***
Третье заседание Визенгамота по вопросу пересмотра дела Беллатрисы Лестрейндж стало для Дамблдора в некоторой степени шоком. Нет, он, конечно, понимал, что открывшиеся суду подробности о «недобросовестно собранных в прошлом материалах», как заумно назвали подтасовку фактов, приведут к снятию с нее обвинения в пытках Лонгботтомов, но он даже не представлял, что всплывут подробности, о которых он не ожидал никогда услышать. Для адвоката оказалось не так уж сложно доказать, что Беллатриса Лестрейндж никак не могла присутствовать во время применения к супругам Лонгботтомам ряда заклятий, которые в итоге вызвали, вероятнее всего, необратимое нарушение их здоровья. Для этого пришлось лишь разыскать кое-кого из персонала больницы Святого Мунго и опросить их под Веритасерумом с позволения их бывшей пациентки. Те также засвидетельствовали, что самочувствие, в частности расстройство магической системы миссис Лестрейндж, не позволило бы ей в то время использовать колдовство сложнее простейших бытовых чар. Так что и вопрос о возможности выполнения ею Круциатуса был снят с рассмотрения. Это послужило дополнительным доказательством, что в пытках Лонгботтомов она не участвовала. Однако сторона защиты на этом не остановилась и, заручившись разрешением миссис Августы Лонгботтом, являвшейся опекуном пострадавших от пыток супругов, провела обследование Фрэнка и Алисы несколькими независимыми специалистами мирового класса, вызванными из-за рубежа. Их выводы произвели неизгладимое впечатление в первую очередь на целителей, которые изучали состояние четы Лонгботтомов на протяжении последних почти полутора десятков лет. В историях болезни Фрэнка и Алисы однозначно указывалось на то, что на момент поступления в больницу у них были выявлены остаточные признаки применения к ним заклятия Круциатус средней силы воздействия. Никаких иных отклонений в состоянии их здоровья не отмечалось. Причина, вызвавшая столь глубокую регрессию и потерю памяти, так и не была установлена. Августа Лонгботтом не имела финансовых средств для лечения родных в другой стране, а в магической Британии колдомедики оказались бессильны помочь ее сыну и невестке. После осмотра потерпевших несколькими разнопрофильными экспертами было рекомендовано привлечь к обследованию целителя-менталиста. Услуги таких специалистов стоили неимоверно дорого, особенно учитывая, что в Британии ментальные практики находились почти под полным запретом и следовало обращаться к знатокам за границей. Но министр магии лично дал согласие на то, чтобы француз-менталист поработал с супругами Лонгботтомами для установления истины в интересах следствия. Вердикт был однозначен – имела место попытка блокирования заклятием Обливиэйт не только воспоминаний о недавно полученной информации, а и более глубоких слоев памяти, что подвластно лишь довольно сильным волшебникам, но из-за действия пыточных чар цепочки связей в сознании оказались поврежденными. На вопрос: «Поддаются ли исцелению такие пациенты?» – менталист ответил, что в подобных случаях до конца восстановить личность шансов практически нет, учитывая, что процесс лечения чрезвычайно сложный из-за полностью утраченных звеньев в сознании потерпевших. В конкретном же случае работать с супругами Лонгботтомами следовало начать хотя бы лет десять назад. Теперь же никто не сможет дать абсолютно никаких гарантий на любой прогресс, хотя попытаться можно. Целители больницы Святого Мунго, занимавшиеся Лонгботтомами, оправдывали отсутствие даже предположений, что пациенты пострадали от неправильно сработавшего Обливиэйта, тем, что не видели ни единой причины, по которой преступникам понадобилось бы стирать память своим жертвам. Да и вообще упор делался на последствия действия пыточного проклятия Круциатуса. К тому же у британских колдомедиков совсем не имелось опыта по работе с глубинной памятью. Собственно, так же, как и не было целителей-менталистов, которые смогли бы с самого