***
Гарри с Роном и Драко, с энтузиазмом согласившимися ему помочь, несколько дней мотались по Британии, желая детально разобраться со всеми свойствами проверяемого колдовства поиска. Гарри не стал скрывать, для чего ему понадобились столь специфичные чары, и рассказал, что собирается попытаться отыскать Гриндевальда. – А ты уверен, что он еще жив? – Малфой с удовольствием проводил время с друзьями и был особенно рад, что Гарри не сбежал от них на все лето и позволил познакомиться с ним, повзрослевшим, получше. – Да. Я общался с поверенным его рода, – Гарри понимал, что настало время признаться в том, кем ему приходится Гриндевальд. С Гермионой он решил поговорить позже, так как все равно намеревался обратиться за помощью к ее жениху – Виктору Краму. – Вот так запросто? Пришел, спросил, а он тебе ответил? – Драко насмешливо посмотрел на Поттера. Они втроем устроились для короткого отдыха и легкого обеда на живописной полянке какого-то дикого ущелья – вокруг не наблюдалось ни единого намека на то, что здесь бывают люди. Метлы положили подальше от небольшого костерка, на котором обжаривали колбаски и хлеб, предусмотрительно прихваченные из дома. – Нет, – Гарри усмехнулся и покачал головой. – Даже для меня гоблины не стали бы делать подобных исключений. Они чересчур дорожат репутацией банка и доверием Магии, поручившей им отслеживать родословные волшебников с помощью зачарованных гобеленов. – Значит, ты наследник рода, – Гарри кивнул в ответ на предположение Драко. – И как это могло выйти? – Малфой задумался на несколько секунд, прикидывая в уме варианты. Рон молча следил за его попытками докопаться до истины, он уже чувствовал решительный настрой Гарри, который старался не слишком ментально закрываться в присутствии друзей, особенно когда они оставались вдали от посторонних. – Твоя мать была из рода Гриндевальдов? Поттеры, если память мне не изменяет, с ними не пересекались. – Нет. Моя мать Лили Поттер была носительницей наследия Певереллов и к Гриндевальдам не имела никакого отношения, – Гарри развлекался, наблюдая недюжинную работу разума Драко, пытавшегося свести все известные ему факты воедино. Но у того ничего не получалось. – Но тогда невозможно, чтобы ты наследовал Гриндевальдам! Ты – глава рода Поттеров, выходит, Джеймс Поттер – твой отец. А он тоже не имел родовых связей с Гриндевальдами. Магия может одарить, но не безосновательно. Тогда как? – Драко даже отодвинул от костра прутик с нанизанной на него ароматной колбаской, чтобы ненароком не сжечь ее, пока будет выяснять правду. – Меня зачали с помощью обряда, – подсказал Гарри, предупредительно взглянув на друзей. Брать с них клятву он не хотел, но все же дал понять, что информация строго конфиденциальна. – То есть Лили Поттер не была твоей матерью. Так? – Драко заулыбался, решив, что добрался до истины и справился с задачкой. – Нет. Не так, – Гарри забавлялся растерянностью на лице Драко. – Лили Поттер – моя мать. Ее имя вышито на гобелене рода Поттер. – В таком случае – как ты можешь быть наследником Гриндевальдов, тем более из разряда значимых, раз тебе доступен их гобелен? Это невозможно, – Драко сдался и перестал самостоятельно строить предположения. – Возможно, если… – Гарри не успел закончить фразу, Рон его перебил: – Если ты – сын троих родителей. А Геллерт Гриндевальд – твой отец. Не зря же ты хочешь его отыскать. Я угадал? – Да, это так, – Гарри не спешил с объяснениями, давая друзьям время свыкнуться с новостью. – Говорят, что у Мерлина тоже было трое родителей, – Драко так внимательно всматривался в лицо Гарри, словно искал там фамильные черты Гриндевальдов. – Говорят, – Гарри не стал рассказывать, что это так и было, но несколько иначе, чем у него самого. Делиться сведениями, полученными от Госпожи, он не собирался, желая избежать лишних вопросов. – Как случилось, что у тебя трое родителей? Я, конечно, понимаю – Магия и все такое. Но Гриндевальд уже пятьдесят лет заточен в тюрьме. Даже удивительно, что он еще жив, как утверждают гоблины, а уж представить, чтобы он… ну… в общем, поспособствовал твоему