко, и он тут же влез в драку из-за рабыни. Защищать её кинулся! – Гермес уже откровенно ржёт. – Ну, а побитый им хозяин, не будь дурак, подал жалобу. И всё. Заковали твоего Ганимеда, как миленького, в кандалы и выставили на продажу. Благородный человек – идиот по определению, – заключает Гермес. Его мальчик. Его золотой мальчик... Ну конечно же, «моё ремесло – защищать». Вот он и защищает. Прекрасный юный принц... – Проводи меня к нему!***
Гермес показывает ему площадь, и, затащив в переулок, маскирует под купца. А напоследок суёт в руки мешочек с золотом. – Обо всём мне надо заботиться! – ворчит он. – Вы, олимпийцы, к жизни неприспособленные, словно дети малые... – Спасибо, – бормочет Зевс. Он рвётся уйти – сверху успел разглядеть одинокую фигурку у стены. – Если хочешь, бери моего орла на весь день. Гермес сверкает глазами. – На неделю! – Да на сколько хочешь... – Зевс уже спешит к площади. – Влюблённые – тоже идиоты, – ухмыляется Гермес и растворяется в воздухе...***
Пытка бесконечна... Он не знает, сколько прошло часов. Время не уходит – сгорает... Сгорает вместе с кожей, вместе с сознанием... Рот пересох, вкус воды уже давно исчез из памяти. Остался один песок. Время от времени на него наползает чернота, но упрямство сильнее – он умудряется как-то держаться на ногах и не терять сознания. Платок давно пропитался кровью и заскоруз. Кожу жжёт, но не очень сильно – по счастью Ганимед уже почти не чувствует рук. Ноги гудят. Ему бы присесть, но цепи натянуты высоко. Ну как же, раба должно быть видно... Впрочем, никому он не нужен. Горожане спешат по своим делам, прячась в тени домов, и никому из них нет до него дела. Пару раз подходили любопытствующие покупатели, но воротили носы: цена высокая, а товар не особо хорош. Ганимед даже не обращал на них внимания – словно и не люди это были... Уставший стражник пристроился неподалёку в тенёчке, болтает с каким-то знакомым, жалуется, на собачью работу: должность скромная, платят мало, а теперь ещё торчи тут целый день, а если раба не купят – так ведь и завтра придётся... Завтра... Нет, ещё один день он не выдержит. Просто не сможет подняться утром. Или его оставят здесь на ночь? Кому же охота возиться и водить его туда-сюда... Целая ночь в таком положении?.. Неважно. Что будет – будет. Просить он всё равно не станет – во-первых, не хочет унижаться, а во-вторых, это бессмысленно. Сколько ещё до вечера? Несколько часов... – Хм. Интересно! – раздаётся вдруг рядом сочный баритон. Ганимед вздрагивает и открывает глаза – почему-то этот голос его пугает. Он стоит напротив – коренастый, чернявый, богато одетый бородач. Осматривает нагло, цепко, внимательно, и от его взгляда хочется закрыться. Ганимед выпрямляется, с трудом сжимает и разжимает пальцы, чтобы руки начали чувствовать. Тело непроизвольно напрягается – от незнакомца исходит острый запах опасности. И Ганимед вдруг ощущает себя загнанной дичью. Но это ничего... Он будет драться даже в таком положении. – Господин, – подобострастно лебезит стражник, – поглядите, это очень хороший раб! Он молод, силён... Домой хочешь, гад?! Ганимеда вдруг охватывает ненависть к этому ничтожеству. Бородач между тем отмахивается от тараторящего стражника, как от мухи. – Я сам посмотрю. Он надвигается, и вдруг бесцеремонно хватает за лицо и давит на челюсти, пытаясь открыть Ганимеду рот. С-с-с-скот! Ганимед дёргает головой, отбиваясь. Губы незнакомца разъезжаются в отвратительной усмешке. – Ишь, какой горячий... Ничего... Сойдёт... И принимается ощупывать его всего. Как лошадь. Деловито поверяет крепость мышц, осматривает суставы... Ганимед сжимается, рвётся в стороны, пытаясь избежать его рук. Бородач смеётся, его забавляет такое сопротивление. Унижение невыносимо. Он дрожит от ужаса и отвращения и мечтает только об одном – освободиться и дать отпор. – Хм... – бородач придвигается вплотную. Он него тяжело пахнет какими-то благовониями. – Ты ведь до этого не был рабом, не так ли? Ганимед прожигает его взглядом. – Судя по норову и подготовке, ты военный. М-м-м, красавец. Он уже не ощупывает – гладит его тело. Скользит пальцами вниз, сжимает член... Ах ты, мразь! Ганимеда охватывает такая ярость, что он забывает себя. Удар! Бородач вскрикивает и отшатывается, зажимая