начала поставить правильный диагноз и оказать необходимую помощь. Стражам порядка крыть было нечем – законы магической Британии за последние десятилетия запретили многое из того, что раньше применялось в отрасли колдомедицины. Кроме Беллатрисы в пытках Фрэнка и Алисы Лонгботтомов были обвинены и получили срок в Азкабане еще трое волшебников – братья Лестрейндж и Барти Крауч. Визенгамот по письменному заявлению миссис Августы Лонгботтом принял решение пересмотреть дела этих узников, по крайней мере тех, кто еще был жив, с целью установления истины. По большому счету все эти три колдуна считались достаточно сильными, чтобы стать подозреваемыми в применении мощного Обливиэйта, но странным казался тот факт, что никто из судей Визенгамота, заседавших во время их осуждения, не мог припомнить, чтобы поднимался вопрос об использовании заклятий, изменявших память. Дамблдор сидел как на иголках во время допроса экспертов и колдомедиков. И хотя его так и подмывало напомнить всем, что состояние здоровья Лонгботтомов не имеет значения для вынесения решения по делу миссис Лестрейндж, он все же молчал, не желая привлекать к себе внимания. Уж Альбус-то точно знал, что случилось с Фрэнком и Алисой. Память так и подкидывала ему яркие картинки из прошлого, а Дамблдор не спешил отмахиваться от воспоминаний, заодно пытаясь еще раз проанализировать все произошедшее четырнадцать лет назад и убедиться, что никто не сможет докопаться до истины.***
Дамблдор раздумывал над тезисами для будущей статьи в «Ежедневный Пророк» о мужестве Поттеров, заплативших своими жизнями за светлое будущее магического мира, когда в кабинет влетел патронус Алисы Лонгботтом и скороговоркой доложил: «Лестрейнджи у нас дома. Нужна помощь». Никуда идти не хотелось, однако было бы исключительной глупостью потерять такой случай – Лестрейнджи, которые значились среди приближенных Риддла, сами шли в руки. Да и не имелось желания отдавать Аврорату лавры по их задержанию. Со вздохом отложив свои записи, Альбус поспешил к камину, но связь с домом Лонгботтомов, как и ранее, оказалась закрытой – Августа перестраховывалась. – Позвать-то меня позвала, а камин не разблокировала, – раздраженно пробурчал Дамблдор, аппарируя к защитному куполу Хогвартса, намереваясь поскорее покинуть территорию школы. Дверь в особняк Лонгботтомов – старого магического рода со средним достатком – стояла настежь открытой, когда Альбус, миновав крошечный сад, накрытый антиаппарационными чарами, добрался до входа в здание. – Фрэнк! Алиса! Августа! – бегать по трехэтажному дому, разыскивая его хозяев, Альбус не собирался. Старшая волшебная палочка, зажатая в твердой руке, была надежным гарантом, что никто не сможет причинить вред победителю Темного Лорда Гриндевальда. – Мы здесь! Сюда! – хриплым, будто сорванным голосом отозвалась Алиса из гостиной, расположенной неподалеку. Дамблдор поспешил на зов, желая убедиться, что его лучшие члены Ордена Феникса в порядке. – Все живы? А где?.. – Альбус тревожно оглядел комнату и не обнаружил в ней присутствия Лестрейнджей. – Мама повела Невилла на прогулку, – Фрэнк сидел на диване, обнимая за плечи супругу, и даже не попытался встать, чтобы поприветствовать гостя. Да и ответ он словно процедил сквозь зубы. Это несколько насторожило Альбуса. – Понятно. Но я спрашивал об Упивающихся, – уточнил Дамблдор, вопросительно глядя на Алису. – Сбежали за несколько секунд до твоего прихода. Меня Крауч застукал, когда я патронус отправляла, и угостил Круциатусом, – пояснила Алиса, осторожно растирая руки, чтобы они не дрожали. И в ее тоне тоже было что-то непонятное, будто присутствие Альбуса оказалось для Алисы неуместным, несмотря на то, что она сама и позвала его на помощь. – Рассказывайте, что произошло, – Дамблдор без приглашения уселся в кресло, стоявшее напротив дивана, на котором расположились Лонгботтомы. – Они явно следили за нами. Когда мама вышла, они взломали защиту на входной двери. Я