рождению. Это не укладывается у меня в голове, – Рон, несмотря на свою удачную догадку, все же не мог пока осознать ее реальность. – Признанная родом кража крови? – Драко оказался весьма прозорливым. – Скорее всего, у Поттеров был подходящий материал для проведения обряда. Правда, любопытно, как они его достали? Рон прав – Гриндевальд ведь в тюрьме. – Похоже на то, но подробности знают лишь сам Геллерт и Магия. Меня вот поражает… Вы так спокойно строите предположения, и вас вообще не тревожит, что я – сын Темного Лорда? Настоящего Темного Лорда, – уточнил Гарри, в душе радуясь, что судьба подарила ему столь преданных друзей. К тому же и без объяснений было видно, что их не волнует, чей он сын. – А что это меняет? Ты – это ты. Мы с тобой несколько лет знакомы. Разве что-то изменилось из-за того, что мы выяснили, кто твой отец? – Драко пожал плечами. – Нам больше интересно, как ухитрились обрядом связать троих, чтобы они стали твоими родителями? Я не слышал о существовании подобных ритуалов. – Планировали, что я буду сыном Джеймса Поттера и Геллерта Гриндевальда, – заметив вопросительный взгляд Драко, Гарри все же немного пояснил: – Материал для обряда хранился у моей бабки, урожденной Блэк. Ее отец когда-то был возлюбленным Геллерта. Других подробностей у меня нет, – он развел руками. – Вот отыщу своего отца – у него и спросите. – Ты собираешься освободить его из Нурменгарда? Я думал, ты только хочешь отыскать, где это находится. Ну… и, может, поговорить с ним, если получится, – Рон был озадачен, но страха перед замыслом Поттера не проявлял. – Честно говоря, я еще не знаю, как поступлю, когда доберусь до него. Ты прав, я собирался лишь поговорить с ним, но если появится возможность, то… – Гарри замолчал. Он догадывался, что Геллерт – далеко не добрый волшебник, но почему-то надеялся, что он уже не опасен для магического мира. – Но он единственный твой живой родитель, – понимающе кивнул Драко. – Ты так и не сказал, как так вышло, что их у тебя трое. – Спросите об этом у Магии, – Гарри светло улыбнулся, как и всегда, когда вспоминал о Госпоже. – Был проведен обычный обряд. Но Магия признала и Лили Поттер моей законной матерью. Видимо, потому что все трое моих родителей, кроме всего, являлись носителями наследия Певереллов. – Ты и их наследник? – прозорливо поинтересовался Драко. – Да, я наследник Тома, – тепло, разлившееся в душе после упоминания о партнере, вызвало волну приятных эмоций, которые не ушли от внимания Рона, только загадочно хмыкнувшего. Но его реакцию можно было отнести и на счет откровенности Гарри. – Так-так-так. Значит, ты, как и Мерлин, рожден от троих родителей. Ты обладаешь весьма незаурядными способностями, – принялся подводить итог Драко, а Гарри лишь подумал: «Знали бы вы, насколько незаурядными!» – И твой отец – Темный Лорд Гриндевальд, которого когда-то победил Дамблдор. О! А наш «уважаемый» директор в курсе этого факта? – Нет. Полагаю, он не знает, хотя ему известно, что я обрядовый. Поттеры держали в секрете, кто мои родители, по вполне объяснимым причинам. Ссориться с Гриндевальдами, а тем более отдавать меня им, они не собирались. Да и Дамблдор раньше цеплялся ко мне, желая узнать, кто мой второй отец – ритуал ведь чаще всего проводят, когда оба родителя мужчины, – пояснил Гарри, магией потушив огонь. – Надеюсь, предупреждать нет необходимости? – он все же решил подстраховаться. – Мы ни с кем не будем обсуждать этот вопрос, – заверил Драко, а Рон подтвердил выразительным кивком. – С Томом и Северусом ограничений нет, – уточнил Поттер. – Они уже давно об этом знают. Так же, как и Сириус. А теперь и вы, – он улыбнулся. Ему казалось, что с каждой раскрытой друзьям тайной он становился ближе к ним. – А Гермиона? Ты ей тоже расскажешь? – спросил Рон, готовясь сесть на метлу. – Конечно. Я ей написал еще неделю назад, что мне нужны все сведения по Гриндевальду, какие она сможет откопать. И, наверное, придется под клятву о неразглашении сообщить и Краму. Хотя бы без подробностей, – Гарри лукаво стрельнул глазами, напоминая, что только что удовлетворил их любопытство. – Мне понадобится его помощь. – Отлично! – взлетая, выкрикнул Драко. – Пора возвращаться. Сейчас еще раз проверим работу чар на твоем сигнальном камне, – обратился он к Рону, следом за ним взмывшему в небо.***