ладонью нос – между его пальцев сочится кровь. – Только посмей ещё меня тронуть, подонок! – бешено хрипит Ганимед. Лоб слегка побаливает, но это – приятная боль. А можно ещё повиснуть на цепях и ударить ногами. Жаль, что этот гад отошёл далеко... – Ещё хочешь? – рычит он. Вокруг начинают останавливаться прохожие. Лицо бородача искажается в страшной улыбке. – Я покупаю этого раба! – Мой господин, – стражник и рад, и перепуган. – Но как его сейчас расковывать-то? Он же бешеный, он вырвется! – Ты идиот? – цедит бородач. – Отсоедини кольца в стене, а цепи на руках оставь, и я его заберу! – Так ведь цепи того, они тоже денег стоят... С меня же спросят! – Я заплачу! Стражник явно боится, осторожно заходя сбоку. – Трус... – презрительно бросает ему Ганимед. – Работай давай, не трону! Удары молотка, ещё, ещё... и едва почувствовав свободу, Ганимед бросается вперёд. Его силы на исходе, одна рука не слушается, но цепи – это хорошее оружие... Его встречают ударом под дых. Он хрипит, но всё-таки достаёт бородача – тот кубарем летит в пыль и что-то орёт. Люди вокруг шумят... Подскакивают другие рабы, и через несколько секунд Ганимед оказывается распластан на земле. Его бьют и не дают подняться. Медленно подходит бородач. Он встаёт на одно колено, и прижимает к земле раненную руку, намеренно причиняя боль. Ганимед хрипит, едва не теряя сознание, его хватают за волосы, оттягивают назад голову... Глаза бородача горят бешенством. – Ты поплатишься за это... – он шипит ему прямо в лицо, брызгает слюной... – Как только доберёмся до дома, на твоей шкуре не останется живого места, а потом я надену на тебя колодки. Посмотрим, на сколько тебя хватит, петушок! Ты у меня станешь кротким, как овечка! И ещё будешь счастлив ублажать меня в постели! Куда ж ты денешься... Месяц без еды, и станешь шёлковым. А нет, так у меня всегда найдётся парочка-другая крепких рабов, которые тебя подержат! Нет... Нет, он лучше умрёт! Ужас заставляет собрать последние силы... Он не позволит больше себя насиловать! Ни за что! Ганимед рычит и пытается вырваться из цепких рук. – Брыкаешься? – зло смеётся бородач и приказывает рабам: – Свяжите его и бросьте в повозку! И тут раздаётся ещё один голос: – Оставьте его в покое.***
Ганимед замирает. Не может быть... Зевс смотрит на бородача. Глаза его черны и опасны. – Проходите, милейший, этот товар куплен, – заявляет тот и кивает рабам. – Нет. Он мой, – возражает Зевс. Ганимед закрывает глаза. Его тошнит. Значит, Зевс всё-таки вспомнил о своей игрушке... – Я уже купил его, не лезьте! – возмущается бородач. – Не имеет значения. Убирайся. – Да ты вообще кто такой?! Отвратительно. Эти двое сцепились над ним, словно гиены над куском мяса... – Возьмите деньги, – говорит Зевс, и к ногам стражника летит мешок с золотом, – я забираю этого человека. – Да ты совсем ополоумел! – срывается бородач. – Что за беззаконие? Это моя собственность! Зевс выпрямляется. Он будто вдруг становится выше, и лицо его искажает гнев. Вокруг него закручиваются тысячи маленьких вихрей... – Я велел тебе убираться! – гремит он, и мир раскалывает яркая вспышка. Бородача сметает волной огня, стена, к которой был прикован Ганимед, с грохотом разлетается вдребезги, Зевс стремительно оборачивается в сторону его рабов, но те уже улепётывают как зайцы... Молнии, летящие им вслед, взрывают землю, с воплями бегут прочь зеваки, по площади мечутся перепуганные люди... – Хватит! – кричит Ганимед. – Перестань! Его не слышат. Молнии продолжают крушить стены, поджигать крыши... Ганимед отчаянным усилием поднимается на ноги... И бросается на Зевса. – Что ты творишь, сволочь! – кричит он, колотит по нему и хватает за руки. – Ты взбесился?! Там же люди! Зевс вздрагивает и отступает. В небе оглушительно грохочет гром. На них обрушивается ливень. Он прибивает к земле пламя пожаров, омывает мир прохладой, успокаивает боль в теле. Как хорошо... Ганимед хватает ртом воду, дышит, у него кружится голова и наваливается оглушительная слабость. Он оглядывается. Разгромленная площадь пуста. На ней повсюду зияют ямы, и валяются выброшенные камни, но тел, кажется, нет. Ганимеда шатает, цепи на руках кажутся неподъёмной тяжестью. Надо уходить... Он делает шаг, другой и, потеряв сознание, падает в грязь.