еще не разбирался – как им это удалось. Стоило мне выскочить в коридор, и они сразу же накрылись каким-то щитом, видимо, с помощью артефакта. Родольфус сходу мне заявил, что пришел ко мне, чтобы вызвать на дуэль родов по праву потерявшего наследника от моей руки! – под конец фразы голос Фрэнка сорвался чуть ли не на крик. – Ты знаешь, что это значит?! Совершеннолетние мужчины наших семейств должны будут биться на дуэлях чести до тех пор, пока один из родов не прервется! Им-то что? Они с братом вроде как последние! А у меня Невилл! Я не могу обречь его на подобное! – Не ори! – рявкнул Дамблдор, пытаясь остановить истерику. – И скажи, наконец, кто конкретно к вам приходил. Алиса упоминала Крауча. – Были Бартемиус Крауч – младший и Лестрейнджи, – Фрэнк сглотнул, стараясь взять себя в руки, и уточнил: – Родольфус и Рабастан. – Но какое отношение?.. – Алиса вдруг охнула, поняв наконец, о чем услышала. – Но ты же мне говорил, что Беллатриса пострадала не от твоей руки. Что это Грюм ее довел… – Да зачем тебе нужно было знать? Это Грюм не вызвал колдомедика, чтобы убедиться, что она в самом деле брюхатая! А теперь я виноват и должен расплачиваться собственным родом?! Все равно изменить ничего нельзя. А все из-за тебя! – Фрэнк ткнул дрожавшим от негодования пальцем в Дамблдора. – Это ты потребовал от меня любым способом выведать у нее, где прячутся ее муж и деверь! Ты приказал, чтобы я не цацкался с этой упиванческой сучкой! «Хоть Империус, хоть Круциатус – но она должна заговорить!» – это твои слова! Я сделал, как ты велел, а теперь… Меня и мою жену пытали сегодня! Мой род под угрозой, а сын в день своего совершеннолетия будет обязан драться на дуэли чести, если я не справлюсь с этими двумя! Да и нет гарантии, что они последние и вдруг не выищется какой-нибудь их ублюдочный родственник! – Дуэли уже давно запрещены, – заметил Дамблдор нарочито спокойным тоном, судорожно просчитывая в уме, во что может вылиться в итоге эта истерика Фрэнка. Прогноз был очень неутешительным. Если обо всем узнает Августа, недовольная вступлением сына в Орден Феникса и собиравшаяся воспитать внука в традициях старых колдовских семей, то скандала на всю магическую Британию не избежать – это наверняка. – Такую дуэль никто не в силах запретить! Когда глава рода взывает к Магии, запретами Министерства можно подтереть задницу! – Фрэнк явно был напуган не на шутку. – Но ты же не принял вызов? – Альбус все еще не мог решить, как ему поступить, чтобы заткнуть рты Фрэнку и Алисе. Оказаться замешанным в скандале он не желал. Конечно, его не сумеют обвинить – не он посылал в Беллатрису Круциатус, но сейчас любой громкий конфликт был весьма некстати. Магический мир Британии взирал на Дамблдора как на мессию, принесшего в их дома мир и спокойствие. Терять свои позиции из-за прокола Лонгботтома Альбус не собирался. – Не принял, потому что не успел. Крауч заметил в проеме двери Алису, отправлявшую тебе сообщение, и сразу начал ее пытать у меня на глазах, чтобы я быстрее дал согласие на дуэль. Я сцепился с ним. А потом Родольфус, поняв, что скоро к нам придет помощь, скомандовал своим отход. Но он пообещал вернуться и сказал, что тогда мне ничего не помешает отдаться на суд Магии и принять вызов на дуэль родов! – Фрэнк снова перешел на крик: – Это Беллатриса виновата! Нечего было молчать! Что она за мать, раз решила пожертвовать ребенком?! И ты! – он опять указал на Альбуса. – Какая теперь разница, когда Темный Лорд уже пал?! Но тебе мало, ты хочешь всех поймать и засадить в Азкабан. А мне теперь расплачиваться?! Родом?! – Ты куда? – Дамблдор уставился жестким взглядом на попытавшуюся уйти из комнаты Алису. – Скоро Невилл вернется, нужно приготовить ему кушать. – Сядь! – Альбус наставил на Алису волшебную палочку. Он понял, что выбор у него небогатый: либо стать фигурантом большого скандала, либо пожертвовать Лонгботтомами. – Что ты себе позволяешь?! – взвился и без того нервный