Гарри был доволен результатами проверки найденного им колдовства. Зачарованные предметы работали безотказно, помогая особенно легко ориентироваться при поиске на малонаселенных территориях. В городе приходилось давать маяку больше времени, чтобы он правильно разобрался в обстановке, но все же и Люциуса, и Артура чары отыскали в Министерстве Магии. Правда, в само здание ребята не заходили, ограничившись указанием на место пребывания их цели. А еще было выявлено, что чары, кроме близких кровных родственников, также ищут главу рода. К тому же они приспособлены для поиска лишь до второго колена родства – дедушку или внучку ими найти еще можно, а вот двоюродную тетушку бабушкиной кузины – вряд ли. – Похоже, в доме полно твоих родственников, – Драко кивнул на ярко светившийся в руках Рона артефакт, когда они приземлились на территории домовладения Уизли. – Значит, Билл и Флер уже прибыли, – согласился Рон и направился к жилищу, жестом пригласив друзей следовать за ним. – Вчера ведь только мама и Джинни были дома, когда мы проверяли действие чар. Я сохраню на всякий случай этот кусок кварца. Вдруг когда-нибудь понадобится, – пряча в карман особым образом зачарованный камень, заявил он. – Лучше бы не пригодился, – со вздохом заметил Гарри. – О, глядите – близнецы тоже здесь, – он указал на прошмыгнувшего в сторону сада то ли Джорджа, то ли Фреда. – В магазине летом работы не очень много, вот они и примчались, закрыв его на час-другой раньше, – сдержанно объяснил Рон – отношения с братьями у него были весьма натянутыми, хотя до громких ссор редко доходило. – Вот это уже не по плану, – раздосадованно буркнул Драко. – Почему? – поинтересовался Гарри. – Я хотел, чтобы и для вас это стало сюрпризом, но учитывая обстоятельства… Рон, Гарри, в воскресенье мама устраивает небольшой прием в честь Гермионы и Флер. Сами понимаете – это всего-навсего предлог, чтобы слегка развлечься, – он улыбнулся. – Вас также с удовольствием примут в Малфой-мэноре, – Драко поклонился, как предписывал этикет, но слегка небрежно, ведь он обращался к друзьям, которым всегда были рады в его доме. – А вот теперь посоветуйте, как мне пригласить всех остальных, кроме близнецов? – Поименно, – пожал плечами Рон. – Пусть позлятся, – чуть злорадно отметил он, входя в дом. Билл, старший брат Рона, и впрямь уже прибыл со своей невестой Флер Делакур и ее сестрой Габриэль. Артур Уизли, похоже, улизнул из Министерства, чтобы встретить своего наследника, не так уж часто появлявшегося в Британии. Так что семья была почти в полном сборе, не хватало лишь Чарли, работавшего слишком далеко, и Перси, занимавшего ответственный пост секретаря министра и весьма усердно справлявшегося со своими обязанностями. – Гарри! Как я рада тебя видеть! – Флер, ни секунды не сомневаясь в своих действиях, обняла Поттера. – Ты стал таким красавчиком. Твое колдофото печатали в газете, но оно было не очень четким, – ее слова удивили Гарри, потому что в прессе Британии его снимки после возвращения из Арки Смерти не публиковали. Видимо, французские журналисты оказались более пронырливыми. Конечно, при условии, что там действительно был изображен Гарри. – Габи, может, ты изменишь свои взгляды? – мягко подшутила Флер над сестрой, которая исподтишка неотрывно смотрела на Драко и только фыркнула в ответ. – Мисс Габриэль, вы расцвели как самый прекрасный цветок, – Малфой, заметив усиленный интерес к себе девочки, чуть смутившейся от слов Флер, решил поддержать ее, засыпав комплиментами, отчего Габриэль, и в самом деле явно подросшая и радовавшая глаз красивым личиком и хорошими манерами, довольно заулыбалась. Она была польщена проявленным к ней вниманием. Обменявшись приветствиями и перекинувшись несколькими словами, Гарри и Драко собрались откланяться, чтобы не мешать Уизли заниматься семейными делами. Перед уходом Драко официальным тоном обратился: – Мисс Делакур, мистер Уизли, миссис Уизли, имею честь пригласить вас на прием, который в воскресенье устраивает моя мать в честь мисс Грейнджер, являющейся подопечной моего отца, и мисс Делакур – моей подруги, – Драко, пока передавал Артуру и Флер письменные приглашения, не удержался, чтобы не подмигнуть Габриэль, вселяя в нее надежду тоже побывать в гостях. – Она будет признательна, если вы, – он посмотрел на Артура, – возьмете с собой и дочь Джиневру. Ее жених мистер Роули – в числе гостей. Мисс Делакур, вашей сестре мисс Габриэль Делакур и вашему жениху мистеру Биллу Уизли будут рады в Малфой-мэноре, – Драко виртуозно расставил акценты: кто приглашен лично, а кто – в качестве сопровождающего. – Большое спасибо. Мы непременно придем, – Артур выпрямил спину и выглядел почти величественно. Наладившееся финансовое положение в семье позволяло ему теперь одеваться в достаточно приличные мантии, что удивительным образом значительно повлияло не только на его внешний облик, но и придало ему уверенности в себе. – Спасибо, Драко, за приглашение, – миссис Уизли явно была рада посетить званый вечер, на которых не бывала, считай, со времен своего девичества. – Я могу поинтересоваться особенностями предстоящего приема? – Конечно. Простите, я обязан был сам сказать. Раут планируется в кругу знакомых. Гостей будет не очень много. Но, полагаю, стоит отметить, что приглашен и министр с супругой и со своим секретарем мистером Персивалем Уизли. Рона, как вы догадываетесь, я тоже пригласил, – Драко стрельнул взглядом в сторону близнецов, от которых раздалось недовольное шипение. А как же? Ведь выходило, что в Малфой-мэнор приглашены все из семьи Уизли, кроме Чарли, которого не было в Британии, и их – Фреда и Джорджа. – Ты должна выглядеть как принцесса, – шепнул Гарри Джинни, стоявшей рядом с ним, решив помириться с ней окончательно, оставив все их дрязги в прошлом. Он был бесконечно счастлив тому, как складывалась его личная жизнь, и ему хотелось, чтобы и все вокруг также получили свою долю удачи. – Но у меня нет… – Джинни смутилась, поняв, что чуть не призналась при всех, что не имеет приличествовавшего случаю наряда. – Не волнуйся, детка, мы все устроим, – успокоила ее Молли. – У нас есть время посетить магазины. – Мы с Габриэль присоединимся к вам, если вы не против, – подала голос Флер, чувствуя себя вполне комфортно среди присутствующих. – Мы не ожидали быть приглашенными на прием и не взяли с собой соответствующих одежд. Так что, Джинни, у нас у всех будут обновки, – она дружески улыбнулась будущей родственнице. – Нам тоже, наверное, следует прикупить себе что-нибудь более подходящее вместо наших рабочих нарядов, братишка, – довольно громко заявил Джордж. – Малфой, мы же приглашены? А то я что-то прослушал, когда ты называл наши имена, – он явно нарывался на ссору. – Прости, но ты ошибаешься. Вы с Фредом не приглашены на раут, – игнорируя вызов, сдержанно произнес Драко. – Хочешь сказать, что вы прогоните нас? А где же ваше благородство? Мы ведь чистокровные волшебники, как раз такие, каких признает твой отец, – намек прозвучал весьма прозрачно, но Драко и на этот раз не стал вестись на дерзость и спокойно ответил: – Защита Малфой-мэнора вас не пропустит, так что у нас не возникнет необходимости нарушать этикет. И ты не знаком с моим отцом, чтобы говорить о нем, – сделал он замечание на нетактичность Джорджа. – Извините, мистер Уизли, – обратился он к Артуру, – но по определенным причинам Фред и Джордж не удостоены приглашения, – Драко решил, соблюдая правила, уточнить этот момент для главы семьи. – Всего хорошего. До встречи на приеме. Гарри и Драко, поглядывая на близнецов, бросавших на них злые взгляды, попрощались со всеми и отправились по домам. Драко обещал матери помочь с организацией званого вечера, а Гарри успел за день соскучиться по Северусу и Тому.***