Фрэнк. Обездвижить обоих Дамблдор смог за доли секунды – ему ли не знать, насколько прекрасно справлялась с подобным его особенная волшебная палочка. – Мне жаль, но другого выхода я не вижу. Алиса, не смотри на меня так испуганно – я не монстр и не стану вас убивать. Я только лишу вас некоторых воспоминаний, – Альбус на миг задумался, а затем кивнул своим мыслям. – Вы вообще забудете о том, что когда-то числились в Ордене Феникса. Фрэнк, согласись, это отличная новость. Наконец-то Августа перестанет тебя пилить за то, что ты мало внимания уделяешь семейным делам. Но необходимо, чтобы все выглядело правдоподобно… Силенцио! Нам ведь не нужны ваши крики… Простите, но так надо. Нельзя, чтобы наше дело потерпело крах сейчас, когда мы практически добились победы. Круцио! – тело Алисы выгнулось от неимоверной боли пыточного заклятия, а рот раскрылся в беззвучном крике. «Вот теперь мне будет легче добраться до ее старых воспоминаний», – подумал Дамблдор и уверенно произнес: – Обливиэйт! – он не жалел магической силы, надеясь выжечь в памяти Алисы Лонгботтом все, имевшее хоть малейшее отношение к нему – к Альбусу. Обездвиженный Фрэнк в ужасе смотрел на своего наставника, за которым шел несколько лет, подчиняясь его приказам и выполняя любые поручения, вплоть до истребления неугодных ему ортодоксов. «Все из-за Беллатрисы! Это ее месть!» – пронеслось в голове Фрэнка перед тем, как и его накрыло волной немыслимой боли. А затем он потерял сознание, так же, как и его жена, а вместе с тем и память практически обо всем, что произошло с ним после поступления в Хогвартс, где он познакомился с директором Дамблдором. Альбус печально поглядел на дело своих рук – не то чтобы ему было слишком жаль Фрэнка и Алису, но они были полезны для него. «Что ж, Лестрейнджи за это ответят», – подумал он и услышал шаги в коридоре – Августа с внуком вернулись с прогулки.***
После своеобразного экскурса в прошлое Дамблдор пришел к выводу, что все складывается как нельзя лучше. «Даже если Лестрейнджи под Веритасерумом заявят, что не использовали Обливиэйт, то они не смогут утверждать, что этого не делал Барти. То, что они ничего подобного не видели, не доказывает его непричастности к стиранию памяти Лонгботтомам. Барти считают мертвым, так что с него больше никакого спросу. Вот на него все и спишут», – подумал Альбус и воспрянул духом, мысленно расхваливая себя за удачливость и умение принимать правильные решения. Пока он блуждал в своих воспоминаниях, Визенгамот успел рассмотреть все имевшиеся доказательства невиновности Беллатрисы. Ее защитник на суде выглядел очень уверенным в своей победе на этом слушании. Да и было отчего – из неснятых обвинений оставалось лишь наличие метки на руке. Однако и с этим пунктом быстро разобрались, когда Беллатриса под действием сыворотки правды заявила, что никогда не пользовалась свойствами знака. Уточнять, что буквально через пару недель после его появления на ее руке она забеременела, и это послужило препятствием для аппарации по сигналу метки, Беллатриса не стала – о чем не спрашивали, о том и умолчала. В заключение коротко выступили некоторые судьи, преимущественно из тех, кто присутствовал на том заседании, когда миссис Лестрейндж осудили на двадцать лет Азкабана. Одни – с возмущениями в адрес авроров и следователей, ранее предоставивших неполные материалы, вводя суд в заблуждение, другие – с замечаниями по поводу якобы незаконных экспертиз менталиста, ссылаясь на нынешние законы магической Британии. Но их слова ничего не меняли в отношении рассматриваемого дела. Председатель объявил голосование. Ввиду того, что не все обвинения были полностью сняты, суд принял решение ограничить наказание отбытым сроком в Азкабане и освободил Беллатрису Лестрейндж прямо в зале суда. Ей предложили бесплатную реабилитацию в больнице Святого Мунго, однако она предпочла последовать совету родственников, собиравшихся в частном порядке позаботиться о ее здоровье.***
Хотя Дамблдор прекрасно осознавал, что освобождение Беллатрисы неизбежно, его все же потряхивало от гнева – ни один из судей не осмелился выступить против постановления, предложенного защитой узницы. Лишь с десяток человек вместе с ним воздержались от полного согласия, пытаясь сберечь лицо – ведь в прошлом именно они осудили миссис Лестрейндж, так что вроде как негоже резко менять свое мнение, даже несмотря на предоставленные доказательства ее невиновности. Вот в таком не самом хорошем настроении Альбус решил наведаться в Аврорат и разыскать там Грюма, если тот не отправился в какое-нибудь захолустье ловить преступников. Ему повезло – Аластор сидел в своем кабинете, изучая целый ворох рапортов и донесений. – Проходи, Альбус. Чем обязан? – казалось, Грюм с большой неохотой оторвался от своей работы. – Я с заседания Визенгамота, – поставил в известность Дамблдор таким тоном, словно подобное заявление полностью объясняло цель его визита. – Полагаю, Лестрейндж на свободе, – даже не потрудившись придать своей фразе форму вопроса, констатировал Грюм, основательно опираясь локтями о столешницу, словно таким нехитрым способом старался обеспечить себе надежную опору перед беседой с Дамблдором. – И что ты хотел рассказать мне по этому поводу? – Тебе мало того, что Упивающуюся отпустили из Азкабана? Да они чуть ли не извинялись перед ней! – Альбус бросил выразительный взгляд в сторону двери, и Грюм, лениво, будто нехотя, достав волшебную палочку, запечатал ее, заодно активировав чары от подслушивания. – Ты же понимаешь, что они попытаются вытащить из тюрьмы всех своих? Сегодня было заявлено о пересмотре дел Родольфуса и Рабастана. А еще собираются заняться материалами обвинения Крауча-младшего – но там вряд ли что-то смогут накопать. Он ведь уже давно умер, – Дамблдор помолчал несколько секунд, видимо, ожидая реакции Аластора, но тот не спешил делиться собственным мнением. – Эти Упивающиеся серьезно взялись за защиту. Даже вызвали специалистов из-за рубежа. Им денег, заработанных на крови простых волшебников, не жалко. Говорил же я – нужно было огромные штрафы наложить на тех, кто отвертелся от тюрьмы, тогда у них сейчас не имелось бы финансов для подобной акции. – Думаешь, и остальных Лестрейнджей им удастся выгородить? А как же Лонгботтомы? – Грюм не имел представления, что там раскопали адвокаты Беллатрисы, потому что расследованием по пересмотру дел заключенных занималась специально созданная комиссия. – Они вызвали целителя-менталиста из Франции, – процедив сквозь зубы новость, Альбус снова умолк. – И что теперь? Позволят ему у всех в мозгах рыться? Это серьезно, – Грюм покачал головой. – Да нет, министр пока лишь Лонгботтомов разрешил ему посмотреть. У нас же вроде уже лет двадцать как запрещены ментальные практики. Не то чтобы совсем, но ограничений столько, что применять их просто невозможно, – Альбус вдруг вспомнил угрозу Поттера после неудачной попытки проникнуть к нему в разум. Это вызвало волну раздражения. – Но я не за этим к тебе пришел. Аластор, я не знаю, как ты это будешь делать, но ты обязан помешать следствию! Ты не должен допустить, чтобы такие, как Мальсибер или Джагсон, вышли на свободу! – И как ты это себе представляешь? Ищи кого-нибудь из комиссии по пересмотру дел, а я никаким боком к этому не касаюсь, – Грюм чувствовал, что закипает из-за категоричного тона Дамблдора. – Я никак это не представляю и не собираюсь! Мое дело – поставить тебе задачу, а твое – ее выполнять! – отрезал Дамблдор, злобно зыркая на попытавшегося ему возразить Аластора. – Неужели?! А не пошел бы ты, «дорогой» друг… и не занялся бы этим вопросом самостоятельно?! Я не жажду вылететь с работы за вмешательство не в свои дела! – рассердился Грюм. Его искусственный глаз, давно уже работавший со сбоями, принялся с жужжанием вращаться, выдавая нервное состояние Аластора. – А в Азкабан за убийство?.. – Дамблдор вскипел. По большому счету ему просто требовалось