После ограничения полномочий Дамблдора дважды вызывали к следователю – теперь уже по делу, касавшемуся непосредственно Альбуса. Выпытывали, какие отношения связывали его с Люпином, а также – почему он настолько небрежно отнесся к своей миссии поручителя. Хокинз, которому досталось и это дело, снова предлагал поделиться воспоминаниями об уничтожении портключа пятнадцать лет назад, предупредив, что иначе возникнут подозрения в причастности Дамблдора к нападению преступников в Отделе тайн. Но Альбус сделал вид, что оскорблен подобными немыслимыми намеками, и категорически отказался помогать. Он не отвечал ни на один вопрос, выходивший за рамки разбирательства по поводу исчезновения Люпина. К тому же не понимал, почему в Аврорате так уверены, что Ремус жив, раз его не могли отыскать ни совы, ни чары. Конечно же, никто не стал сообщать Дамблдору о том, что Грейбек дал показания, в которых не скрывал, что Люпин обращался к нему за помощью, позже отправившись в неизвестном направлении. Члены стаи не знали, куда Люпин ушел, а Грейбек, как приравненный к родственнику, имел право не докладывать, где находится его названный сын. Дамблдор, хоть и был выбит из колеи всеми этими расследованиями, но не прекращал отслеживать работу Визенгамота в отношении осужденных ортодоксов. До инцидента в Отделе тайн он практически не пропускал ни одного заседания. Пока освобождали тех, чьи дела либо были большей частью сфабрикованы, как у Мальсибера или Джагсона, либо где и вовсе доказательством вины являлось единственно наличие метки на руке подсудимого, Альбус молча голосовал против освобождения или же примыкал к воздержавшимся. Но сейчас дошла очередь до братьев Лестрейнджей, и он решил сказать свое веское слово, ведь их вина была доказана их же показаниями – это они пришли к Лонгботтомам и вызывали Фрэнка на дуэль родов. Альбус приготовил недлинную, но внушительную речь, которая обязана была доказать, что Лестрейнджам не стоит сокращать их тридцатилетний срок заключения. Альбус неимоверно жалел, что пятнадцать лет назад ратовал за смягчение приговоров. Лишь один Барти Крауч тогда получил пожизненное из-за того, что прямо в зале суда клялся, что уничтожит всех заседателей Визенгамота. Но вот так перечеркнуть все свои былые старания Альбус не мог позволить. И даже нападения Упивающихся, ранее организованные Барти, не помогали напугать настолько, чтобы судьи перестали выпускать преступников из Азкабана. Когда Дамблдор вошел в зал, разговоры, казалось, на миг притихли, и все присутствующие посмотрели в его сторону – кто мимолетом, а кто и подольше разглядывал, словно какую-то диковинку. Это было неприятно, но Альбус прекрасно осознавал, что все ожидали результатов окончания расследования по его делу. Он не сомневался, что имелись те, кто давно нацелились на его место Верховного чародея, и теперь они мечтали удалить его со сцены, воспользовавшись случаем. Однако так легко сдаваться он был не намерен и, заявившись на первое слушание по делу братьев Лестрейнджей, давал всем понять, что его рано сбрасывают со счетов. Расположившись на последнем ряду – Альбус всегда любил держать зал в поле видимости – он приготовился ждать начала заседания. Председательствовать, похоже, собиралась Амелия Боунс. Она о чем-то пошепталась со своим помощником, после чего тот кивнул ее словам и, не скрываясь, взглянул на Дамблдора, будто хотел убедиться, что тот никуда не делся. Сначала зачитали обвинительный приговор Родольфуса и Рабастана Лестрейнджей – учитывая, что они обвинялись абсолютно по одинаковым пунктам, их дела были объединены в одно для экономии времени при расследовании: что в прошлом, что в настоящем. Дамблдор, не став ждать, когда приступят к оглашению новых фактов, выявленных при дополнительном разбирательстве, попросил у председателя разрешения на выступление. – Профессор Дамблдор, давайте придерживаться регламента. Дождитесь, когда мы выясним все имеющиеся факты по делу и перейдем к опросу свидетелей, тогда и выступите, – сухо заметила Боунс. – Я был председателем, когда принималось решение по делу Лестрейнджей, и могу кое-что объяснить, чтобы высокий суд не был введен в заблуждение… – начал Дамблдор, но был остановлен непреклонным обещанием Боунс: – Мы вызовем вас как свидетеля. – Я собираюсь не свидетельствовать, а обратить внимание коллег