хоть на кого-то излить свое негодование из-за решения суда. Грюм казался неплохой кандидатурой для этого, особенно после того, как пришлось рассказать ему правду о смерти Джеймса Поттера. Теперь не было нужды с ним осторожничать. – Альбус, следи за словами! – Аластор весь побагровел от еле сдерживаемого гнева, готового вырваться на волю потоком ругани и ответных угроз Дамблдору. – Я не собираюсь вмешиваться в работу, которую контролирует сам министр! Тебе нужно – вот и добивайся, чтобы Упивающиеся остались в тюрьме! В конце концов, кто из нас Верховный чародей и почетный председатель Визенгамота?! Или тебя там уже никто и в кнат не ставит? Так это уже не моя головная боль! Мое дело – ловить преступников, чем я и буду заниматься, – Грюм демонстративно подтянул к себе стопку докладов, давая понять, что не намерен больше тратить рабочее время на разговор с Дамблдором. – Значит, так? Мне на твою помощь вообще больше не надеяться? Решил предать наше дело? – поднимаясь со стула, Дамблдор не переставал буравить Грюма недовольным взглядом. – Почему же? В разумных пределах я всегда помогу, – Аластор не стал уточнять, что именно считает таковым. – И где границы этих пределов? – Альбус с грохотом отодвинул стул в сторону, вымещая на нем свое отвратительное настроение. – Ну уж точно не там, где меня можно будет в очередной раз подставить, – намек был более чем прозрачным. – Мистер Грюм стал законопослушным? Бред! – насмешливо выплюнул Дамблдор, направляясь к двери. – Поздно, Аластор! Ты слишком часто нарушал правила этого мира, придуманные Министерством, чтобы теперь притворяться невинным. На этот раз прощу тебе твой гонор. Но в следующий – ты сделаешь так, как тебе будет велено, – оставив за собой последнее слово, Дамблдор покинул кабинет. Вместо того чтобы, как планировал, немного успокоиться и сбросить раздражение, вызванное освобождением Беллатрисы Лестрейндж, Альбус после визита к Грюму еще сильнее разозлился. Уже покидая Аврорат, он столкнулся у лифта со своим идейным сторонником Кингсли Шеклболтом, которого планировал продвинуть поближе к министерскому креслу. Правда, пока что-то ничего из этого не выходило – то одно мешало, то другое. Однако встреча с Кингсли напомнила о том, что в Аврорате у Дамблдора и кроме Грюма имелись свои люди. И тут в его голове зародилась вполне резонная мысль – за Аластором теперь следовало тщательно присматривать. Слишком уж много тот знал о делах Ордена. Конечно, Альбус всегда был осторожен и практически в каждом щекотливом случае пытался подстраховаться, но своими откровениями Грюм все же был способен принести чрезвычайно много неприятностей и солидно подпортить авторитет Дамблдора. Отмыться полностью от грязи, которую в состоянии вылить на него Аластор, вряд ли удастся. Альбус, пока добирался до Хогвартса, успел продумать детали того, что следовало срочно предпринять, чтобы защитить собственные позиции. Осторожность никогда не бывает лишней, считал он. Заодно получалось немного проверить и Шеклболта – на что тот способен и стоит ли делать на него ставку в предстоящей летом гонке за должность министра. Через месяц, максимум – два, уже нужно будет начинать кампанию: забалтывать общественность сказками об идеальной кандидатуре на главный пост в Министерстве и заваливать сладкими обещаниями, блистая свежими идеями и прожектами. – Встречусь с Кингсли в штабе, все равно там никто больше не дежурит, – Альбус достал из стола чистый пергамент и быстро набросал записку Шеклболту. – Кстати… Блэк дома прячется, а куда Люпин запропастился? Нужно будет ему какое-нибудь задание придумать, а то что-то совсем от рук отбился, – пробормотал себе в бороду Альбус, пока отправлял сову с посланием. – Никому из старых кадров нельзя доверять, ни на кого нет возможности положиться, как раньше… Блэк – бесполезен и даже опасен. Если до него доберутся авроры, он просто потребует рюмочку Веритасерума и объявит себя невиновным в смерти Поттеров. Да еще и выложит все о том, как его обманом женили. Грюм… Да, Грюм – отдельный вопрос. Тут я сам дал маху – не стоило на него так настойчиво давить. Он и в самом деле не всесилен. Перегнул я палку, перегнул… – Альбус недовольно пожевал губами, словно беззвучно ругался – он терпеть не мог признавать свои промахи. – Люпин – этот бесхребетный недоволк – и тот сбежал, бросив дежурство в штабе без спросу. Видимо, без вмешательства Барти с его подчиненными не обойтись. Ладно, посмотрим, чем выборы закончатся, а там и решим, что предпримем дальше. Как же быть с этими арестантами? Неужели их и вправду всех выпустят? Обнаглели ортодоксы окончательно! Эта их дерзкая акция с проверкой Азкабана… Нужно как-то дать всем понять, что те, кого выпускают из тюрьмы, и те, кто сейчас нападает на мирных жителей – все они принадлежат к одной организации Упивающихся Смертью. – Альбус надолго задумался, перебирая в уме разные способы, но ни один из них, по его мнению, не выглядел достаточно убедительным. Так и не придя ни к какому окончательному решению, Альбус отправился на обед, будучи готовым прочесть в свежем номере «Ежедневного Пророка» новость об освобождении Беллатрисы Лестрейндж.***
Нарцисса, как близкая родственница, практически без труда добилась возможности присутствовать на последнем заседании Визенгамота, когда должно было приниматься решение по делу ее сестры. Так что сразу же после оглашения вердикта она смогла обнять Беллатрису и забрать ее к себе домой. – Я очень устала, – Беллатриса скупо улыбнулась, выйдя из камина в Малфой-мэноре. Было заметно, что она отвыкла от присутствия людей рядом. Ее измотал процесс – приходилось делать вид, что все идет так, как нужно, в то время, когда хотелось закричать во всю силу легких, что она безвинно просидела почти пятнадцать лет в Азкабане и за это должен кто-то ответить. Но Беллатриса понимала, что не имеет права мешать друзьям следовать своим планам – не просто освобождать узников-ортодоксов, но и делать это законным путем, очищая их имена от наветов и несправедливых упреков. Да, не всегда ортодоксы в прошлом противостоянии были добрыми и покладистыми, отстаивая право на свое мнение, защищаясь от нападений и отвечая на жестокость местью. Однако отношение к нарушителям законов и правил не должно быть предвзятым, а наказание обязано являться соразмерным вине – вот мысль, которую пытались внедрить в сознание масс с помощью Фаджа. И Беллатриса знала это, потому и сдерживала свой взрывной нрав, подталкивавший ее к мятежу. – Конечно, дорогая. Я приготовила тебе комнату возле моих апартаментов, – Нарцисса чувствовала себя немного неуверенно – она не представляла, как вести себя с сестрой, пережившей столько бед. – А почему не в гостевых? – Беллатриса ухватилась за нейтральную тему – молчать было бы неблагодарно с ее стороны, но и обсуждать свое заключение она пока не была готова. – Там у нас живет подруга Драко… – Невеста? – Беллатриса заинтересованно оглянулась на сестру, шедшую на полшага позади нее. – Нет-нет. Она невеста мистера Крама из Болгарии. Люциус – доверенное лицо ее опекуна. У нее сейчас очень большие неприятности – я тебе позже расскажу, – Нарцисса указала на дверь в комнату, которую приготовила для сестры. – Заинтриговала. Хотя бы в двух словах объясни, – входя внутрь и кивая Нарциссе, чтобы заходила следом, попросила Беллатриса. Как это ни странно, но, несмотря на то, что она устала от присутствия людей, оставаться одной в комнате ей тоже не хотелось. – Поможешь мне привести себя в порядок? – Да я от тебя ни на миг не отойду, пока сама не попросишь, – Нарцисса догадалась о ее состоянии и тепло улыбнулась, поддерживая. – Если пожелаешь, я буду молчать. – Мне сложно пока, – словно извиняясь, признала Беллатриса. – Но ты все же расскажи мне про ту девочку, что живет в гостевых покоях. Мне нужно понемногу адаптироваться. Нарцисса покинула сестру только тогда, когда та, разомлев после принятия ванны с экстрактом некоторых полезных трав, задремала. Возле Беллатрисы остался домовик, чтобы сразу же сообщить Малфоям, когда та проснется.***