на некоторые чрезвычайно важные аспекты рассматриваемого дела, – Дамблдор был поражен – ранее ему никогда не мешали выразить свое мнение, а к его словам по большей части тщательно прислушивались. – Я – Верховный чародей и имею полное право сказать свое слово до того, как начнется рассмотрение свидетельских показаний. – Простите, но ваши полномочия временно приостановлены, мистер Дамблдор, – Амелия Боунс явно преднамеренно опустила при обращении его профессорское звание. – На данный момент вы имеете право присутствовать на заседании только в качестве наблюдателя и выступить как свидетель. Если дело дойдет до голосования, то ваш голос не будет засчитан. Прошу, не отвлекайте суд. – Что? – вопрос вырвался непроизвольно. Альбус знал об ограничениях, но думал, что они касаются исключительно его права занимать место председателя, чего он и так избегал в последние годы, экономя личное и рабочее время. На его вопрос никто не ответил. Визенгамот вернулся к рассмотрению дела братьев Лестрейнджей. Дамблдор сначала хотел покинуть зал заседаний, однако удержался от такого демонстративного шага и все же послушал, к каким выводам пришло повторное расследование. Итог был неутешительным – все шло к тому, что и этих ортодоксов отпустят на свободу, так как их вина была абсолютно не доказана, зато нашлись свидетельства, что в пытках Лонгботтомов принял участие кто-то другой. Возвратившись в Хогвартс, Дамблдор потратил несколько часов на то, чтобы полностью взять себя в руки. Картина вырисовывалась неприглядная – теперь многие из его коллег-судей не слишком-то и прятали пренебрежительные и высокомерные ухмылки, лишь единицы смотрели с сочувствием. И было неясно, кого из них Альбус ненавидел сильнее – он жаждал уважения, а не жалости и презрения. Двадцать пятого июля Дамблдор получил уведомление о том, что на следующий день Визенгамот будет рассматривать материалы по поводу невыполнения им условий договора поручительства. Предчувствия предупреждали Альбуса, что ему не понравится вердикт суда. И он не ошибся. Большинством голосов было принято решение лишить его звания Верховного чародея и исключить из состава Визенгамота, как лицо, не оправдавшее возложенных на него надежд. Конечно, вопрос о заключении в Азкабан не стоял, но Дамблдора обязали выплатить солидный штраф, который пойдет на оплату мероприятий по розыску Люпина. Все временные ограничения полномочий были переведены в статус постоянных и окончательных. Одним словом, Альбуса вышвырнули из администрации Министерства Магии, он отныне не имел совещательного голоса ни в одной из комиссий, а вопрос о соответствии занимаемой должности директора Хогвартса был отдан на рассмотрение в Отдел образования и Попечительский совет школы. Это был практически полнейший крах. Доверенных лиц в Министерстве почти не осталось – их можно было пересчитать по пальцам одной руки. Раньше все чиновники охотно делились информацией, стоило только Дамблдору завести с кем-либо из них разговор. Но сейчас обо всем этом оставалось лишь вспоминать, как о чем-то недоступном. Мало того, что решение Визенгамота будет доведено до сведения всех сотрудников Министерства, о нем еще и напечатают в центральной газете магической Британии – в «Ежедневном Пророке». – Мы должны действовать открыто. Мистер Дамблдор, перед законом все равны, и мы обязаны не забывать об этом, – не то извиняясь, не то ставя его на место заявила Амелия Боунс, которая в данный момент занимала должность председателя и являлась претендентом на звание Верховного чародея, если судьи согласятся отступить от негласного правила, что управлять Визенгамотом достоин исключительно мужчина. Альбус отлично понимал, что его преднамеренно убрали с дороги Фаджа и ортодоксов, воспользовавшись подвернувшимся случаем. Он отказался комментировать принятое решение и покинул зал, нацепив на лицо маску полного безразличия, тогда как мысленно уже продумывал план мести для каждого из полусотни заседателей, даже для тех, кто при голосовании воздержался от поддержки мнения основной массы судей. Отдавших голос «против» не имелось и вовсе.