– Питер, ты это читал? – Барти широким шагом вошел в кабинет, где Петтигрю занимался проверкой счетов на продовольствие – они закупали большую часть необходимого в двух десятках маггловских магазинов. – Ты о чем? – немного рассеянно поинтересовался Питер, однако увидев в руках Барти «Ежедневный Пророк», сразу догадался, о чем идет речь. – А-а-а… Да. Я уже знаю, что Беллатриса Лестрейндж на свободе, – он постарался говорить, не выдавая тоном своего отношения к новости, не зная, понравилась ли она Барти – тот был слишком непредсказуемым. – Они постановили, что пятнадцати лет тюрьмы достаточно за то, что на ее руке был знак оповещения! Ты понимаешь?! Она потеряла ребенка из-за этого Лонгботтома, а они!.. – Барти швырнул газету на пол и, поддев ее ногой, отправил в угол комнаты. В свое время он питал нежные чувства к Беллатрисе, почти влюбленность. И даже партнерство с Регулусом не мешало ему восхищаться ею, как женщиной, как объектом для сексуального влечения. – Они должны были на коленях вымаливать у нее прощения! А вместо этого они так «благородно» решили посчитать, что она достаточно отсидела в тюрьме! И Беллатриса промолчала, униженно приняв их решение! Так не должно быть! Они заплатят за этот балаган! Кровью заплатят! Не будь я – сам Волдеморт! – Конечно, – поддакнул Питер, мысленно делая отметку, что в последнее время Барти все чаще грозился утопить мир в крови. Не то чтобы Питер был против войны, но мысль о том, что ему тоже придется принять в ней участие, его не радовала. – Как там наши мастера-умельцы? Уже придумали, каким образом нам попасть в Азкабан и не пострадать от дементоров? – казалось, Барти готов был прямо сейчас начать операцию по захвату магической тюрьмы. – Все договорено для того, чтобы добраться до Азкабана. Два катера, арендованных по сходной цене, без проблем доставят нас на остров – маггловским командам потом сотрем память или… сделаем с ними то, что прикажешь. А вот с дементорами загвоздка... Не так-то просто достать артефакт, защищающий от воздействия этих тварей. Отдел тайн держит свою разработку в секрете и снабжает такими цацками только тех, кто работает в тюрьме. Выкрасть инвентарь строгой отчетности абсолютно нереально, – Питер покачал головой, подкрепляя свое заявление. – А без образца наши умельцы будут изобретать аналогичную защиту лет десять. И это не говоря о том, что они требуют настоящего дементора, чтобы ставить на нем опыты, – Петтигрю насупился. – А где я им его возьму? – Ничего не способны сами придумать! Бестолочи безмозглые! Ремесленники криворукие! – Барти коршуном кружил по комнате, выплескивая свое негодование. Казалось, еще чуть-чуть – и воздух начнет искриться от его гнева. – Напиши Альбусу – пусть подключает своих людей. Нечего ему отсиживаться в Хогвартсе и вопиллерами разбрасываться! Намекал на то, что мы партнеры, – Барти скривился, как от зубной боли, – вот пусть и отрабатывает свою долю участия в наших операциях! Нужно немедленно исправлять положение! Никаких угоднических соглашений! Только полная свобода без всяких условий! Фадж собрался выставить себя в лучшем свете… Думаешь, он не понимает, что унижает людей, безвинно просидевших столько лет в Азкабане, устраивая шоу из пересмотра их дел?! Все он понимает! И ему нравится, когда перед ним кланяются и благодарят за милость! Срочно свяжись с Альбусом! Срочно! И пусть хоть из-под земли достанет этот Мордредов артефакт! – Барти чувствовал необходимость сбросить нервное напряжение, излить на кого-нибудь свою злость от бессилия предпринять что-либо действенное прямо сейчас. Его магия так и рвалась выйти из повиновения. Он практически выскочил из кабинета, а Питер мысленно пожалел тех, кто сейчас попадется под руку Предводителю – тот все чаще проявлял жестокость, наказывая подчиненных за малейшие провинности.